Скорлупа. Данс
Осталось между синтом и человеком что-то недоговоренное, что оба поспешили замять разговор и расстались, словно чужие друг другу. Данс записал это на свой счет, ведь Анна, осталась там, среди живых людей, а он превратился в робота, с которым женщине не то что дружить, а здороваться должно быть неприятно. То, что еще два напарника Выжившей были синтами и близкими товарищами, он как-то отмел в сторону, словно всё ещё оставляя себе возможность не вставать с ними на одно поле. Анна улетела за Мэксоном на Придвен в состоянии полного раздрая, получив еще одного синта на свою голову, а ведь планы на этого мужчину у нее были ого-го какие. Да что там планы — мечты. Теперь она смотрела на своего бронированного друга и испытывала только раздражение. Синт на вид совсем не изменился, но выглядел так, словно из него всю душу вытряхнули. Да была ли там душа вообще? — Собирайся, — довольно резко начала Анна, стараясь не смотреть на паладина, — тебе нельзя здесь оставаться. Данс молчал и не шевелился. — Собирайся, — повторила еще резче женщина, — пойдешь со мной в Красную ракету. — Зачем? — спросил паладин. — Там живут все мои люди, — Анна скрестила руки на груди. Данс нехорошо глянул в ее сторону, но на этот раз Выжившая не стала отворачиваться. — Да-да, именно, — процедила она, чувствуя, как презрительно кривится лицо, с которым она уже не могла совладать, — люди. Куда более люди, чем все твое хваленое Братство. Данса словно по щеке хлестнули, так он дернулся, но так же не отвел взгляд. Выжившая чувствовала, как закипает внутри злость. Она не сдалась, не позволила себе раскиснуть, несмотря ни на какие испытания, а он сломался, будто одно Братство поддерживало в нем смысл жизни. — Зачем? — выдавил из себя Данс. — Затем, что пристрелят тебя братья и сестры, если найдут, — взорвалась Анна, — затем, что своих мы не бросаем, затем, что беспокоюсь за тебя... — Она осеклась и с неудовольствием поджала губы. Паладин смотрел на нее, не отрываясь, что-то собачье показалось ей в его взгляде, и женщина с негодованием взмахнула руками: — Впрочем, твоя жизнь, живи, как знаешь, не маленький уже. Постоять за себя можешь. Зря я пришла, время только потратила. Она развернулась к выходу и только тогда услышала: — Я пойду. Подожди. Пожалуйста. Мне быстро собраться. Молча кивнув, Анна вышла из бункера, смахнув злые слезы.***
Кейт и Хэнкок завалились на диван, крутить свои любимые вонючие папироски, с любопытством наблюдая за Дансом. Паладин переминался под взглядами на одном месте, явно чувствуя себя как початок кукурузы на тарелке перед толпой голодных оборванцев. Сейчас его разберут на зернышки, а негодное выбросят вон. Дьякон с интересом воззрился куда-то за плечо Данса, и тот не выдержал, обернулся. Позади стоял огромный супермутант, уставившийся сверху на человека в броне. — Милый, — обратилась Кейт к супермутанту, — если тебе будет нужно достать мясо из консервной банки, то у меня есть открывалка, — она похлопала себя по карману. Данс тут же нахмурился, а девушка закатилась смехом, прижимаясь к боку гуля. — Не буду я тебя есть, глупая железка, — проворчал Стронг, заметив, как напрягся с его появлением паладин. — Дьякон, сонет девяностый Шекспира подходит, обсудим? — поинтересовалась махина свысока. Дьякон задумался на мгновенье, пошевелив губами, кивнул и развел руками, мол, извините — дела. Вышел следом за громилой. — Захочешь — отвернись, но лучше уж сейчас, Когда мир полон зла, и я отвергнут всеми; Пускай судьба согнёт в который раз, — Ты не добей, поставив на колени. — Забубнил, плохо приглушаемый хлипкой дверью, голос супермутанта. — Предательски не бей, ведь сердце сдавит боль, И вынести её мне будет не по силам: Ты ночи ураганной не позволь Стать утром серым и дождливым. — Подхватил с выражением и чуть громче, чем следовало бы, Дьякон. — Пусть не замкнёт собою твой уход Печальный список горестей и бед; Уйди в начале всех моих невзгод И я пойму: страшней несчастья нет! — Ошеломил публику, оставшуюся в комнате, Валентайн, прошедший мимо Анны с возвышенно-рассеянным видом и светящимися хитрецой глазами. — Что пережить казалось невозможным, Окажется вдруг мелким и ничтожным. — Проорал Дьякон из-за двери, боясь быть неуслышанным. Хэнкок и Кейт переглянулись. — Заговор машин, — сообщил ей гуль, — и мутантов. Не боись. Девушка хихикнула, исподлобья наблюдая за реакцией Выжившей и Данса. Паладин стиснул зубы так, что Анне показалось — сейчас в труху их сотрет, так заиграли