Лишние сантиметры

Если родители ДжонИна свято уверены, что омега их сына — это хрупкая девушка, то родители ЧанЁля твёрдо намерены намылить шею этому самому ДжонИну за то, что до сих пор не решился на серьёзный шаг. Баланс и гармония, что и говорить. — Тебе двадцать четыре, а ты всё в толстовках рассекаешь! Да ты себя в зеркало видел?! — мама ЧанЁля очень добрая женщина, вкусно готовит и ласково гладит по голове, если что случилось. Но когда она начинает орать, то у ДжонИна просто стынет кровь, и он искренне рад, что его мама значительно спокойнее. — Видел, спрашиваю?! Вот поэтому этот, — тычок указательным в сторону побледневшего альфы, — до сих пор сторонится рассказывать о тебе! Подумать только! ЧанЁль сутулится, словно от удара, и опускает низко голову, что при его почти исполинском росте выглядит душещипательно и очень жалобно. ДжонИн видит, как его пара глубже прячет руки в карманы любимой зелёной толстовки, сгибаясь ещё больше. Перебор. — Миссис Пак, всему своё время, — хрипло прерывает вопли женщины ДжонИн. Он выходит на полплеча вперёд в попытке закрыть собой омегу. — И я не думаю, что одежда — это решающий фактор в наших отношениях. Пойдём, ЧанЁль, нам пора, — берёт под локоть и выводит прочь из квартиры. — Ма, ты каждый раз забываешь, что наш ЧанЁлли ещё и парень, и ему совсем не пойдёт, если он начнёт выпендриваться с выбором гардероба, — старшая дочь вплывает на кухню и осуждающе смотрит на мать. — Он мог бы быть поопрятней, — фыркает миссис Пак, прежде чем удалиться к себе. ЮРа закатывает глаза. *** У него дрожат губы и горло свербит от желания пойти и нагрубить миссис Пак, но… Но. — Слушай, я просто хочу, чтобы ты знал — ты самое дорогое, что у меня есть, — пожевав нижнюю губу, говорит ДжонИн. Он не смотрит на непривычно молчаливого омегу, но и руку не разжимает, стараясь унять остатки возмущения. — И то, что сказала твоя мама — это слишком. ЧанЁль аккуратно высвобождает свою руку и снова прячет в карман, носком кеда пиная камешек. — Ты до сих пор не сказал своим родителям, кто твоя пара, — едва слышно. ДжонИн тяжело сглатывает и ощущает подступающую панику — эти слова ничего хорошего не предвещают. — Я понимаю, что я не идеал твоих родителей, но… Мне кажется, что я и тебе не подхожу. ЧанЁль вздыхает и медленно идёт прочь, не устраивая сцен, не повышая голоса, не обвиняя ни в чём. Чувство вины прошивает ДжонИна — ну, не должно так быть. Он в несколько прыжков преодолевает расстояние до омеги, хватает за толстовку и вынуждает того остановиться. — Сегодня у меня, в восемь, семейный ужин. Понял? — и дождавшись неуверенного кивка, убегает прочь. Не очень по-взрослому, но что поделать. Главное теперь с ужина вот так не сбежать…