Only lovers left alive

      Последующие пару дней Александра проходят тумане. Голова заполнена тяжелыми, сизыми, как тучи, мыслями. «Должен быть рядом с филэ, должен быть» — бьется пульсом на кончиках пальцев. Эти ужасные часы он проводит не в комнате Тиона, как хотел. Царю просто не позволили лекари остаться там, боясь инфекции. Лежа на своей огромной кровати, македонец старается не думать, не вспоминать. Потому что мысли приносят боль, и она сильнее, чем физические ощущения. Ведь как только он прикрывает свои опухшие веки, он видит голубоглазого мальчишку, только что прибывшего в Миезу для совместного обучения с царевичем Македонии. И первое время, этот взгляд волком, был единственным, что Александр получал от сына Аминтора. Может как раз из-за этого отношения к царевичу Аристотель поселил их в одной комнате, а не с кем-то, кто смотрел на сына Филиппа с обожанием, наверняка решил, что это будет полезно. Кто же тогда мог знать, кроме богов, что простое распределение по комнатам будет иметь такое влияние на будущего царя, на его империю.       Скрипнула дверь. На самом деле все, кроме Багоаса, боятся сюда заглядывать, опасаются того, что каждый из них может повторить судьбу врача, казненного сразу после смерти хиллиарха. И действительно, это длинноволосый танцор. Говорит, что принес ужин. «Значит уже вечер, скоро стемнеет» — мелькнуло в голове блондина.       Руки брюнета чуть дрожат так же, как и голос. Он не боится своего царя. Он боится за него. После смерти Клита только Гефестион смог привести Александра в чувства, убедить в том, что он нужен своей армии, своим людям. А сейчас. Сейчас Багоас желал бы стереть все воспоминания об этом человеке, просто проведя тонкими пальцами по виску, скользнув по чуть влажным волосам губами. От Царя пахнет горем, потом и даже немного пылью, его волосы свалялись в неприглядные колтуны, а кожа неприятно липкая, и это шокирует евнуха, привыкшего к чистоплотности владыки.        — Царь Царей, — слуга говорит тихо и даже это обращение звучит так, будто он спрашивает позволения. — прошу тебя, не мори себя голодом. Поешь, а я приготовлю воду для умывания. — Когда Александр поворачивает к нему голову, Багоас еле сдерживает улыбку, он было решил, что ему удалось обратить на себя внимание владыки, но тот просто смотрит на незакрытую до конца дверь, будто ожидает, когда же в неё войдёт ещё кто-то. И евнух уверен, что у этого кого-то должны быть голубые глаза. Прикрыв глаза, он качает головой, избавляясь от этих мыслей, глупо соревноваться с мертвыми. — Твои военачальники боятся отдавать какие-то распоряжения по поводу похорон, мой Царь. — всё так же тихо отмечает слуга поднимаясь. Но Царь ему так ничего и не говорит, разве что проводит взглядом. Обращая больше внимания на закрывающуюся дверь, чем на расстроенного танцора.