Kill me, my dear

После посещения сиднейского оперного театра, он, поглядывая на часы, подъезжает к освещенному неоновым красным светом заведению, смотрящемуся более чем подозрительно даже издалека — если также учесть, что полиция не рискует соваться в эти районы. Он ставит байк в переулке, предварительно подвинув парочку мусорных баков: ему, конечно, не жалко, если кто-то его экспроприирует, потому что это, в общем-то, не его собственность, но идти пешком в аэропорт ему как-то совсем не улыбается. Учитывая, что у него еще много дел, и не только тут, в Австралии. Он подходит к двери в заведение: там его встречают два хмурых амбала, примерно выше него на две головы и шире в плечах в столько же раз. — Хозяйка на месте? — спрашивает он. Амбалы не отвечают. Вдохнув, он тянется за клиентской карточкой в глубинах карманов куртки — амбалы переглядываются и, Зевран, конечно, может ошибаться, но, кажется, оба синхронно нервно глотают. Он не думает, что эти новенькие раньше видели красные клубные карточки. В итоге один из охранников, потирая выбритый затылок, хватается за ручку двери. — Мы… уточним, сэр. Он пожимает плечами и встает рядом с оставшимся на улице мужчиной, плечом подпирая стену: амбал не выглядит как некто, кто явно настроен на разговор с ним, но у Зеврана после прогулки у моря хорошее настроение. — И как давно вас приняли на работу? — спрашивает он, одновременно пытаясь разглядеть имя на чужом бейдже. — А, Курт? По вам видно, насколько вы неосведомлены о подобных клиентах. Мужчина оборачивается, и Зеврану кажется, что его темная кожа бледнеет на пару тонов. — Не так давно, сэр. Он кивает, рассматривая человека-шкаф: этот Курт Джефферсон явно не в его вкусе, но старомодная афро-прическа ему ужасно идет, да и вообще это невозмутимое выражение лица в сочетании со строгим костюмом дают ожидаемый эффект под названием «этот парень настолько крут, что даже неловко». — Я не «сэр», — говорит он, поглядывая то на вывеску, то на Курта. — Просто Зевран. Привыкай, потому что в ближайшие пару месяцев я тут частый гость. — Это, возможно, не мое дело, — охранник смотрит на него сверху вниз, но выражение его лица не меняется, — но вы выглядите как семейный человек, сэ… Зевран. Он смеется, встряхивая волосами так, чтобы растрепанные и без того пряди не лезли в глаза. — Я не заинтересован в работниках, если ты об этом. У меня другие дела к Суране — поэтому и карточка у меня соответствующая. Курт, видимо, хочет задать какой-то встречный вопрос, но дверь открывается, и из нее показывается сначала отчего-то смущенный второй охранник, а за ним кое-кто более хрупкий в красной рубашке с закатанными рукавами и невообразимой прической. — Боже ж ты мой, ты опять сменил стиль? — он фыркает, пожимая человеку руку. — Красный шел тебе больше, чем зеленый. И где твои аккуратно выбритые виски? — А ты все тот же, — человек закатывает глаза и пропускает его внутрь, злобно зыркнув на охранников и закрывая за ними дверь. — Поверить не могу, что им не объяснили, что значат красные карточки. — Брось, Алим, парни ни в чем не виноваты, — он пожимает плечами и идет впереди знакомого, пока не выходит к залу с приятным приглушенным светом естественного оттенка, напоминающего старые масляные лампы. — О, у вас перестановка? Пианино ведь стояло в том углу. — Нерия настояла, — Алим вздыхает и машет ему в сторону незаметной в полутьме двери, находящейся на втором этаже. — Как только сказали ей, что ты пришел, тут чуть ли не все клиенты убежали от ее визга. — Радостного? — Ага, размечтался. Он хмыкает со смешком. Лестница на второй этаж привычно скрипит под его шагами, и он с ностальгической радостью думает, что это место не изменить ни перестановками, ни сменой обоев, даже снос подчистую не поможет. Оказавшись на длинном балконе, поддерживаемом снизу резными колоннами, он делает пару шагов от лестницы и проходит в указанную дверь: за ней скрываются знакомые витиеватые коридоры, похожие на змей в параличе, и он идет, прекрасно знакомый с каждым помещением, огибая места скопления работниц Сураны — некоторые из них машут ему и приветствуют, некоторые, по незнанию, зовут провести вместе пару часов, и он усмехается, проходя мимо, потому что раньше бы он не отказался пообщаться с парочкой знакомых: например, с миниатюрной Лилит, по праву носящей имя демонессы, или тонкокостным Демианом, являющимся изюминкой