Таинственное трио

За окном раздавалось пение каких-то птиц, изредка перебиваемое шумом проезжавших машин и редкими криками людей. Яркое солнце нещадно палило Париж, обдавая город своими лучами. Жара стояла такая, что высунуться из дома отважился либо человек вечно мерзнущий, либо кто-то по очень важному делу. Все остальные, включая Натаниэля и его маму, предпочитали сидеть дома, обложившись всякими прохладительными вещами. Кто-то спасался рожками мороженого и льдом, кто-то расставлял вокруг себя вентиляторы, особо богатые проводили весь день в собственном бассейне, так как общественные прикрылись, а некоторые — особо экстремальные — предпочитали ванну со льдом. Иными словами — все спасались как могли. — Козел! Скотина! Натаниэль печально вздохнул, услышав как в соседней комнате что-то гулко упало. Не все люди сидели дома из-за жары. После того как Джон ушел из семьи, мама Натаниэля держалась два-три дня, а потом, взяв отпуск, опьянела до невозможности. Порой парню начинало казаться, что она была такой всегда. Все отпускные, которые изначально женщина планировала потратить на отдых с сыном, ушли на алкоголь, пустые бутылки от которого стремительно пополняли мусорный пакет, полки, столы и всевозможные поверхности. Натаниэль пытался поговорить с матерью, однако трезвой ее подловить не удавалось, а, будучи в алкоголическом опьянении, была абсолютно неадекватна. Агрессивно шипела на сына, замахивалась, пару раз даже бросалась на него. Художник понял весьма быстро, что уговорами Шонну не взять, поэтому прекратил попытки. Однако смотреть на такое поведение у него не было ни сил, ни нервов, ни желания. Просить помощи у отца было чревато последствиями… и не всегда приятными. Парень решил, что просто дождется, когда у матери закончатся деньги, а чтобы ускорить данный процесс, снял с ее карты несколько тысяч себе. Поначалу Натаниэль чувствовал укол совести. Ведь деньги были не его, не он их заработал и зачем крадет. Но сумел подавить его в себе, аргументируя это тем, что для блага самой Шонны. Но разум матери с каждый днем становился все туманнее. Женщина лежала исключительно на кровати, периодически протягивая руку, чтобы получить очередную дозу алкоголя. Натаниэль содрогался от мысли, сколько сейчас ядовитой жидкости находится в ее организме, и как потом этот самый организм будет реагировать. Женщина потеряла всю свою грациозность и элегантность, которыми прежде там восхищался художник. Она стала похожа на какую-то бомжиху, не моющуюся и не меняющую одежду. И это было жуткое зрелище. Натаниэль видел, как его мать, можно сказать, погибает. Погибает прямо у него на глазах, а он ничего не может с этим поделать. Благодаря переведенным деньгам сам парень жил вполне нормально, хотя и предпочитал лишний раз не соваться на кухню, где сейчас стоял удушливый запах алкоголя. Он запирался в своей комнате, лишь бы не слышать бранных речей Шонны, уходил с головой в рисование, только бы не думать о матери, проводил множество времени на улице (чему еще помогала работа супер-героя), но не хотел ни в коем случае возвращаться домой. — Натаниэль, я понимаю, что ты любишь свою маму. Но она так себя же изведет! Значит так! Либо ты сообщаешь отцу, либо в скорую. Она может ненароком себя убить, черт возьми! Терпение Квикса, которому тоже надоела ситуация с Шонной, подошло к концу, поэтому он, стараясь говорить как можно тише, ведь мама Натаниэля за последние два дня почему-то начала проявлять интерес к делам сына, поставил парня перед выбором. Художник отложил скетчбук, в котором несколько секунд назад зарисовывался образ самого лисенка, прикоснулся кончиками пальцев к переносице и закрыл глаза, устало вздохнув. Ему тоже была неприятны отношения, возникшие с его матерью, но не только это было причиной недовольства. Вечно раздраженный вид Кота Нуара, который срывался на Лиса по любой причине, тоже не внушал удовольствия. Такой мрачный настрой черного напарника заметила ЛедиБаг. Но после ее вопроса о том, что случилась, девушка получила лишь сумбурный и непонятный ответ. Сказав Нуару, что не следует выплескивать свои эмоции на других, если они с этим не связаны, супер-героиня недовольно хмыкнула. Поняв, что ЛедиБаг защищает Лиса, Кот Нуар еще больше разозлился и, буркнув что-то, скрылся за крышами, провожаемый