Переписывая время

Это было хуже, чем в Редклифском кругу. Даже хуже, чем в Киркволле. Потому что здесь и сейчас эти события перемешались, и получившаяся кровавая грязь пыталась утопить Резерфорда. Непрерывная череда кошмаров с лицом насмешливого Хоука и героической до безрассудства Амелл. Демоны преследовали его без передышки, и временами Каллену казалось, что он уже мёртв, что Дориану и Лелиане не удалось достать вовремя Прах, и теперь его душа навечно заперта в компании двух демонов. — Знаешь, что самое забавное? Ты действительно нравился им обоим. И Хоуку, и Амелл, — демон постукивал концом посоха по каменному полу в такт своим шагам. Сегодня им удалось достать Каллена, и теперь он прятался за стеллажом с пыльными книгами, пытаясь не обращать внимания на боль в обожжённом боке. Запах горелой одежды и мяса забивал нос, вызывая тошноту. Храмовник надеялся лишь на то, что в образе людей у демонов не настолько хороший нюх, чтобы учуять его через половину библиотеки. — Вот только любили они других: двинутую на религии девицу и одержимого мага, — Лжехоук бросил огненный шар в противоположную от укрывшегося Каллена сторону и замер, прислушиваясь. — Мы всё равно тебя поймаем, храмовник. Зачем оттягивать неизбежное? — Я слышу стук его трусливого сердца, — Лжеамелл почти утратила всякое сходство с Героиней Ферелдена: её руки и ноги вытянулись, сгибалясь под немыслимыми углами. Пальцы скрючились и обросли наростами. Она с ловкостью мухи лазила по стенам и потолку, выискивая Каллена. Лишь лицо она оставила себе человеческим, но оно было настолько искривлено пожирающим демона голодом, что отталкивало даже больше, чем изменённое тело. — Я ничего не слышу, — Лжехоук нахмурился, выражая досаду. — Это потому что ты слишком врос в новую шкурку. Тебе настолько нравится внешность этого человечишки? — А тебе нет? — Я бы его съела. — Тебе лишь бы жрать, — Лжехоук кинул ещё один огненный шар. — Пошли отсюда. Я же тебе говорил, что он побежал в часовню, а не библиотеку. — Если бы ты использовал лёд, а не пламя, то постоянный запах гари не испортил бы мой чувствительный нюх. — Прекращай ныть. Последние сто лет ты только и делаешь что ноешь. — Кто бы говорил, любитель человеческой внешности, — демоница, быстро перебирая руками и ногами, доползла по стене к двери и ловко юркнула в дверной проём, оставив на деревянной панели несколько царапин от своих когтей. Каллен зажал рот ладонью, чтобы ни единым стоном не выдать своего местонахождения, потому что Лжехоук всё ещё стоял в центре библиотеки и напряжённо вслушивался. На лице демона была заметна внутренняя борьба: он хотел обратиться и использовать превосходство демонского слуха, но желание не выпадать из понравившегося образа было ничуть не меньше. В итоге выругавшись, Лжехоук ушёл, на пороге бросив какое-то заклинание. Некоторое время было тихо, а затем Резерфорд услышал нарастающий гул, и сразу же перед глазами предстала картина роящихся магических насекомых, с помощью которых однажды настоящий Хоук убил мелефикара. Каллен бросился к стене возле камина, за которой был тайный ход. Он дёрнул подсвечник, приводя в действие скрытый механизм. Всплеск адреналина был настолько силён, что на время он даже перестал чувствовать боль от ожога. Малая часть насекомых успела проникнуть в заросший паутиной и пылью коридор вслед за ним, и Резерфорд остервенело давил их на собственной коже, чувствуя каждый укус, как будто ему прикусывали плоть раскалёнными щипцами. — Святая Андраста, лучше бы тебе поторопиться, Дориан. — Он делает всё что в его силах. Резерфорд поморщился, привычно игнорируя полупрозрачного юношу в странной шляпе, который появился в его снах в самом начале, заявив, что он друг Павуса и пришёл помочь. Помощи от этого «друга» было немного, потому что сил тягаться с двумя демонами у него не было. Он мог лишь предупреждать Каллена об их местонахождении. Он не вредил, и вроде бы не собирался предавать, но Резерфорд не мог поверить ему до конца. Он даже пытался убить духа при первой встрече, но тот убедил его, что послан Дорианом, рассказав о вещах, которые никто другой не знал — их разговоре с альтусом в таверне в будущем. — Дориану пришлось вернуться в Башню и доверить поиски красивой, но злой леди. Также ему удалось убедить самозваного бога отдать твоё тело ему для исследований. Максвелла поставили на твою должность и пока оставили при Башне. Он играет с Дорианом в шахматы, когда тот больше не может заниматься вычислениями для амулета времени, — дух сел на пол, прислонившись к стене и прижав колени к груди, обхватив их руками. Голову он склонил, и из-за шляпы можно было разглядеть только кончик его подбородка. — Исцелять умеешь? — Каллен снял верхнюю часть доспеха, кривясь