Kill me, my dear

Он неосознанно возводит глаза сначала к потолку, а потом к часам, висящим на стене справа от кафедры, где старенький профессор Петерсон распинается ни о чем и обо всем на свете: стрелки на циферблате показывают четыре часа и пять минут, когда Натаниэль присылает ему сообщение в мессенджере. «Веланна собралась угощать нас своей травой. Может, смоемся от греха подальше в ближайший Мак? Мне не помешает мясо, даже если оно в бургере и вообще не совсем мясо». Он фыркает. До конца пары, в общем-то, остается всего пять минут, и он тихонько забрасывает в сумку тетрадь с конспектом — все равно профессор уже ничего дельного не рассказывает, переключившись на какие-то забавные случаи из своей жизни. Ручка отправляется во внутренний карман, туда, где лежат монетки общей ценностью в парочку долларов и начатая пачка жвачки с мятным вкусом. Половина аудитории точно так же, как он, сидит, сложив руки на пустых столах и поглядывая на часы в ожидании заветного «на сегодня все, можете идти» от профессора Петерсона. Натаниэль присылает ему еще одно сообщение с предложением встретиться уже перед выходом из университета, поскольку его группу распустили пораньше на пару минут, и он присылает в ответ смайлик, означающий, что он принял к сведению. — Какой кошмар, я совсем забыл о времени, — профессор Петерсон неловко щурится, через маленькие круглые очки глядя на часы так, будто они могут откатить ему примерно полчаса времени, чтобы поговорить перед аудиторией подольше. — Впрочем, у вас уже есть задание: проекты жду до следующего четверга. Не забывайте, что это поможет вам подготовиться к зачету! И, возможно, даже поможет вам завоевать мое расположение, — он спокойно садится за свой стол и привычно постукивает ручкой по столу. — На сегодня все, можете идти. Дайлен отстраненно думает о том, что это какое-то заклинание, наверное: пока профессор не скажет свою заветную фразу, никто в аудитории не шелохнется и не двинется по направлению к выходу, даже если уже прошло несколько минут с окончания пары. Ну, или дело в том, что профессор Петерсон — понимающий и милый старичок, любящий свою кошку Сьюзан и шоколадные кексы, и никому не хочется расстраивать такого хорошего человека. За полгода он показал себя как добрый и отзывчивый преподаватель, так что обижать его кажется им всем верхом свинства, а терять расположение такого человека не хотелось бы даже самым унылым из студентов. Он поднимается со своего места и продвигается к двери следом за парнем с ирокезом по имени Джек, который иногда угощает профессора Петерсона печеньем (самое милое на свете, что только можно увидеть: парень с зеленым ирокезом в розовом фартуке и печеньем домашнего приготовления), и не то чтобы Джек за это получает оценки выше или ниже того, на что он знает — но от предложений сходить на свидания у него отбоя нет. Пара девчонок из их группы, Катарина и Дженни, заядлые любительницы кошек, кажется, снова приносят в подарок Сьюзан какую-то игрушку — наверное, в честь Дня святого Валентина, неумолимо приближающегося вот уже в течение нескольких дней, но он не совсем уверен. Попрощавшись с профессором, он шмыгает в дверь следом за зеленым ирокезом Джека и ярко-красной сумочкой Лилиан и продвигается в сторону шкафчиков, где висят его куртка и шарф. Из других аудиторий следом за ними выползают еще кучки засыпающих студентов, уставших и проголодавшихся за день учебы, и он в этом потоке стремительно пробирается к спасительной ячейке со своими вещами, а затем — дальше к выходу, попутно обвязывая шарф вокруг шеи и отыскивая в карманах куртки наушники. Натаниэль уже ждет его у двери: со скучающим видом подпирает стену, уныло печатая что-то