желваки на щеках. — Что. Они. Делают? — глухо спросил он, целиком разворачиваясь в броне к Выжившей. Кейт на диване поморщилась, будто откусила гнилой тошки: — Вот болван. Данс вперился в Анну, у которой брови взлетели от удивления. — Я знала, что ты солдафон, — ответила она, едва сдерживаясь от досады на непрошибаемость паладина, — но не думала, что настолько тупой, что очевидного для всех не замечаешь. Развернулась, спиной чувствуя тяжелый взгляд карих глаз, и на негнущихся ногах вышла в двери. Следом вылетела Кейт, бросившая ради подруги уютное место под рукой Хэнкока. Молча шли рядом какое-то время, не обращая внимания на наблюдавших за ними компаньонов. Кейт проводила Выжившую до лестницы на крышу заправки, где высилось сооружение с комнаткой Анны; неловко, словно стесняясь проявлять заботу, погладила ее по руке. — Да пофиг, они все такие, туповатые, — попыталась утешить, как могла, Кейт. Анна усмехнулась и приобняла девушку. — Здорово, что ты поселилась с нами. — Мне самой нравится, — хмыкнула Кейт. — Я уже почти полюбила синтов, а тут это недоразумение. — Я завтра просплю до обеда, — махнула уже на полпути по лестнице Анна. — Убью любого, кто не даст тебе выспаться, — грозно пообещала Кейт.***
Уснуть не получилось. Дослушав, пока стихло порыкивание Стронга и сонное переругивание Кейт с Хэнкоком, Выжившая спустилась вниз. Еще на лестнице заметила Данса, тоже не спящего, стоявшего в энергоброне на краю импровизированного поля с морковкой. Выжившая подошла сзади, особо не таясь, постояла и, наконец, осмелилась заговорить. — Паладин Данс, — позвала она, но тот не откликнулся, и даже не повернулся, — прости меня. Я злилась на тебя, честно, потому что ты не доверял мне. Это ранило меня. Мне казалось, что между нами давно не место секретам. Данс не отреагировал и Анна приблизилась. Как достучаться до него теперь, она даже не представляла. Дотронулась до брони, поздно сообразив, что такое прикосновение он даже не почувствует. — Я понимаю, как тебе трудно сейчас, но, кажется, обидела, даже несмотря на это. Данс, — снова позвала она уже с отчаянием в голосе, — мы справимся с любой бедой, если будем поддерживать друг друга и доверять, как раньше. Паладин снова не отреагировал, и Анна обошла броню, в надежде если не услышать, то хотя бы увидеть реакцию друга. В броне было пусто. Сначала Анна не поверила своим глазам. Броня без Данса выглядела, словно разбитое яйцо, сиротливо. Только вот что вылупилось из этого бронированного «яичка» предположить женщина не смогла, поняв, что все её потуги на доверительную беседу и извинения пропали даром. Она оглянулась по сторонам, ловя себя на досаде за свою неловкость и волне страха, вмиг сделавшего руки непослушными и ледяными от спазма внутри. На заправке было тихо и темно, монотонно щелкали датчики движения на турелях, гудел генератор. Удивительно спокойная ночь после стольких бурных разрушительных дней. Анна прикрыла глаза, вдыхая запахи Бостонской Пустоши — металла, сырости, земли, гнилого дерева и пряного аромата листьев тошки. В реальность Анну вернули резкий порыв ветра, принесший далекий отзвук грома, ненавистных радиоактивных бурь с юга. Звезды затянуло вначале легкой пеленой, но буквально спустя минуту на лицо Выжившей упала первая капля будущего ливня. Анна тронула броню, включая, загнала железо под навес, и только выходя из обволакивающего панциря, осознала, чье место она только что занимала. Броня давно остыла, но запах, тяжелый мужской запах притянул Анну обратно к железу, к протертым амортизирующим прокладкам и датчикам. Так обычно пахли футболки мужа после тренировок – здоровым сильным самцом. Словно в живот пнули. Ливень обрушился, когда Анна уже спешно запирала за собой дверь на крыше. Закрыла ставни, погружая помещение в полную тьму, так что даже всполохи молний, озаряющих Пустошь уже каждую минуту, не проникали внутрь. Прислушалась к шуму воды, ударяющей в металлическую крышу, один из любимых звуков с детства, который успокаивал в прошлой жизни, но теперь больше навевал тоску. Гром и шум воды по листовому железу. Анна на ощупь добралась до своей кровати, стянула с изголовья свитер и одеяло, добытое где-то в подземке, закрутилась удобнее, взбила подушечку, довольно еще живую, и улеглась, сжавшись в комок. Кейт свое обещание сдержала. Сквозь сон Анна слышала, как поутру завопили в отдалении вечно обдолбанные рейдеры и смолкли, не приблизившись. Выжившая даже глаз открывать не стала, проваливаясь обратно в сон.