Переписывая время

Самым неверным решением в своей жизни Каллен Резерфорд считает день, когда он отодвинул в сторону Гаррета Хоука и заявил Левой руке погибшей Верховной жрицы, что его кандидатура как шпиона более удачная. Он говорил тогда много слов о том, что Защитник слишком эмоциональный, чтобы постепенно двигаться к намеченной цели, о том, что бывшему храмовнику будет легче обмануть красных храмовников, о том, что у него уже и так зависимость пусть и от синего, а не красного лириума… Слов было много. Такого красноречия Каллен за собой ни до, ни после этой речи не замечал. За три года подчинения Старшему он поднялся по служебной лестнице до капитана и превратился в чудовище. Он принимал красный лириум и убивал невинных. И всё ради возможности стать одним из Гвардейцев и помочь Сопротивлению добраться до Башни и уничтожить лживого бога. Иногда, убивая повстанцев или отдавая приказ пытать людей, Резерфорд начинал сомневаться стоит ли оно того. В какой-то момент он поймал себя на том, что совесть его не мучает, что ему стало всё равно кого и как убивать. Тогда Каллену стало страшно, и он попытался связаться с Лелианой и выйти из игры. Он хотел перейти в какой-нибудь отряд Сопротивления и вести с ним партизанскую войну. Левая рука покойной жрицы пришла на тайную встречу, о которой просил Резерфорд, но даже не стала его слушать. Так сильно Каллена ещё никто не избивал. Кто бы мог подумать, что в хрупком женском теле скрывается такая мощь. — Хоук всегда может тебя заменить. И его путь к лжебогу будет короче твоего. Ведь слухи о том, что Старший любит магов с красивыми глазами появились не просто так. Тогда он стиснул зубы и продолжил служить Сопротивлению в стане врага. Всё перечеркнула смерть Хоука. Защитника поймали гвардейцы. Каллен не мог устроить ему побег своими силами и просил о помощи Лелиану. «Он знал, чем рискует. Сопротивление его не забудет», — Резерфорд смеялся до истерики, перечитывая строчки в послании Левой руки. Тогда он, рискуя попасться, попытался устроить Гаррету побег самостоятельно. Он не успел. После этого Каллен порвал все связи с Сопротивлением, считая, что они должны быть благодарны, что он не сдал их Старшему. За годы службы и принятия красного лириума он стал чудовищем и только Хоук удерживал его от полного падения. Резерфорд жалеет, что связался тогда с Сопротивлением. Ему нужно было быть эгоистом и, договорившись с Френсисом, увести Хоука куда-нибудь подальше от назревавшей войны, разрывов и одержимого-мага Андерса. Потеряв Защитника, который даже никогда и не был его, Каллен поклялся себе никогда больше не связываться с Сопротивлением, а особенно Лелианой. Но теперь в его жизни появился Дориан, а защитить его в одиночку Резерфорд не сможет. — Я не могу потерять и его тоже, — мысленно повторяет Каллен, целуя Дориана в висок, прежде чем выйти из его шатра. Одного из воронов Лелианы он находит на ближайшем от лагеря дереве. Бывшая бард продолжала посылать их ему, давая понять, что готова вновь принять в Сопротивление. Первое время Резерфорд отстреливал птиц из арбалета, а затем стал просто не обращать на них внимание. — Его зовут Утёс. Каллен вынул меч ещё во время поворота, но подошедший незаметно Максвелл поднял ладони, показывая, что безоружен. — У Лелианы всегда есть запасной план. Если бы ты не передумал, то тебя заменили бы мной. — И как давно ты в Сопротивлении? — С самого начала. — Ты бы мог помочь мне спасти Хоука, — Каллен схватил лейтенанта за косу, наматывая её на кулак. — Его было не спасти, но у твоего сероглазого любимчика Старшего есть шанс. Упустишь его из-за старых обид? Резерфорд прижимает лезвие к шее Максвелла, чувствуя, как кинжал лейтенанта упирается ему в бок. — Передай Лелиане, что я готов сотрудничать. Тревелиян шипит, когда Каллен дёргает его за косу. — А это тебе.… Как напоминание, что я не люблю, когда меня обманывают, — Резерфорд не зря следит за остротой своего клинка. Косу лейтенанта меч срезает в одно движение. Максвелл хватается ладонью за криво обкромсанный затылок и в его глазах отчётливо видна боль — волосы для лейтенанта были символом погибшей семьи. На миг Каллену становиться стыдно, такое забытое чувство. Но он просто отмахивается от него. — Никаких обид, лейтенант? — Никаких, капитан, — Максвелл всё ещё водит ладонью по остриженному затылку, но в красных глазах больше нет боли. Он, как и Каллен, научился вытравливать из себя человеческие чувства и у него нет Дориана, чтобы снова их вернуть. ******************* Вечером их догоняет курьер с