Kill me, my dear

Дайлен с беспокойством оглядывает закрытую дверь перед его лицом, быстро заглядывает в телефон — часы большими цифрами оповещают его, что сейчас половина второго дня — и, решившись, жмет на вызов. Домофон отзывается невеселыми звуками, а, когда внезапно вместо гула раздается короткое «да?», у него сердце уходит в пятки. — Это Дайлен, — быстро бормочет он, неловко переминаясь с ноги на ногу. На улице тянет прохладой. — Я по поводу… — Можешь не продолжать, — отвечает голос из домофона. — Проходи. Он проскальзывает в открывшуюся дверь с превеликой благодарностью. Дверь квартиры под номером «25» оказывается открыта, когда он выходит из лифта, и из нее высовывается черноволосая голова — Дайлен смущенно машет рукой, и парень машет ему в ответ. — Не думал, что ты такой шустрый, — голос у Натаниэля глубокий, а рукопожатие — сильное, и Дайлену отчего-то кажется, что, наверное, от кандидаток и кандидатов во вторые половинки у него отбоя нет. — У меня вообще полный дом родственников, но сейчас все разбежались, так что проходи. Изнутри квартира кажется ему очень просторной и очень уютной: в прихожей перед зеркалом сидит милый плюшевый мишка, на кухню ведет светлый коридор с красивыми обоями, а в комнате справа виднеется кусочек красного кресла-мешка. Натаниэль проводит его в комнату, расположенную посредине между коридором на кухню и коридором в комнату справа, и Дайлен замечает двухъярусную кровать прежде, чем парень поясняет: — Нас трое в семье: я, Делайла и Томас. Делайла спит в той комнате, — он рукой машет в сторону комнаты с креслом-мешком и садится на стул на колесиках, указывая Дайлену на кресло, — а мы с Томасом тут. Братья и сестры отвратительны, когда живешь с ними кучу времени. Дайлен смущенно улыбается, подмечая несколько роботов, стоящих на одном из столов. Неужели брат Натаниэля настолько мал, что играет в игрушки? — Я один ребенок в семье, — он пожимает плечами, — поэтому понятия не имею, каково это. — А родители? — Натаниэль отворачивается, дотягиваясь до стоящей на столе кружки с какой-то надписью и отпивает из нее что-то. — Мои бесконечно ссорятся. Думаю, понятно, почему я хочу жить отдельно. Будешь чай или кофе? Где-то даже была минералка. — У меня только мама, — он рассматривает комнату, подмечая недешевую мебель: видимо, родители у Натаниэля, несмотря на ссоры и любые другие недостатки, обеспеченные люди, не жалеющие на детей денег. — И чай, пожалуйста. Если можно. Натаниэль кивает. — Сейчас приду. В отсутствие хозяина комнаты он успевает разглядеть под столом с роботами учебник математики, небрежно сваленный туда раскрытыми страницами вниз, и кучку фантиков от конфет там же — и Томас отчего-то представляется ему капризным подростком, увлеченным только собой. Натаниэль же выглядит куда приятнее: взрослым, рассудительным и солидным, а опрятный вид его части жилого помещения вызывает у Дайлена, обычно не терпящего беспорядок, симпатию. Похоже, у этого парня с ним гораздо больше общего, чем они оба предполагали. Когда Натаниэль возвращается с кружкой чая, Дайлен уже готов признаться ему в любви. — Черный, три ложки сахара, — довольно урчит он, отпивая. — Как догадался? Натаниэль усмехается, присаживаясь обратно на стул, и беззаботно пожимает плечами. — Сам только такой и пью. Дайлен чувствует себя так, словно домой попал: в душе расползается нечто приятное, а легкая неуверенность испаряется, стоит ему сделать еще один глоток чая. На вкус он прекрасный: явно не дешевая дрянь из пакетиков, которую часто приходилось пить в школьные годы, и заварен великолепно. Не считая нужного количества сахара, конечно. — Мы как-то не особо