недоуменными взглядами. Лис Арди мысленно застонал. Он прекрасно понимал, что нужно поговорить уже наконец с напарником, который места себе не находит из-за ревности, поставить все точки над «i». Однако художник, как это ни странно, банально боялся, в отличие от разговора с матерью. Нет, конечно, он понимал, что Нуар не бросится его душить (хотя все возможно), но сам факт того, что ему придется что-то лепетать под угнетающим взором Кота, пугал до дрожи в коленках. Даже поддержка Квикса не спасала. Лис напрочь убирал у себя из головы мысль о разговоре. Поэтому мысли о пьянствующей матери лишь добавляли бензина в огонь усталости и раздражения Натаниэля. — Я даже не знаю, что будет для нее лучше, — неловко сказал Натаниэль, отводя взгляд. Ему не хотелось признаваться, что на Шонну в данный момент ему было откровенно побарабану. Такое равнодушие к собственной матери пугало и самого парня, но поделать с чувством он ничего не мог. Сейчас проблемы бывшей жены Джона его волновали меньше всех. Потянувшись вновь за альбомом, парень почувствовал легкий удар по кисти и одернул руку. — Я понял, что тебе плевать, но ты можешь хотя бы сделать заинтересованный вид? — недовольно буркнул Квикс, убирая хвост. — Если приедут врачи, то дело может дойти и до полиции. А если попытается разобраться Джон, то больше шансов на благополучный исход! — О каком исходе ты говоришь? — горько усмехнулся Натаниэль, подпирая голову рукой и смотря на лисенка. — Он не любит ее. Посмотрит, пожалеет да наберет в скорую. Разницы-то особой нет, — флегматично закончил парень, положив голову на стол. — Сделай это ради меня, Натаниэль, — умоляюще сказал лисенок, протягивая парню телефон, а затем уже тише добавил: — пожалуйста… Художник не мог отказать в подобной просьбе только потому, что ему так хотелось. Глаза квами были слишком полны мольбы и просьбы с печалью. Он смотрел на Натаниэля так, будто бы Лис — единственная надежда на спасение в океане лавы, бедствий и ужаса. На мгновение парню показалось, что Квикс расплачется, если Лис посмеет отказать. Несколько секунд они сидели молча, пожирая друг друга взглядами. Художник боялся точно так же звонить отцу. Он не знал, что говорить ему, как объяснить ситуацию? А если Джон решит забрать сына к себе? Переезд в незнакомое место не радовал Натаниэля, поэтому он мысленно придумывал массу новых отговорок, по которым можно не звонить отцу. — Ладно… Тихий непроизвольный ответ сорвался с побледневших губ Натаниэля. Он отвернулся от торжествующего Квикса, чувствуя, как что-то неприятно сворачивается внутри. Взяв телефон в руку, Натаниэль почувствовал, как по телу пробежала мелкая дрожь, хотя в помещении было довольно-таки жарко. Папаня. Именно так забил себя в телефон сына Джон, когда они впервые подарили устройство мальчику-первокласснику. Юный Натаниэль посмеялся со странного, на его взгляд, названия, но переименовывать не стал. Поэтому, спустя несколько телефонов, Джон все еще оставался «Папаней» в телефоне сына… да и в его душе тоже. — Привет, пап, — тихо прошептал Натаниэль в трубку, внимательно прислушиваясь и нервно постукивая пальцами по гладкому столу. В трубку ему что-то ответили. — Да, случилось, — потупил взор вниз художник, будто бы Джон мог его видеть. — Тут с мамой некоторые проблемы. Можешь приехать? — с надеждой спросил Натаниэль, не обращая внимания на порхавшего вокруг встревоженного лисенка. — Спасибо. Буду ждать! Парень оторвал телефон от уха и, как в тумане, нажал на «выключить», а затем глубоко выдохнул, смотря на телефон таким взглядом, будто бы гаджет мог в любую секунду его атаковать. — Что ты на меня так смотришь? — раздраженно фыркнул Натаниэль, но скорее от нервов, чем от недовольства. Квикс промолчал, приземляясь хозяину на плечо. — Не мог же я ему сказать, что мама пьяна в стельку! — в отчаянии воскликнул Лис, обращаясь скорее к самому себе, нежели к маленькому другу. — Когда он приедет? — попытался успокоить художника Квикс. — Через минут пятнадцать. Он поселился тут где-то недалеко, да и на улице машин почти нет, — мгновенно отреагировал Натаниэль. Неожиданно дверь в комнату парня открылась, и квами едва успел спрятаться за кресло. На пороге показалась чуть шатающаяся Шонна, которая улыбалась так, будто бы ее рот развели и закрепили на прищепках на ушах. Ее