Переписывая время

Доспехи со знаками отличия капитана и лейтенанта слишком бросались в глаза, поэтому Каллену и Максвеллу пришлось избавиться от них, продав за четверть их настоящей цены какому-то мутному типу в ближайшем городишке. Им удалось выяснить, какой сейчас год. Оказалось, что предатель забросил их в будущее на два года вперёд. Но, оглядываясь вокруг, Резерфорд отгонял от себя ощущение, что прошло как минимум лет двадцать — настолько всё пришло в запустение. Если раньше мир казался умирающим, то сейчас он уже был мёртв и просто догнивал в агонии. Треть встреченных ими оказались одержимыми, а остальные демонстрировали разную степень заражения лириумом. Даже совсем маленькие дети. В такой обстановке чистая кожа и серые глаза Дориана привлекали излишнее внимание. Поэтому на деньги, вырученные от продажи доспехов, они купили альтусу плащ с капюшоном, полумаску орлейского аристократа и чёрные перчатки. Путь до Башни занял у них почти две недели, и Каллен смог сполна почувствовать разницу между лириумом, который давали офицерам, и который они смогли купить. Такой агонии после принятия лириума у него не было даже в самый первый раз. К тому же, постоянное чувство ярости и возбуждения изматывали не хуже, чем ломающая суставы боль по ночам. Теперь Резерфорд лучше понимал своих подчиненных, для которых каждое принятие лириума заканчивалось кровавыми драками или изнасилованиями. Ему приходилось прилагать вдвое больше усилий, чтобы держать себя в руках и следить при этом за Максвеллом, не оставляя того никогда наедине с Павусом. Хотя и казалось, что лейтенант себя контролирует, рисковать Каллен не хотел. Они остановились на ночлег в таверне близ Башни. Цены здесь были запредельные, потому что эти места были чуть ли не единственные в новой Империи, где не было многочисленных разрывов, и лириум не рос из земли, отравляя всё вокруг. Зачастую здесь останавливались те, кто шёл в Башню с каким-либо прошением. Также здесь селились офицеры из храмовников и магистры из венатори, которым хотелось обыденных развлечений — таверна совмещала в себе ещё и бордель, где можно было снять на ночь любую служанку или слугу. — Нам не попасть в Башню без разрешения, — Каллен методично ел мутную кашу. Они с Максвеллом заказали себе самую дешёвую еду, потому что всё равно не различали вкусов и к тому же так они смогли наскрести на нормальный обед для Павуса. — Это через центральный вход, а есть ещё и служебный, — Дориан улыбнулся самыми кончиками губ и продемонстрировал храмовникам свою ладонь с унизанными перстнями пальцами. Дотрагиваясь до каждого из них, он пояснял. — Пропуск на первый ярус. Разрешение на посещение внутренних двориков. Пропуск в Библиотеку, а эти два — от Западного и Восточного крыла Хранилища. — Они всё ещё действительны, ведь ты пропал для них на два года? — Да хоть на сто. Их чаровал Мэддокс — личный помощник Самсона. По приказу Старшего. И они работают только на моей руке. Если их попытается надеть кто-то ещё, то он сожжёт себе руки. — Сиськи Андрасты, кто ты такой?! — встрепенулся Максвелл, но сразу же вернул всё своё внимание каше под тяжёлым взглядом Каллена. — Хорошо. Мы окажемся внутри. Есть идеи, как искать амулет? — Рядом с ним время ощущается по-другому. Мы должны заметить. — Плохой план. Слишком много зависит от удачи. Ведь нужно учитывать вариант, что амулет был уничтожен два года назад. Или его поместили не в Хранилище, а отдали для экспериментов венатори. — Можно ещё попросить помощи у духов. — Никакой магии крови. — Я не собираюсь использовать магию крови, — Дориан фыркнул. — Магия крови — это прибежище слабых духом. То, что я планирую, всего лишь раздел подзабытой, а вовсе не запретной магии. Духи отличаются от демонов. Они помогают, а не искушают. Каллен кивнул, всё ещё терзаясь сомнением. Для него разницы между духом и демоном не существовало. Они — мерзость. Они должны быть уничтожены. И если будет нужно, он использует на Дориане «святую кару» и убьёт духа раньше, чем тот попытается что-нибудь сделать его альтусу. ******************* Дориан обожал принимать ванны и втирать в кожу ароматические масла. Две недели, пока они ночевали под открытым небом или в дешёвых забегаловках, он был лишён потворствования своим маленьким слабостям, но перед проникновением в Башню решил себя побаловать. Каллен не возражал, хотя ему и пришлось заложить из-за этого ростовщику свой кинжал. В конце концов, у него ещё оставались щит и меч. Он отправил Максвелла вниз, а сам встал у двери, подперев её спиной, посчитав, что просто закрыть замок недостаточно. — Опять наблюдаем, Каллен. — Тебе это нравится. Дориан засмеялся. Закрыв глаза, он откинулся на бортик деревянной ванны. Пока он лежал, Резерфорд разглядывал его лицо. Не то чтобы он не успел его выучить до последней чёрточки… Просто ему действительно нравилось смотреть на Дориана. — Знаешь, когда я служил храмовником в Редклифском Круге, то был влюблён в одну магессу. Может, ты слышал о ней — Серый страж Амелл. — Героиня Ферелдена? А ты не ищешь лёгких путей. — Когда я служил в Киркволле, то снова влюбился. В мага-отступника — Гаррета