много болтали, — Натаниэль задумчиво трет подбородок, и Дайлен отстраненно замечает, что у того уже есть щетина, а на подбородке и вовсе специально отращенная бородка. — Но, знаешь, не люблю трещать в сети. Проще как-то вот так, — он разводит руками, намекая на реальное общение, и Дайлен кивает понятливо. Пусть ему самому, стеснительному и несколько робкому с детства, жажду реального общения понять сложнее, чем может показаться на первый взгляд. — Так что буду признателен, если расскажешь о себе. Дайлен аккуратно отставляет кружку на низенький столик рядом и опускает взгляд, прочищая горло. — Ну, — глубоко мысленно начинает он, постукивая пальцами по колену, — мне девятнадцать, студент журналистики, устроился на подработку в приют для животных; люблю чай, собак и «Звездные войны»; не люблю беспорядок и… — он замолкает, обрываясь на полуслове, когда замечает загоревшийся взгляд Натаниэля. — Я что-то не то сказал? Вместо ответа парень подрывается с места к шкафу, выуживая оттуда черную футболку с белой вязью букв. При ближайшем рассмотрении буквы складываются в знакомое и звучное «Star Wars», и выражение лица его собеседника как бы говорит о том, что чувство обретенного близнеца, как в старых индийских сериалах, посещает не только его. Можно было бы разукрасить себе лбы красными точками и станцевать под музыку, но они ведь серьезные люди. Ну, почти. — Ты знаешь, что ты идеальный? — неожиданно говорит Дайлен, и Натаниэль смеется, подвигая стул ближе к нему. — Ты пьешь черный чай, содержишь свою комнату в порядке и горишь по «Звездным войнам», — он тычет пальцем в довольно ухмыляющееся лицо и разводит руками, чудом не расплескав чай из протянутой кружки. — Ты точно существуешь, Натаниэль? — Просто Нат, — парень закатывает глаза, и Дайлен понятливо кивает: беда всех обладателей длинных имен в том, что их полные имена называют лишь родители и учителя, и то лишь в случае, когда хотят всыпать. К счастью или нет, его мать никогда не наказывала, что, в общем-то, не умаляет бытующего мнения. — И если сейчас ты скажешь, что слушаешь абсолютно любую музыку, я воздвигну тебе мысленный алтарь. — Можешь уже приступать, потому что мои вкусы в музыке абсолютно не привередливы. Что понравилось, то и слушаю. Они с Натаниэлем смеются почти синхронно и — кто бы мог подумать? — одинаковым жестом откидывают волосы со лба. — Господи Иисусе, — блаженно воскликает Хоу, отсмеявшись, — если я буду жить с тобой, клянусь, это будет самый лучший подарок на день рождения. Дайлен удивленно приподымает брови, обнаруживая, что чай в кружке кончился. — День рождения? — он отставляет посуду на столик и нетерпеливо ерзает в кресле. — Он скоро? — Через неделю. Он мысленно помечает дату, искренне собираясь приготовить для Натаниэля подарок. — Я подарю тебе что-нибудь к тому времени, хорошо? Хоу вскидывается так, словно Дайлен предложил ему встречаться. — Выбрось эту ерунду из головы, Боже, — немного резко говорит он. — Мне хватит того, что ты — единственный, кто согласился вообще встретиться со мной. Другие почти сразу сбегали. — А что было с другими? Натаниэль неопределенно машет рукой, допивая чай. — Некоторым не нравился я сам. «Выглядишь, как педик», вроде так мне сказали, — Дайлен закатывает глаза: о, да, сейчас бы в двадцать первом веке определять ориентацию человека по внешности. К тому же, Натаниэль вряд ли подходит под определение «педик», скорее уж просто «красивый ухоженный парень». — Некоторым не нравилась моя семья. Знаешь, у отца недавно был крупный скандал с мэрией, не очень приятная вещь. Дайлен наконец припоминает, откуда ему знакома фамилия Хоу: мама часто смотрит новости, а