взгляд был мутным и пьяным, бродившим по комнате сына. — Мам? — чуть ли не на ультразвуке сказал Натаниэль, следя за движениями матери, которая, будучи в таком сильном опьянении, могла наломать дров. Женщина, как будто только сейчас заметившая художника, перевела на него взгляд и раскрыла глаза, а затем нетвердой походкой направилась к кровати Лиса. Рухнув на нее, Шонна лениво подняла голову наверх и сказала: — Привет, Натаниэльчик, — попыталась сладко пропеть Шонна, как она раньше это делала маленькому мальчику, но получилось лишь бессвязное шептание заплетающимся языком. — Что делаешь? С кем разговаривал? Внутри у Натаниэля все похолодело от мысли, что мама слышала его разговор с отцом, ведь кто знает, когда он приедет, а неконтролируемая Шонна похуже любого урагана. Стараясь не отворачивать голову, парень начал тщательно перебирать в голове слова, чтобы не оступиться. — Да вот. С другом по телефону болтал. А в чем дело? — А тут разве не было тонкого голоса? — Ты о чем? — попытался сделать изумление Натаниэль, душой молясь, чтобы Шонна не догадалась. — Может, тебе показалось? — несмело предположил он. — Но я ведь не настолько пьяна, чтобы мне что-то мерещилось! — возмущенно пролепетала мама, а затем, как бы опровергая свои слова, икнула. Натаниэль понимал, что если он сейчас с ней согласится, то его на кусочки порежут. Потому что Шонна в жизни не признается, что напилась, как алкоголик. — Но я не это имел в виду. Просто… просто людям, даже мне, порой что-то кажется или мерещится, — попытался оправдаться художник. Заслышав за окнами шум какой-то машины, художник понадеялся, что это Джон. Мама была слишком расслаблена, чтобы заметить заминку Натаниэля, поэтому лишь удовлетворенно кивнула, будто бы ожидая именно этого ответа. — А как у тебя дела в школе? Отношения со сверстниками? Натаниэль мысленно застонал, услышав данный вопрос. Все именно с этого и начиналось — безобидных реплик о школе и его отношениях, которая впоследствии заканчивались нотациями и лекциями на тему дружбы. От Шонны несло перегаром, запах которого художник просто не выносил и едва сдерживался, чтобы не отвернуться. А мать, как назло, приближалась все ближе и ближе. Но не успел художник выдавить и слова, как во входной двери раздался звук поворачивающегося ключа, а через мгновение там появился Джон. — Что ты здесь делаешь, скотина? — прошипела, как змея, Шонна, прожигая бывшего мужа взглядом, а затем повернула голову резко к Натаниэлю, отчего едва не упала. — Это ты его позвал? Отец Лиса отличался тем, что мог весьма быстро адаптироваться к обстановке, поэтому мгновенно выпалил, не давая сыну и рта раскрыть: — Я пришел забрать некоторые вещи, Шонна. Что ты с собой сделала? Какого лешего ты бухаешь при сыне? — раздраженно рявкнул Джон, подходя к распластавшейся на диване женщине. — А что? Нельзя уже выпить в собственной квартире? — колко ответила Шонна, демонстративно отворачиваясь на бок. — Натаниэль, выйди на улицу. Нам нужно поговорить с мамой, — угрожающе сказал Джон, не сводя взора с матери. У парня пробежал озноб между лопаток. Ему показалось, что идея вызвать отца была не так уж и хороша. А рассерженный вид и сжатые кулаки лишь дополняли красивую картину. Заметив его напряжение, отец попытался максимально спокойно промолвить: — Не волнуйся. Не убью я ее. Просто поговорим. Все еще с опаской глядя на разбушевавшегося отца и опьяненную мать, Натаниэль осторожно двинулся к двери, а затем, обувшись, вышел из квартиры и стрелой помчался вниз. Квикс, успевший перебраться к нему в капюшон, вылез лишь на улице. — Ты уверен, что звать отца было здравой мыслью? — мрачно спросил Натаниэль, присев на скамейку во дворе. — Да не тронет он ее. Я тебе это обещаю. Все равно у нас не было другого выбора… — вздохнул лисенок, повесив уши. Натаниэль не стал говорить маленькому существу, что был еще один выход. В конце концов они уже приняли решение и отступать было поздно и некуда. Уставившись на падающий с какого-то дерева листок, парень вытянул руку и поймал его, а затем резко и неожиданно сжал. Сухой листок потрескался и сломался. Точно так же, как и сломалось восприятие Натаниэля о его идеальной семье и счастливых отношениях. «Как быстро рушится хорошее…» — рассеянно подумал парень, запрокидывая голову назад и закрывая глаза.