двумя секретными приказами. Один от Самсона, а второй от магистра Павуса. Резерфорду кажется странным, что отец Дориана посылает письмо ему, а не своему сыну. Когда он открывает конверт и достаёт письмо оно вспыхивает у него в руке, оседая на землю пеплом. На ладони храмовника остаётся светящийся синим цветом знак. Каллен применяет к нему «рассеивание», но тот лишь слегка бледнеет чтобы через миг загореться с новой силой. Храмовник натягивает на руки кожаные перчатки, решая, что если неизвестное заклинание не убило его на месте, то у него есть время, чтобы обратиться за помощью к Дориану. На пути к шатру мага Резерфорд ловит на себе несколько взглядов. Иногда любопытство у людей даже сильнее страха. — Мой бравый капитан, — Павус с порога протягивает Каллену яблоко. — Попробуй и поделись ощущениями. Резерфорд послушно кусает фрукт и тут же выплевывает его на ладонь. — Кажется, не рассчитал пропорции, — Дориан сразу же протягивает кубок с вином, но когда Каллен пытается взять его альтус отступает назад и качает головой. Принимая правила игры, храмовник сцепляет руки в замок за спиной и позволяет Дориану напоить себя. Горечь во рту постепенно сменяется пьянящей сладостью и Резерфорд тянется к губам мага, собираясь разделить с ним послевкусие вина. Он лишь слегка касается губ Дориана когда его накрывает обжигающей болью. Как будто сквозь воду храмовник слышит своё имя и с трудом открывает глаза. Затылок ноет — им он ударился, когда упал. Но в целом Резерфорд чувствует себя не хуже чем обычно. От лавины боли не осталось и следа. Павус протягивает ему руку, помогая встать. — Понятно… через одежду она не работает, — маг задумчиво оглаживает пальцами усы. Взгляд у него при этом колкий и задумчивый. — Можно попробовать руну «отрицания» или лучше «замещения»… — Дориан? — Мой отец верен себе и бережёт мою «честь» как дракон свои сокровища, — Павус стягивает перчатки храмовника, стараясь не коснуться его кожи. Знак на ладони пульсирует в такт биению сердца Каллена. — Старое заклятие магии крови. В древности императоры приказывали магам помечать таким стражей охранявших их гаремы. Даже действенней чем кастрация.… Эта метка будет причинять тебе боль, если ты до меня дотронешься. — Твой сон — твои правила. Недоумение в серых глазах сменяется довольством и Дориан смеётся. Он протягивает руку и проводит ладонью, изображая ласку, настолько близко к щеке Резерфорда, что тот чувствует тепло его тела. — Твой отец упустил из виду, что ты сновидец? — Он не знает. Вообще-то это большая редкость. Мне повезло встретить хорошего учителя. Так что, дорогой мой капитан, если бы ты предложил кому-нибудь другому помочь с его снами, то вам бы понадобился Круг магов под завязку накаченных лириумом. — Ты знаешь насколько самодовольно сейчас выглядишь? — Только сейчас? Мне казалось, что я всегда самодовольный. Теряю хватку, — Павус хватает Каллена за ремень и тянет за собой на мягкие шкуры. — Вы выглядите таким усталым, капитан. Вам нужно поспать. В этот раз Резерфорд даже не замечает перехода за грань сна. Солнечный свет проникает сквозь витражи прямо на роскошную кровать с синим покрывалом и смуглую кожу Дориана. Альтус сам как солнце: такой же прекрасный и обжигающе яркий. — А как же демоны? — Пусть смотрят, — глаза Дориана слегка прищуриваются, когда он тоже замечает шевелящиеся тени на стенах. Маг чертит на покрывале руну неожиданно появившейся в руках кистью и вокруг кровати вспыхивает барьер. На этот раз их одежда не исчезает сама и Резерфорд искренне наслаждается, снимая с Дориана белоснежное одеяние. Он покрывает каждый сантиметр его восхитительного тела поцелуями. Ласкает языком соски, ямку пупка, нежную кожу на внутренней стороне бедра, пальцы рук. У Павуса сильные, но изящные руки, а ещё он кусает губы, пытаясь сдержать стоны, но у него это не очень получается. И в этот раз Дориан укладывает Каллена на спину и сам насаживается на его болезненно возбужденный член, контролируя ритм. Храмовник вцепляется пальцами в его бедра, из последних сил находя в себе выдержку, чтобы не сжать слишком сильно, не причинить боль даже в этом иллюзионном мире. — Ты такая шлюха Дориан, — один из демонов прижимается всем телом к барьеру, как будто пытаясь продавить его таким способом. — Ты не забыл рассказать своему капитану, сколько у тебя было мужчин? Ах, … нет, … Ты не можешь. Ты давно уже сбился со счёта. — Ты так слаб Дориан, — другой демон ударяет кулаком по барьеру, срываясь на крик. — Слабак! Ничтожество! Предатель! Шлюха! — Ты плохой