The Burning Letters

Неужели я должен был так много растерять, пережить, похоронить, прежде чем вдохнуть и понять, что задохнулся? Наверное, так всегда – долбишься головой о стену, и именно в тот момент, когда совсем отчаешься и смиришься, на тебя тонкой струйкой начинает сыпаться крошка расшатанных кирпичей. Открывается что –то новое или не открывается вообще. Нам необходимо было принять погоду друг друга. Не позволять себе дождей, прятать тучи, улыбаться, играть независимость от пасмурных циклонов. А ведь это очень важно – прочувствовать и принять погоду друг друга. У всех она разная. Один живет в вечной осени с равномерными и безучастными дождями, другой – в одухотворяющей весне, где после дождливого дня непременно наступает солнечный. Важно не заставлять ближнего быть тем, кем ты хочешь его видеть. Не упрекать. Все равно он останется собой, вернется в свою погоду, пусть и самую холодную на планете. Лучше с самого начала принять погоду любимого человека, ее светлые качества, показать ему лучшие качества своей и создать один на двоих общий климат. Мы таковой создать не смогли. Быть может, кто-то скажет, что в одиночестве можно быть более свободным, честным и смелым, – тот, кто приспособился к жизни в самом холодном месте и даже приучился улыбаться. Но все это не имеет ничего общего с переполняющим счастьем взаимной, сознательно взращенной любви. Когда совпадают все бугорки и ямки, продлевают друг друга все линии и формы. И с чем сравнить чувство одновременно обжигающего и прохладного трепета внутри, когда любимый порывисто обнимает тебя? Вселенная следит за нами. Быть может, когда-нибудь настанет наше лето. И мы поселимся в нем, пожалуй, когда умрем от старости.

С любовью, Сэм