The Burning Letters

Вокруг так много света, людей, эмоций. Поток повседневных открытий и никаких разочарований. Может, они и есть, просто уже незаметны. Или, скорее, я их не замечаю, оцениваю беглым взглядом какие-то события, но разочарованиями уже не считаю. Так, небольшие колебания с неприятными вибрациями на пару секунд. Ну, как глазные капли: чуть пощиплет — и быстро отпустит. Так и с разочарованиями — я уже настолько хорошо закалился, что не стану плакать над тем, что обязательно пройдет. Многое, если не все, попробовано на вкус. Многое, если не все, испытано. Столько горького выпито столько крепкого выкурено, столько людей меня оставили — и столько моей же рукой удалено из телефонной книжки. Теперь я живу чуть медленнее, но и отважнее — чего бояться, когда большинство страхов за плечами. Таким количеством «уже» в жизни, с одной стороны, гордишься, с другой… Иногда, ночами у окна, я грущу об этом, потому что не выбирал себе этой дороги, этой войны и таких ее последствий. Моя война сама меня выбрала. Насильно надела на меня доспехи, и толкнула в спину боевым порывом — иди, вперед, сражайся! И я сражаюсь. Никаких сожалений. Просто, как я уже сказал, временами грустно. Не больше. Больших сожалений я себе уже не позволяю. Сейчас выбрал быть счастливым — улыбаться миру и не думать о том, кто ушел, и о тех, кого я пытался удержать. Это привычка, хорошая привычка — каждый день стремиться быть счастливым. Полюбить, открыть сердце и отдавать то хорошее, что есть во мне. Карусель новых стремлений: я уже другой, меня не узнать, похудел, пью чай без сахара, выбираю удобные яркие рубашки. Но временами, незаметно для окружающих, все-таки схожу с этой карусели. Отбегаю подальше, смотрю со стороны на новую жизнь со мной в главной роли. И я хотел бы, чтобы те, кто остались там, в прошлом, тоже ее увидели. Увидели, что я не погиб, стал сильнее и осанку теперь держу не только на фотографиях. Ведь они были недовольны, что я горблюсь, что я не столь грациозен, как они. …И все же я смотрю на себя со стороны и плачу. Знаешь почему? Оплакиваю себя умершего — того мягкосердечного юношу, растворяющегося в любви. К кому-то, ко всему миру. Я оплакиваю отсутствие возможности стать прежним — таким же стеснительным, верным и… глупым. Иногда. Очень и очень редко. И уж точно из-за этой временной слабости я не откажусь от себя теперешнего. Да и нет никакой возможности возвращаться назад. Просто прежнего меня больше нет. Нигде на земле. Значит и возвращаться не в кого. Некуда. Теперь все новое. Украдкой, рукавом, избавляюсь от влаги на глазах — все это ни к чему. Я не скучаю по прошлому, оно мне не дорого. Я и сейчас стеснителен и верен тебе и своим идеалам и убеджениям, но уже не глуп. Вырос и это хорошо. Память делает события вечными. Однако иллюзия забывчивости, дарит умиротворение, и возможность продолжать жить, даже после самых тяжких поступков. Я до сих пор жалею о многом из содеянного, по отношению к тебе и каюсь. Надеюсь ты простил, а если нет, то найдешь в себе силы это сделать. Благодарю за все, и, главным образом, за твою любовь ко мне. По настоящему знать можно только того, кого любишь. Любовь позволяет разглядеть потенциал человека. С ее помощью те, кого любят, осознают свой потенциал и благодаря любви реализуют его. А мы любим друг друга.

С искренней признательностью и безграничной любовью, Сэм