от боли: от бедра до подмышки его левый бок был изуродован ожогом. Он покрылся сверху сукровицей, и часть ткани и доспеха вплавилась в рану, и их нужно было извлечь, прежде чем промыть всё и перебинтовать. Проблемой ещё было то, что лазарет демоны сожгли подчистую ещё в первую неделю их совместного пребывания во сне Резерфорда. Каллен помнил: «Мой сон — мои правила». Но он не был магом, и все изменения, который он смог сделать были спонтанными, и потом он их повторить не смог. Как, например, однажды он провалился через пол на нижний этаж, спасшись от брошенного в него Лжеамелл куска стены. — Я не умею исцелять, — дух горестно вздохнул. Порой у Каллена даже мелькала мысль, что тот искренне сочувствует ему и расстраивается из-за своей бесполезности. — Но я могу найти воду для раны и чистую ткань. — Так ищи, — рыкнул Каллен и парень сразу же исчез, позволяя храмовнику больше не сохранять лицо, а тихо заскулить от боли. Следы от укусов магических насекомых припухли и жутко чесались, но хотя бы немного отвлекали от ожога. Дав себе ещё несколько минут, чтобы успокоиться, Резерфорд встал, опираясь правой ладонью об стену и пошёл по коридору. Он точно не помнил, куда тот должен был вести, но надеялся, что это будет безопасное место, где можно будет просто полежать. ******************* В мире сновидений действовал ряд правил: никакого чувства голода или жажды, никакого сна. Вот только усталость всё равно накатывала, а раны заживали лишь немного быстрее, чем в реальном мире. Болели при этом они тоже вполне реально. Особенно обожжённый бок, до которого недавно дотянулась своей когтистой рукой Лжеамелл, разбередив и так не особо поджившую плоть. Дух в смешной шляпе помог перевязать всё порванными на ленты простынями, но помогало это мало. — Сегодня они меня забыли не сразу, — дух сидел у стены, обхватив колени руками. — Я слабею. Дориан сказал, что нужно подождать всего пару дней. Но я боюсь, что исчезну раньше этого срока… Я не смогу удержаться в твоём сне. Я слишком привязан к телу, оставшемуся в реальном мире. — Привязан к телу? — Каллен нахмурился, но скорее не из-за подтвердившихся подозрений, а потому что два пальца на правой руке, всё же, оказались не вывихнутыми, а сломанными, и теперь придётся держать клинок в левой. — Нет-нет, — дух так сильно замотал головой, что с него свалилась его шляпа. — Я занял уже мертвое тело. Я лишь взял его воспоминания и облегчил боль перед уходом. — Мне всё равно, — Резерфорд протянул искалеченную руку. — Перетяни пальцы потуже. Храмовник запрокинул голову, разглядывая своды потолка, не желая смотреть на свои скрюченные пальцы с почерневшими ногтями. Раньше его никогда не волновала своя внешность — чист, побрит — и ладно. Теперь он невольно думал, каким станет его тело в реальном мире когда он очнётся… если он очнётся? Оно не должно измениться из-за травм, нанесённых демонами, но что если яд изъел язвами его кожу или состарил на тридцать лет? Он не может представить рядом с обжигающей красотой Дориана ничего уродливого. Ничего и никого. Особенно себя. — Ещё один довод в копилку «почему мы должны изменить прошлое». — Что? — дух вопросительно смотрит на Каллена, но тот отмахивается от него и подходит к окну. На улице здесь всегда дождливый вечер и мёртвая тишина. Резерфорд ни разу не пытался выйти из казематов в город, потому что был уверен, что вид из окна — просто декорация, и мир его сна ограничен лишь каменными стенами. — Капитан Резерфорд, нам пора. Я чувствую, что демон, что выглядит как мужчина с бородой, приближается. — А второй? — Она отращивает себе руку вместо той, что вы вчера ей отрубили. Резерфорд петлял коридорами, ориентируясь на подсказки духа. Иногда он слышал треск раскалившихся от огня каменных стен. Но намного хуже были разговоры храмовников и магов, созданных магией демонов и его собственным сном. Миражи людей из его прошлого продолжали имитировать повседневную жизнь Казематов даже тогда, когда рядом полыхала мебель или Каллен сражался с Лжеамелл. И эта их отстранённость была страшней всего, потому что напоминала храмовнику, что тогда, в Киркволле, все они отворачивались и не замечали. Именно их трусливое безразличие почти погубило город. — Попался! Каллен рефлекторно попытался обхватить рукоятку правой ладонью, но указательный и средний пальцы не сгибались. Теряя драгоценные секунды, храмовник бросился в сторону и всё-таки обнажил клинок, оглядываясь по сторонам. В коридоре было пусто. — Так и знал, что ему кто-то помогает. И кто ты? Сострадание? Всегда ненавидел вашу мягкотелую породу. Заставив себя успокоиться, Резерфорд прислушался и понял, что голос демона доносится из комнаты в конце коридора. Храмовник бросился туда, но притормозил у порога