***
Ямин приходит хмурая и сырая, напоминая мне Лондон. Она смотрит на меня, как французы на русских во время Первой мировой, и молча протягивает пакет с продуктами. — Мне нужен теплый душ и сухое полотенце. Пока не получу это, ничего рассказывать не буду. Выдвинув свои требования она, как террорист, оккупировала мою ванную. — И не смей завтракать без меня! — донеслось до меня сквозь шум ниагарского водопада, что она называла душем. Я послушно села на диван, как Хатико в ожидании Ричарда Гира. Сегодня все мои мысли стягиваются магнитом к сравнениям. — Возьми мороженное. Сядь. Съешь немного. Сидишь? — Ямин заглядывает мне в глаз, скрещивает пальцы и с видом врача, который сообщает о смерти больного его родственникам. — Весь универ говорит, что у Хейла появилась девушка. Я перестаю мешать мороженное и непонимающе смотрю на Ямин. Она лавиной опускается мне на голову, и мое тело мгновенно замерзает от колючего хрупкого льда, что прячет меня под собой на несколько километров. Клеточки мозга работают так быстро, как могут себе позволить. За все время, что я провела с Хейлом, не было ни одного намека на то, что у него есть девушка. — Может, это слухи. Но довольно неприятные слухи, — Ямин ворчит в чашку с чаем, не поднимая на меня глаз. Я не знаю, как реагировать на это. Я не знаю, как реагировать на что-либо в этом мире. Мой разум выстраивает логическую цепочку из аргументов и доводов, но маленькая истеричка внутри меня рушит все это, толкает кирпичики, уничтожая логику. — Что ты будешь делать? — спрашивает Ямин, но у меня нет ответа на этот вопрос. Мне хочется отыскать Хейла и молча спросить его, правду ли говорят, молча смотреть в сумеречное небо, молча просить его опровергнуть всё, молча знать, что он поймет меня, если я буду молчать. Мне хочется успокоить моих китов, что бьются об грудную клетку пением птицы Сирина. Убаюкать мою неспокойную душу в руках Морфея и окунуть голову в Лету, чтобы забыть, кто я и где я. Мне грустно и неловко за эту мою грусть, я не имею права на неё, не могу расстраиваться из-за этого, не могу, не могу, не могу. Но я расстраиваюсь и от этого вороны цепляют меня своими крыльями и бьют по голове, тянут клювами одежду, пытаясь разорвать ее на части и оставить меня ни с чем. — Лина-а, — тянет Ямин меня за рукав. — Я думаю, пришло время для крайних мер.***
Крайние меры Ямин всегда приходили внезапно и падают тебе на голову модным клубом и несколькими бокалами коктейля. Каждый раз маячащие на горизонте проблемы выливаются для нас в душевные разговоры с барменами и наблюдениями за счастливыми танцующими парочками. В шуме и неразберихе теряешь все свои переживания. — Знаешь, мне парень один пишет, милый такой, — Ямин крутит бокал в руке, присматриваясь к ядовито-зеленому содержимому. — Не знаю даже, как реагировать на него. Такой радостный вечно, скачет, как мячик. Не привыкла я к таким проявлениям эмоций. — Как его зовут? Где познакомились? — я проявляю интерес, потому что Ямин редко говорит о своих отношениях с парнями. — Киоши Накамото. Учится на год младше, я вижусь с ним, когда хожу изучать французский в другой корпус. Он не может сидеть на месте, постоянно болтает и улыбается. Меня то ли раздражает это, то ли нравится. Никак не могу понять. — Когда мы были на первом курсе, тебе нравился один солнечный мальчик, — информирую я, слегка улыбаясь. — Ох, да, — немного смущается Ямин. — Но он не предлагал мне встречаться после двух дней знакомства. Мне кажется, что она смущается еще больше, и я смеюсь. — И в чем проблема, Ямин-а? — Я согласилась, — хнычет Ямин, допивая бокал залпом. Я смеюсь громче, заставляя обернуться на меня несколько людей. Сейчас мне нравится привлекать их внимание, сейчас мне нравится быть похожей на Хейла, хотя на самом деле мы с ним безумно разные, как два полюса магнита, как банальные и избитые огонь и вода. Но скоро сладость всеобщего внимания перерастет для меня в горечь, словно сладкая конфета, внутри которой спрятана перчинка. Всеобщее внимание давит мне на плечи свинцовым осенним небом. Это не моё, не моё, не моё.***
Когда холодный воздух замораживает меня до костей, я сдаюсь. Ямин хмуро смотрит перед собой, явно проклиная меня за то, что я потащила ее на остановку ждать автобус. И я, и она прекрасно знаем, что не дождемся, но наши пьяные умы не в состоянии признать поражение. Это глупо, Лин А, так глупо мерзнуть здесь. — Лина-а, — Ямин говорит хрипло, ее голос потерялся в последней любимой песне, которую кричал весь зал и Ямин, стоя на барной стойке. — Нам стоит вызвать такси. Я не знаю, как сказать ей, что все наши деньги мы оставили там. Я не знаю, как сказать ей, что именно поэтому мы сейчас сидим здесь в надежде, что нам улыбнется удача. Я не знаю, как сказать ей. Хелайос. Меня как током прошибает, рука сама тянется к карману куртки, но как только я вижу экран телефона и время на нем, то понимаю, что сейчас не самое лучшее время звонить ему. И от одной мысли, что он сейчас может обнимать другую девушку становилось невыносимо плохо, в горле засел ком, который просился наружу паникующим ребенком. — Лина? Лина! — испуганный голос Ямин раздался над моей головой и ударил по ней слишком громким тоном. — Не сиди на земле, Лина-а! ТЫ заболеешь! Дай телефон! Я слышу, как Ямин набирает номер, как просит кого-то приехать, слышу, как звучат гудки в трубке, которую она протягивает мне обратно и вижу имя, которое светится на экране посреди темной улицы «Хелайос».