заведения из-за своего альбинизма. Но, к счастью или нет, его мысли крепко привязал к себе студент-журналист из Америки — и он действительно не знает, хорошо это или плохо. Наверное, хорошо для него, но плохо для заведения Нерии. Та встречает его так, словно он и не исчезал на пару лет куда-то под Бостон: не поднимает взгляда от экрана телевизора, висящего на стене напротив, в своем обычном платье, с почти докуренной сигаретой, зажатой ненакрашенными губами, и чуть всклоченными волосами. Зевран подмечает и пару засосов на длинной нериевой шее, оглядывается на Алима — но ничего не говорит. — Мог бы и предупредить, что объявишься, дорогуша, — урчит она, и Зевран чувствует себя таким незначительным по сравнению с Джоном Траволтой, болтающим на экране телевизора, потому что исключительно к нему прикован цепкий взгляд раскосых карих глаз. — Я бы приготовила тебе должный прием. Ох, нет, постой, не приготовила бы. — Ты, как всегда, невероятно любезна, Нерри, — он бросает взгляд на танцующую Уму Турман и подходит к столу, присаживаясь напротив Сураны так, чтобы тоже видеть телевизор; Алим садится на край стола рядом с сестрой. — Но все-таки я безмерно рад тебя видеть. — Не могу сказать того же, Зевран. Но, я так понимаю, твое появление пахнет тысячей-другой долларов, так что я тебя слушаю. Он оборачивается, в притворном удивлении приподымая брови и распахивая глаза. — Боже, милая, неужели я не могу просто навестить свою подругу? Алим смеется в кулак: — Хотел бы просто навестить, залез бы через окно. Ты ведь любишь это. Он закатывает глаза, но очевидного не отрицает: да, он здесь по делу, и это действительно сулит Суранам неплохую прибыль, а его кошельку — незначительное похудение. К счастью, после своевольного ухода из «Воронов» его слава как профессионального убийцы играет ему на руку — и парочка недавних заказов принесла ему средства на безбедное существование. Он задумывается на пару мгновений, не решаясь тревожить тихо покачивающую головой Нерию: этот фильм — один из ее любимых, и «Girl, you’ll be a woman soon» — одна из ее любимых песен, не говоря уже о том, насколько та обожает Уму Турман. — Если переходить сразу к делу, — говорит он после пары минут тишины, нарушаемой лишь разговорами, доносящимися из телевизора, — мне нужна небольшая помощь в одном деле. — Ты надумал грохнуть Тальесена и Принца, но тебе не хватает людей, потому что ты у нас одинокий ворон над полем трупов? Он смеется вместе с Алимом. — Дорогая, твои слова ранят мое сердце, как булава Гого иные чувствительные места человеческого тела. Нерия отсылку оценивает, даже заинтересованно приподымает темные брови, заправляет за ухо, украшенное серьгами, прядь черных волос и складывает руки на столе, постукивая длинными аккуратными ногтями по папке с какими-то бумагами. — Сделаю вид, что ты меня зацепил, — говорит она мягче, чем до этого. — Что тебе нужно? Четко и по делу: количество и цена, которую ты готов заплатить. Он наконец отрывает взгляд от телевизора и смотрит на Сурану: карие глаза ее, сощуренные, похожи на две щелочки, а сама она напоминает змею перед броском. Он не уверен, но, возможно, именно поэтому один из ее любимых персонажей — О-Рэн Ишии в исполнении Люси Лью. — Мне нужны люди и снаряжение для них. Люди обученные и серьезные, а не то пушечное мясо, что приходит сюда в шестнадцать, ничего толком не умея, но думая, что за участие в операции им перевалят большие деньги. — Тебе было двенадцать, когда грандмастер взял тебя к себе. — И к шестнадцати я умел сворачивать шеи спецназовцам, — он фыркает и бросает быстрый взгляд на телевизор, но тут же возвращает его к Нерии. — Не сравнивай меня и их. И я все-таки повторяю: люди, человек пять, не больше, оружие, бронежилеты, возможно, средства передвижения. Жильем и прочими бытовыми вещами я озадачу себя сам. — Допустим, пять человек и десяток автоматов я тебе найду. Но сколько я за это получу? — Столько, сколько тебе понадобится. Они смотрят друг на друга пару минут в молчании: в телевизоре на фоне героиня заходится в крике. Алим нависает над ними обоими широкой тенью с вызывающе-зелеными волосами — Зевран не хочет знать, насколько страдает несчастная алимова голова от таких дерзких покрасок. — Я согласна, — наконец говорит Нерия. — Я не возьму с тебя лишнего, по старой дружбе. И постараюсь найти действительно хорошее оружие и боезапас. — И еще одна