друг, Дориан. — Предатель рода. — Ничтожество. — Ты плохой сын, Дориан. — Шлюха! Некоторые демоны шепчут, некоторые кричат. Но все они облепили барьер как мухи пролитый мед. — Не слушай их, — Каллен взял замершего Дориана за руку и прижал его ладонь к своей груди. — Чувствуешь? Это сердце бьётся только ради тебя. Слушай его, а не их. — Мне так нравятся, когда у тебя голубые глаза. Если изменим прошлое, то я точно при новой встрече влюблюсь в твои глаза. — Не «если», а «когда», — Резерфорд прикрывает ладонью глаза Дориана, чтобы тот не видел, что демоны сменили облик. Но маг все равно напрягается, потому что голоса у тварей тоже поменялись — теперь они звучат как голос Каллена. — Ты лишь замена для меня, Дориан. — Просто очередной маг в моей постели. Ты не знал, что храмовники обожают трахать магов? — Ты просто напомнил мне Хоука, Дориан. — Ты просто доступная дырка. — Шлюха! Павус встряхивает головой, а затем хватает Каллена за запястья и закрепляет их заклинанием к кровати. Он целует мужчину, прокусывая ему нижнюю губу, а затем до кровавых полос вцепляется ему в плечи. Захваченный смесью боли и удовольствия, лишенный возможности пошевелиться, Резерфорд лишь смотрит на Дориана. Идеальная прическа мага растрепалась, и прядь черных волос падает на глаза. Взгляд у альтуса злой и голодный. В этот момент он похож не на человека, а на демона искушения. Когда Павус наклоняется, Каллен приоткрывает рот, готовясь к новому поцелую-укусу, но маг лишь смотрит ему в глаза. Его пальцы при этом царапают грудь Резерфорда. Почти на границе с болью щипают за соски. — Ты же знаешь, что они лгут? — Знаю, — выдыхает Дориан и прогибается в пояснице, кончая. От давления его мышц Каллен преодолевает последний рубеж и тоже срывается в ослепительный вихрь наслаждения. Просыпаются они одновременно, успевая краешком сознания услышать звук треснувшего барьера. Павус сразу же отстраняется, чтобы случайно не коснуться Резерфорда и не активировать «подарок отца». — Мне пришло письмо от Самсона, — Каллен морщится, потому что нижнее белье неприятно липнет к паху из-за недавнего оргазма. — Нам приказано доставить во дворец тело предателя. Кажется, Старший планирует сделать из него инферно в назидание остальным. — Я сжёг тело. — Знаю. Надо будет найти мужчину с похожим телосложением и… — Убить, а затем позаботиться о том, чтобы его не опознали? Ожоги или снятая кожа подойдёт, — тон у Дориана одновременно издевательский и горький. — Ты не можешь злить Старшего ещё больше. Слишком много неповиновения, — Резерфорд оглаживает ладонями плечи альтуса. Ему хочется прикоснуться к его щеке, но тогда «метка» о себе напомнит, поэтому он сдерживается. — Думаешь, я не понимаю? Вот только ты упускаешь одну существенную деталь: остальные доложат Старшему, что я пытаюсь его обмануть, — серые глаза темнеют. — Они всегда могут случайно погибнуть под каким-нибудь обвалом. — И выживем лишь мы двое? — Трое. Максвелл нам еще пригодится. Дориан лишь качает головой, а затем уходит к столику, чтобы разлить вино по кубкам. — Старший рассердится, что мы не привезли тело. Но, поверь, меня не слишком сильно накажут. Думаешь, он не предполагал, что я сожгу тело своего учителя? Просто он считает себя достаточно благородным, чтобы не наказывать Отцов и Матерей без повода. Вот только при желании он сам создаёт этот повод, — Дориан встряхивает ладонью и в Каллена стремительно летит синий сгусток какого-то заклятья. Храмовник буквально слышит скрип своих мышц, готовых бросить тело в сторону, а затем на мага, посмевшего его атаковать. Но это Дориан, и Резерфорд усилием воли заставляет себя остаться на месте. Он готов к боли, но чувствует лишь приятный холодок, а затем липкое чувство в белье пропадает. — Заклинание мгновенной чистоты, — Павус улыбается и Каллен понимает, что ему протягивают «оливковую ветвь». Больше о мёртвом предателе они не разговаривают, и почему-то Резерфорд пока молчит о том, что связался с Сопротивлением. Храмовник объясняет себе это тем, что не хочет обнадёживать Дориана раньше времени. Но в глубине души он понимает, что просто боится, что Сопротивление погубит Дориана так же, как Хоука. Использует как разменную монету в борьбе со Старшим. Временами Резерфорд жалеет, что поддался порыву и написал письмо Лелиане, но тут же одёргивает себя: устроить побег одному из Отцов в одиночку он не сможет. Помощь Сопротивления необходима. Просто в этот раз он будет начеку. Судьба дала ему третий шанс на счастье. И пусть всё сожрёт красный лириум, если он снова его упустит.