затем пересказывает их ему. Зачем-то. — О, ну и мои условия не устраивают многих, — от недовольства в голосе Натаниэля он немного тушуется, чувствуя себя неловко. — Неужели так сложно не мусорить, не разбрасывать грязные носки и мыть посуду по очереди? Дайлен смеется тихо, вызывая недоумение у собеседника. — Поверь, некоторым это очень сложно. — Но не тебе? Дайлен пожимает плечами. — Мама приучила меня к порядку, — он встречает довольное выражение лица Натаниэля несколько смущенно. — К тому же, жить в абсолютном беспорядке отвратительно. Хоу возводит руки к небу. — Спасибо, что послали мне этого парня, кто бы вы ни были. А потом они вместе смеются и выпивают еще по кружке чая, пока Натаниэль включает на плазменном телевизоре в комнате с креслом-мешком «Звездные Войны», и они торчат на диване с пачкой овсяного печенья и пакетом конфет с каким-то забавным французским названием, больше обсуждая фильм и болтая, чем действительно глядя на экран, пока на улице не становится совсем темно, а часы на низкой тумбе не показывают девять часов вечера. Когда Дайлен вздрагивает от телефонного звонка, Натаниэль понимает, что пора бы уже и расходиться. — Да, мам? — он даже не пытается отсесть от Хоу, когда берет трубку. — Я сейчас у Натаниэля. — Солнышко, я была бы очень рада, если бы ты был у профессора Винн к десяти часам, — у матери голос чуть взволнованный, и Дайлен выдыхает виновато. — Она переживает, что тебя так долго нет. Я тоже. — Извини, — он встречает удивленный и выжидательный взгляд Натаниэля несколько сникшим. — Я сейчас приеду. Мне позвонить ей? — Я сама, — она смеется в трубку, видимо, почуяв его настроение. — Скажу, что ты будешь к одиннадцати. Знаю, что ты не любишь прощаться с друзьями. — Спасибо. — Люблю тебя, котенок, — у матери в голосе смешинки и такие теплые нотки, что он сам невольно улыбается. — И я тебя. Натаниэль выглядит так, словно его заставляют отдать понравившуюся игрушку кому-нибудь другому. Дайлен удрученно поднимается с мягкого и уютного дивана, оглядывая происходящее на экране телевизора. — Мне надо идти. — Тебя проводить? — Хоу идет следом за ним в прихожую, и Дайлен замирает, чтобы проверить, не забыл ли он чего-нибудь. — Ну, в смысле, до остановки? Он отмахивается. — Я сам дойду. Когда он стоит на пороге, готовый к выходу, то желание не уходить становится настолько явным, что хочется зареветь — хотя он, в общем-то, большой мальчик, и реветь в его возрасте нихрена не здорово. — Эй, — окликает его Хоу, — спасибо. Это было классно. Завтра с утра едем смотреть квартиру, да? Дайлен кивает торопливо, будто Натаниэль может передумать. — Я спрошу у Веланны, когда они назначили встречу, и позвоню тебе. Они пожимают друг другу руки, и Дайлен чувствует себя довольным настолько, что буквально парит на пути к лифту. Снаружи немного прохладно, но в целом не так уж и плохо, и он бредет по дорожке от дома, глубоко задумавшись, пока не понимает, что прошел поворот, выводящий из дворов. Над ним светят фонари, поэтому идти по незнакомому району не столько страшно, сколько непривычно, и он смотрит на часы в телефоне — те сообщают ему, что сейчас только лишь двадцать минут десятого, и Дайлен решает, что можно прогуляться. Первой необычной вещью, которую он замечает, является поворот дорожки, огражденной бордюром от зеленых насаждений справа. Второй — выход дорожки в сторону т-образного перекрестка. Третьей — наличие на углу дома, вдоль которого ему пришлось пройти, мигающей неоном вывески с названием какого-то ночного заведения. Дайлен снова смотрит на часы. Белые цифры складываются в двадцать пять минут десятого. Он решает, что время еще есть.