в телефоне, и не сразу замечает его приближение. — Веланна написала, — говорит он, пожимая дайленову руку, — от ужина травой не отмажемся. Но забежать и купить бургеров не помешает. — А нормально мы питаться в новом году будем? — он фыркает и надевает куртку, следуя за Натаниэлем на свежий февральский воздух. — Или так и будем питаться за счет вегетарианских блюд Вел и фастфуда? — Фастфуд вреден для здоровья, между прочим! Особенно в тех количествах, в каких вы его употребляете, молодые люди! — Ты-то особо старый, Андерс. Андерс, поджидающий их на улице со стаканчиком кофе, только смеется и качает головой, заставляя помпон в виде кошачьей мордочки зашевелиться. — Я вас только тут уже минут десять жду, — ворчит он, — и еще полчаса в окрестностях. Кажется, та девушка из магазина китайских сувенирчиков меня возненавидела. Натаниэль, закинув телефон в карман, бодро сбегает вниз по ступеням. Они с Андерсом спокойно идут следом. — Я думал, Сигрун вместе с тобой, — наконец, говорит он, и Дайлену становится понятно, что — кого — именно Натаниэль выискивает в потоке студентов. — Потому что Вел сказала, что готовила сама, и не жаловалась на разгромленную кухню. — Она замерзла и сказала, что подождет в Маке. Заодно обещала захватить еды и стрясти с вас деньги. Он вздыхает уныло. Что-что, а трясти с них деньги Сигрун умеет — и неважно, в азартных играх, спорах или при помощи еды, купленной с «Макдональдсе». Особенно при помощи нее. Они — готовый потерять деньги Натаниэль, спокойно попивающий кофе Андерс и несколько сонный Дайлен — покидают территорию университета, спускаясь по лестнице, к которой можно подойти, если напрямую пересечь внутренний двор: ранее зеленый или огненно-рыжий, а теперь — усыпанный снегом и валентинками из пластика как напоминание о том, что всем следует праздновать со своими возлюбленными и радоваться такой классной штуке, как любви. Дайлен не то чтобы не получает регулярные приглашения куда-нибудь сходить, просто не имеет желания — особенно после того, как кто-то, регулярно посылающий ему сообщения в мессенджере, недавно поздравил его с приближающимся праздником и спросил, нет ли у него кого-то, с кем бы он мог отпраздновать. Он бы очень хотел огрызнуться тирадой о том, что парень, в которого он влюбился буквально за сутки, свалил из его жизни и больше в ней не появлялся, сколько бы он не искал по соцсетям. Боже, да он даже приезжал в тот район с огромными высокими домами! К несчастью, кроме Каллиан и малышки Элли там никого не оказалось. Поэтому таинственный незнакомец получил лишь сухое «нет» и новость о том, что ему пора на пары. Они спускаются с лестницы и останавливаются у края тротуара, дожидаясь, пока Андерс выпьет свой кофе, потому что ехать со стаканчиком в автобусе — то еще удовольствие, честно говоря, да и не факт, что они быстро найдут мусорное ведро у «Мака», которое не было бы забито точно такими же стаканчиками до отказа. У него телефон вибрирует в кармане, и, пока Натаниэль нервно щелкает зажигалкой, не имея возможности курить близ территории кампуса, он устремляется проверить сообщения. Одно от матери: она просит перезвонить после пар, поскольку на праздник они собирались посидеть вместе, и одно от того забавного человека, приславшего ему однажды фотографии Сиднея. «Хэй, приятель! Хочешь чуточку предсказаний?» Он хмыкает. «Друг» не то чтобы очень плохой предсказатель, просто обычно для их кратковременного общения раз в день эти предсказания становятся завершающими. О, а еще порою он и правда попадает в десятку — например, в случае с предсказанием о том, что он утром заплетет косу. Впрочем, возможно, это просто какой-то чувак, достаточно хорошо знающий