lifted

      — Твой живот урчит уже полчаса, — Хейл стоит на моей кухне, задумчиво глядя в холодильник.       Драконы в его волосах беснуются бронзовыми вскриками, плещутся, как в море, выдыхая красно-рыжее пламя. Я хочу прикоснуться к ним рукой, чтобы они опалили мои пальцы, и сгореть, как птица Феникс. И возродиться вновь в руках далекого потомка Аполлона.       — Я могу сама приготовить завтрак, — возмущаюсь я, когда вижу, как парень достает из шкафа сковородку.       Хейл закатывает глаза и опускается на стул, смотря на меня словно в ожидании чуда. У меня слегка подрагивают руки, когда я режу помидоры, а Хелайос смотрит на меня так пристально, будто старается выжечь свои взглядом все, что осталось у меня внутри. Ты опоздал, Хейл. Ты уже не оставил там ничего, кроме тебя и твоих драконов.       — Айщ, — я режу палец, как по закону жанра, кривлюсь не от боли, а от осознания собственной нелепости.       Хелайос изучает ранение, а я вдруг ловлю комок смеха у себя в горле и хриплю:       — Оставь меня…. Спасайся сам… Пока не поздно… Беги…       Хейл удивленно вскидывает брови и смеется так заливисто, что мой пушистый комочек в горле активизируется и начинает шевелиться, щекоча уже что-то в районе сердца.       — Не думаю, что мне стоит спасаться от кухонного ножа, — лукаво улыбается парень, отлучаясь куда-то в комнату, а я вдруг думаю, что для его лукавой улыбки должно быть отдельное, хитрое и в то же время забавное слово.       — Ты лукавишься, когда тебя что-то веселит, — медленно произношу я и с удовольствием наблюдаю, как его брови снова взлетают вверх, а туманное небо с серебристым дождем, смотрит на меня.       — Лу-ка-вишь-ся, — раздельно и четко повторяю я. — Улыбаешься лукаво, как лис.       Хейл морщит нос и фыркает, явно оценив размах моей фантазии.       — Давай свое боевое ранение, — я одолеваю дикое желание заглянуть ему за спину, чтобы убедиться, что там нет пушистого рыжего хвоста.       Я протягиваю ему руку, а он щурится и посмеивается:       — Подаешь, как собака лапу.       Я намереваюсь обидеться, но Хейл распаковывает пластырь и приклеивает ярко-разрисованную полоску к моему пальцу. Я с удивлением и восхищением рассматриваю рыбку Немо из известного мультика.       — У меня и с Дори есть, — почему-то очень тихо говорит Хейл, и мне кажется, что я чувствую, как он смущается. — И с акулами, и с черепахами тоже.       У меня на лице расплывается улыбка, когда я вижу легкий румянец у него на щеках.       — Люблю пластыри с мультяшками, — вздыхает парень, улыбаясь непривычно робко, а я млею от его нежности.