Хоука из рода Амеллов. — Защитник Киркволла, — Дориан открыл глаза. — Почему ты мне это рассказываешь? — Просто хотел узнать, род Павус случайно не родня Амеллов? Альтус нахмурился, а затем в серых глазах промелькнуло искренне изумление. — Знаешь, это самое запутанное признание, которое ты только мог сказать. — Просто сейчас мы ещё можем сделать вид, что ты ничего не понял, а я просто рассказывал о своей жизни. — Иди сюда. Дориан встал в полный рост, и Каллен подал ему руку, помогая выбраться из ванны. Затем он взял полотенце и вытер Павуса. — Пошли спать, капитан. — Мы можем завтра умереть. — Поэтому нужно набраться сил, чтобы шансы выжить были выше, — Дориан лукаво улыбнулся. — Сегодня в моём сне не будет демонов, и драться не придётся. Но я могу предложить кое-что поинтересней драки. Они улеглись рядом на узкой кровати. Зрачки в серых глазах Дориана пульсировали в такт дыханию, а ещё он буквально мурлыкал заклинание, усыпляя. — На этот раз без замка? — Резерфорд огляделся. Они оказались посередине лесной чащи в самый разгар летнего дня. — Он мне приелся до оскомины, — на Дориане снова белые одежды и нет перстней, а его кожа как топлёные сливки. Маг отстёгивает перевязь с мечом от доспеха Каллена, пока храмовник возится с многочисленными ремешками на его мантии. Было бы намного быстрее, если бы они разделись сами, а не пытались раздеть друг друга, но на это просто не хватает силы воли. Во сне Резерфорд может себя не сдерживать. Здесь у него нет извращённых порывов причинить боль: укусить до крови или засунуть член в рот Павусу так, чтобы слёзы полились из серых глаз. Здесь он освобождён от лириумной ярости, и от этого каждое прикосновение к желанному телу прекрасней вдвойне. Он пропускает сквозь пальцы темные волосы. Гладит мускулистые плечи и спину. Павус тихо смеётся, запрокидывая голову, и Каллен целует его в шею, а затем проводит языком, упиваясь его вкусом и запахом. Во сне Дориан пахнет так же притягательно, как и в реальном мире. — Голубые глаза тебе подходят больше, чем красные, — произносит альтус, обхватывая ладонями лицо Резерфорда. — Скажи, что завтра у нас всё получится. — У нас всё получится, Дориан. — Я тебе верю. Каллен целует Павуса, мешая ему ещё что-то спросить. Слова только всё портят. Они могут проснуться в любой момент. Их даже может разбудить Максвелл, которому надоест торчать в обеденной комнате наедине с кружкой пива, вкуса которой он всё равно не чувствует. Поэтому Каллен целует и целует, касаясь своим языком языка Дориана и сжимая ладонями его ягодицы. В какой-то момент Павус отстраняется и толкает храмовника ладонями в грудь. Каллен падает, ожидая болезненного столкновения с землёй, но под спиной оказывается мягкая кровать с шёлковой простынёй. — Мой сон — мои правила, — Дориан усаживается сверху, обхватив бёдра Резерфорда своими ногами. Они оба полностью обнажены, хотя Каллен точно помнит, что раздеться они так и не успели. Он решает, что у секса во сне есть много преимуществ. Когда Павус прижимает к губам храмовника свои пальцы, тот сразу берёт их в рот, посасывая. При этом он, не отрываясь, смотрит в глаза Дориану. Зрачки у мага расширены и в серых глубинах бушует желание. Каллен готов поклясться, что в его собственных глазах отражаются те же страсти. У Павуса тёмные ареолы сосков и Резерфорду хочется поласкать их языком, но его рот занят пальцами мага, поэтому он трогает затвердевшие горошины сосков ладонями. Он гладит Дориана по бокам, сжимает его бёдра до синяков и чувствует, что ему слишком мало. Ему нужно больше. — Дориан… — Знаю, — Павус щурится, растягивая себя влажными от слюны храмовника пальцами. Каллен стонет, когда его член погружается в Дориана. Маг шумно выдыхает и начинает двигаться, опираясь ладонями о пресс Резерфорда. Храмовник пытается схватить Павуса за плечи и перевернуть, подминая под себя, но тот рычит и целует его, прокусывая нижнюю губу. Более чем непрозрачный намёк. — В следующий раз будет по-моему, — обещает Каллен, слизывая свою кровь с губ Павуса. Внутри Дориана узко. Горячо. Можно только стонать от наслаждения. В его объятьях можно потерять себя. Резерфорд кричит, чувствуя, как Павус сжимается вокруг его члена. Его накрывает оргазм, и он кончает, просыпаясь. Всё тело гудит от пережитого удовольствия, а в штанах липко от спермы. Дориан лежит рядом на боку, положив руку под голову. — Понравился сон, капитан? — Более чем. — Не стыдно? — За что? — За ночные поллюции, как у подростка. — Смешно. Как будто у тебя не тоже самое. — Кто знает, — Дориан улыбается, но на одно краткое мгновение Каллену чудится в его словах какая-то застаревшая горечь. — Иди, проверь как там твой лейтенант. Может, красные храмовники и не чувствуют вкуса, но напиваться всё равно умудряются, а с похмельем он нам завтра только мешать будет. Резерфорд вытирается полотенцем под пристальным взглядом Дориана и старается при этом не покраснеть. Почти забытое, но такое приятное чувство смущения. Каллену казалось, что он уже на него не способен. Дориан как будто заново вдохнул в него жизнь. Склеил осколки, которые оставили после себя Амелл, Хоук и лириум.