просьба, Нерри. Одним из пяти пусть будет Курт Джефферсон. Сурана удивленно приподымает брови и склоняет голову набок. — Охранник? — У него на лице написано, что он бывший военный, — он цокает языком и спокойно откидывается на стуле, понимая, что теперь волноваться не о чем. — Ты видела, как он стоит? Будто палку проглотил. Разве что руки по швам не держит, но и это явно дается ему с трудом. — О, а потом будете орать друг на друга на тему того, что пистолет не может сам выстрелить? — Именно. Сурана тихо смеется, тоже откидываясь на спинку своего кресла, и Зевран четко видит, как ожерелье прикрывает почти сошедшие засосы на выступающих ключицах. — Хорошо, я согласна. Алим, будь хорошим братом, просвети Курта на счет его новой работы. Алим спрыгивает со своего места с явной неохотой. — Я чувствую себя официантом. Нерия цепляет его запястье и тянет на себя. Зевран старается смеяться как можно тише, пока эти двое довольно громко целуются. — Ладно, я не против поработать за такие чаевые, — Алим фыркает и обходит стол. — Пойдешь или у тебя еще дела? — Нет, — он поднимается и пожимает нериеву руку. — И все-таки я действительно был рад тебя видеть, сахарок. Прелестница Белла передавала тебе жаркий испанский привет. Нерия улыбается и кивает. — Ей тоже передавай при случае. Оставь контакты Алиму, я свяжусь с тобой в ближайшие дни, когда договорюсь со своими поставщиками и отберу достаточно подходящих людей. — Спасибо, дорогая. — Спасибо мне скажет твоя карточка, когда я выставлю тебе счет, — она фыркает, но все-таки поднимается, чтобы оставить на его щеке поцелуй. — Береги себя, засранец. Если изволишь сдохнуть — знай, что мы тоже помрем тут, но, в отличие от тебя, от тоски. — О, я этого не допущу, будь уверена. — Уж постарайся. Они с Алимом возвращаются тем же путем, и на этот раз встречают отчего-то меньше работниц и работников Нерии, возможно, от того, что хмурая рожа ее брата способна отпугнуть даже их. Вывеска на улице светит как будто бы ярче, когда они выходят, и Алим отзывает Курта в сторону. Зевран улыбается ему легко, облокачиваясь о фонарный столб неподалеку. — Поедешь с Зевраном, он расскажет тебе все, что пожелаешь. Теперь работаешь на него, он же тебе и платит. За отработанное время здесь мисс Сурана выплатит тебе в полной мере. После небольшого вводного курса для бывшего уже охранника, они с Алимом прощаются: друг обещает вырвать ему патлы, если он нарвется на крупные неприятности, он же, в свою очередь, обещает смыть с него всю краску в отместку. Курт, все это время покорно стоящий в стороне, даже хмыкает. — Мне звать вас боссом? — спрашивает он, глядя на него, низкого даже по сравнению с Алимом, сверху. Он смеется. — Нет, все еще «просто Зевран». Выглядит так, будто я снял тебя на ночь, но нет, у меня есть занятие поинтереснее. Стрелять любишь? Джефферсон хмурится пару секунд, а потом хмыкает. — Вам нужен охранник? — Что-то вроде того, — говорит он. — Собираюсь разобраться с одним докучающим мне типом, да вот руки у меня немного коротковаты. Так как? — А это вообще законно? — А работа в сиднейском борделе, подпольно торгующем оружием и наркотиками — законна? Охранник шутку оценивает: смеется хрипловато и позволяет ему продолжить: — Если не согласен, я заплачу за неудобства и попрошу Нерию не вычеркивать тебя из работников. Курт думает недолго. — Если дают хорошее оружие, я согласен. — Отлично. Пошли. Он с трудом откапывает байк среди контейнеров и набросанных им же самим мешков с мусором и выкатывает его на дорогу, поглядывая на Курта. — Водить умеешь? — Лет пять на таких красавцах не ездил, — Джефферсон рассматривает байк с неподдельным интересом, и Зевран чувствует внутреннюю гордость за свой выбор. — А что? — Поведешь, — фыркает он, забираясь вперед и оставляя Курту место позади. — Давненько меня не подвозили симпатичные парни. Курт, устроившийся поудобнее, кладет руки на руль и примеряется, сжимая и разжимая пальцы. — У меня все еще такое впечатление, что меня сняли на ночь. Он застегивает куртку, а затем толкает Джефферсона в бок. — Ничего личного, парень, но со мной рядом дышать опасно, не то что трахаться. — Значит, новая работа обещает быть интересной? — Ага. Курт, выслушав адрес и указания по лучшему проезду к съемной квартире, кивает и жмет на газ: алая вывеска «Порочного Круга» исчезает из поля зрения Зеврана очень быстро. Сидней окутывает ночь.