***

      К концу недели мне выпадает шанс немного подработать, и я с радостью хватаюсь за эту возможность. Ямин все чаще пропадает из моего поля зрения и мне все чаще становиться очень скучно. Хейла затянули на тренировку по баскетболу и теперь выпускают его из универа только поспать.       — Лучше бы я не говорил, что играю в баскетбол, — ворчит Хейл, смотря в чашку с кофе так, словно оттуда сейчас выплывет лох-несское чудовище.       Я сижу с ним рядом, поправляя фартук официантки. В очередной раз зайдя в любимую кофейню, я заметила объявление о наборе сотрудников и договорилась про работу в вечернюю смену.       — Надеюсь, что это только до матчей, а после я буду свободен, — лицо Хейла просветляется, и он уже с большим удовольствием делает глоток. — Так мало тебя, Лин.       Я смущаюсь и краснею, но, когда вижу его по-детски поджатые губы и взгляд, пародирующий кота из Шрека, невольно улыбаюсь и прикрываю рот ладонью, чтобы не засмеяться. Хейл ждет меня три или четыре дня в неделю, чтобы проводить до дома, но иногда у него меняются планы или тренировка идет слишком долго. Я жду его каждый день и постоянно оборачиваюсь на звук колокольчика над дверью. Мне кажется, что я уже могу различить каждого постоянного клиента по этому звуку. Вчера я безошибочно узнала, когда он пришел.       — Лина, сегодня закроемся пораньше, — говорит бариста сегодня. — Мастер придет чинить плиту на кухне. С этой новой электроникой одни проблемы.       Я пишу Хейлу, чтобы он не приходил, и у меня что-то сжимается внутри от желания написать ему, чтобы пришел пораньше. С каждым днем мне его все больше не хватает, и я корю себя за то, что являюсь такой ужасной эгоисткой.       Я прощаюсь с коллегами, думая, что это слово совсем не подходит для определения нашего коллектива, и задумчиво иду вверх по улице, перебирая в голове мысли, словно листы с конспектами. Хейл становится все больше необходим мне, и каждое утро я надеюсь снова увидеть, как солнце коснется его ресниц и высветит серый жемчуг, который блеснет серебристыми искрами.       Меня так резко сбивают с ног и дергают за рукав куртки, что я сбиваюсь не только с ног, но и с толку. Асфальт больно врезается в колени и ладони, и я неловко поворачиваюсь, чтобы сесть и оценить нанесенный ущерб.       — Айщ, — я морщусь, когда пытаюсь сжать ладонь и замечаю разорванные джинсы и кровь. — Бли-ин… Ну они же новые…       Становится очень обидно за джинсы, но болезненные ощущения в ладошках взывают к моему вниманию, и я с огорчением смотрю на разодранную кожу. Желание заплакать возрастает с каждой секундой, и, когда слезы падают на раскрытые пальцы, я громко скулю от боли, проклиная тех, кто добавил в слезы соль, которая теперь причиняла мне боль. А ведь мне и без этого больно. Желание плакать как-то отпало, и я обернулась, в поисках сумки, в которой лежали влажные салфетки, которые нужны были сейчас как нельзя кстати.       — Что за…       Сумки не было. Ни рядом со мной, ни поодаль, ни на дороге, ни на заборе, ни на дереве. Внутри у меня все похолодело. Тот удар в плечо оказался не совсем ударом, но я даже не сообразила, что у меня украли сумку, я была слишком занята своими разбитыми частями тела. Там все мои деньги и ключи от квартиры. Слезы снова подступают к горлу, и я вытираю их тыльной стороной ладони. Почему я даже не догадалась посмотреть на того, кто толкнул меня? Я бы могла догнать его или позвать на помощь, почему у меня не хватило ума просто посмотреть?..       Спустя пару минут я, немного успокоившись, сидела на лавочке и вытирала раненные колени платком, что мне услужливо предложила проходящая мимо женщина. Правда, она довольно быстро ретировалась, неужели я выгляжу настолько плохо?..       — Ямин, возьми же трубку, — бормочу я в телефон, который всегда ношу в кармане.       Хоть где-то ты не прогадала, Кан Лин А. Но Ямин не берет трубку ни с третьего раза, ни с шестого, ни с двенадцатого. Мое плачевное положение подкрепляет мигающая надпись «6%».       — Хейл? — я шмыгаю носом то ли от холода, то ли от желания снова заплакать.       — Лин? — его сонный голос сменяется волнением. — Что случилось? Где ты?       — Как ты догадался, что у меня проблемы? — хнычу я и рассказываю ему все, все, все.       Он приезжает через двадцать минут, с разбегу хватает меня на руки и шипит на мои возражения. Сажает в машину и вдавливает педаль газа.       — Как себя чувствуешь? Сильно болит? Долго была на улице? Замерзла? Запомнила его? Звонила в полицию? Есть запасные ключи?       Вопросы сыпятся на меня, а я отогреваю болезненно колющие ладони в его парке.       — Куда мы едем?       Хейл бросает на меня быстрый взгляд и вздыхает.       — Ко мне домой.       В моей голове нарастает цунами, которое головой жаркой волной опалить мои щеки до красноты. Я никогда не думала о квартире Хелайоса, потому что мне казалось, что он каждый день спускается с Олимпа. А сейчас у меня слишком много вопросов, которые я хочу, как из пулемета, сыпать на Хейла, но я только замолкаю и в ужасе, смешанным с восторгом смотрю на цепочку фонарей, мелькающих за окном.