и открыл дверь аккуратно, надеясь застать демона врасплох. Тот стоял ко входу спиной и прижимал острое лезвие посоха к боку вжавшегося в стену духа в шляпе, который крепко зажмурился и что-то быстро шептал. Прислушавшись, Каллена различил монотонно повторяемое слово. — Забудь, забудь, забудь, забудь, забудь, забудь, забудь, забудь… — Какой ты милый. Впервые вижу духа, предпочитающего выглядеть настолько человеком, — Лжехоук надавил на посох, и лезвие вошло в плоть почти на ладонь, вырывая из горла духа тоскливый всхлип. — Давай поиграем, малыш. Игра называется «сколько частей тела можно отрезать у Сострадания прежде чем оно умрёт». — Забудь, забудь… — Как будто ветерок дует в затылок… — демон облизнул нижнюю губу, ещё сильнее надавливая на посох. — Это вся твоя сила? — Это просто сквозняк, — левой рукой бить непривычно и удар получается не слишком точным. Но всё же лезвие входит Лжехоуку в висок и, не обращая внимания на боль в пальцах, Каллен помогает себе правой рукой и разрезает голову демона пополам. Рот твари кривится, и всё тело выгибается дугой, и как будто бугрится изнутри. Демон из последних сил пытается принять истинную форму с более высокой регенерацией. Но Каллен снова рубит его мечом. Его удары настолько не соответствуют уровню его военной подготовки, что он сам себе напоминает пьяного дровосека. Но ситуация не располагает к шлифовке техники боя. Сейчас главное — убить тварь до того как она сможет восстановиться. Дух перестаёт шептать и, хватаясь руками за древко, вытаскивает посох из раны в боку, а затем втыкает его в грудь демона. По телу монстра пробегают красные искры, а затем оно вспыхивает. Каллен и дух успевают отскочить в сторону, но всё равно их отбрасывает к стене силой взрыва. — Он меня не забыл, — дух пытается подняться и дотянуться до своей шляпы, но со стоном снова падает. — Как тебя зовут? — Что? — дух удивлённо смотрит на Резерфорда, и тот впервые разглядывает его лицо. Тот так похож на обычного мальчишку-подростка. — Как тебя зовут? — Ты никогда не спрашивал. — Раньше я считал, что это не важно, — Каллен поднялся вначале на колени, а затем уже встал, упираясь мечом между каменных плит. Подобрав шляпу, он нахлобучил её на светлую шевелюру духа и протянул руку, предлагая помощь. — Меня зовут Коул. — Пошли, Коул. Надо разобраться с одной безрукой тварью и ждать пробуждения в более спокойной обстановке. — Мы ранены. — Она тоже. Возьми посох. Кажется, ты неплох в использовании его вместо копья. Дух… Коул робко улыбнулся, сжимая тонкими пальчиками покрытое резьбой древко. И этой улыбки оказалось достаточно, чтобы впервые за всё время пребывания здесь храмовник почувствовал уверенность в своих силах. — Мы исцеляемся? — Мой сон — мои правила, — Каллен усмехнулся, разглядывая свою совершенно здоровую теперь руку. Он чувствовал, что силы буквально переполняют его. Казалось, что ему достаточно просто подумать, и демоница обратиться в пыль. Неужели именно так чувствует себя Дориан, когда колдует? Храмовник на миг прикрыл глаза, а когда открыл их, они оказались в лесной чаще, как две капли воды похожую на ту, что была во сне Дориана. — Смог всё-таки, — демоница втянула в рот длинный раздвоенный язык, которым она вылизывала обрубок своей правой руки. — Я говорила Хоуку, что нужно торопиться, пока ты не взял свои сновидения под контроль, но ему слишком хотелось помучить тебя подольше. — Он не Хоук. И никогда им не был. Демоница рыкнула, прогибаясь в позвоночнике. Открыв рот, так что подбородок коснулся груди, она плюнула в сторону мужчины комком липкой серой массы. Каллен прикрылся появившимся в руке щитом. — Извини, что прерываю, аматус, но тебе пора просыпаться, — сильные руки легли на плечи, и Каллен почувствовал, как сознание выскальзывает из мира снов. Прежде чем открыть глаза уже в реальном мире, он увидел, что демоница рассыпалась на осколки, замороженная заклятьем Дориана. — Лёд же не твоя специализация? — У меня был год, чтобы научиться, — морщинки возле глаз Павуса стали заметней, а левый висок посеребрила седина. Бровь пересекал небольшой шрам. Каллен протянул ладонь, чтобы дотронуться до него, но Дориан перехватил его за запястье. На руках альтуса были черные замшевые перчатки. — Совсем забыл о «подарке» твоего отца, — Каллен прижал пальцы Павуса к своим губам, обозначая поцелуй. — Год? Мне казалось, что прошло не больше двух месяцев. — Особенности сновидений. Они вне времени, — Дориан уткнулся лбом в плечо Резерфорда и со стоном выдохнул. Каллен успокаивающе погладил его по спине. У него было множество вопросов: о Коуле, о Лелиане, о Прахе и амулете времени, но здесь и сейчас все они отступили на второй план. Он обнимал Дориана, и весь мир как будто замер для них двоих.