его, чтобы с уверенностью утверждать, что он всегда заплетает косы. «Хм, ну давай». Он оглядывается на Андерса — тот все еще потягивает кофе через специальное отверстие в стаканчике и, будто в издевку, печатает что-то в телефоне левой рукой, а потом и вовсе звонит кому-то. Конечно, он подозревал Андерса в том, что он и есть тот самый таинственный чувак из мессенджера, но, во-первых, у него были приколы более изощренные и пошлые, а во-вторых, во многих случаях, когда к нему на телефон приходили сообщения от «друга», Андерс имел то или иное алиби. Прямо как сейчас: он же сам видит, что Андерс уха от телефона не отнимает, и, судя по нервным движениям руки, в которой все еще покоится стаканчик с кофе, вести ему с того конца провода поступают отнюдь не замечательные. «Сегодня ты встретишься с кем-то, кого очень давно не видел. Попытайся хотя бы сделать вид, что ты рад ему ;)» «Ему — „кому“ или это действительно парень?» «А тебе не кажется, что это спойлер? Впрочем, да, это действительно парень». Он тихо смеется в шарф. Ну что ж, может, предсказания этого «друга» и не такая уж херня, правда, запаздывают на несколько часов: он сегодня действительно увидел Ната впервые за месяц, до этого Хоу валялся дома с гриппом и каким-то несерьезным осложнением, а сегодня вот выполз с больничного. Но не расстраивать же горе-предсказателя? «Окей. Приму к сведению». Андерс, с отвратительным звуком скомкав несчастный стаканчик, подходит к ним — и вид у него донельзя растерянный. — Я, кажется, с вами не иду, — он недоуменно оглядывается на кампус и передергивает плечами так, будто ему очень холодно. — Меня вызвали к ректору, и похоже, что это что-то серьезное. — Вручают премию «студент года»? — сарказм слышится даже в том, как Нат щелкает несчастной зажигалкой. — Какого хрена им надо от тебя перед выходными? — Не знаю. Но, судя по голосу Грегора, все очень плохо. Он вздыхает, а затем хлопает Андерса по плечу. — Судя по голосу Грегора, даже снег посреди зимы — серьезно. Остынь, Андерс, какие у них к тебе претензии? Прогул по причине сломанной лапки сэра Ланселапа? — он легко ударяет по помпону на шапке Андерса, и котенок послушно раскачивается из стороны в сторону пару раз. — Не ты куришь травку на территории, успокойся. Да и грешков я за тобой в принципе не помню. Андерс вдыхает и выдыхает, видимо, успокаиваясь, но Дайлен отчетливо видит, как его немного потряхивает. — Это, конечно, замечательно, — Нат цокает языком и вместо зажигалки вертит в руках телефон, — но у меня два входящих. От Вел и от Сигрун. Боюсь, чувак, подождать тебя нам никак. — Окей, — Андерс вздыхает, — тогда я пошел. Не поминайте лихом. Глядя вслед другу, Дайлен отстраненно думает о том, что, наверное, перепадет тому по первое число, но вот, за что — не понятно. Ректор у них вообще мировой мужик, да и декан андерсов ничего такой, ворчливый, правда, слишком в свои-то сорок с чем-то, но с кем не бывает? В общем и целом, не совсем прозрачная ситуация получается. Он думает об этом ровно до того момента, как по асфальту со знакомым каждому человеку звуком визжат шины, и, стоит ему обернуться, что-то стремительно проносится мимо него. Еще пару секунд, чтобы понять, что это был байк и проехал он почти у него по ногам — на расчищенном тротуаре остаются страшные черные следы. Они с Натом синхронно щерятся на незадачливого байкера, а потом он замирает, так и не закрыв готовый разразиться ругательствами рот. — Эй, урод! Ты вообще в курсе, что такое правила дорожного движения?! Нат выступает вперед, неожиданно готовый к разборкам, а он не может сдвинуться с места, потому что номера на байке кажутся поразительно знакомыми, до скрипа и ненормального шума, как в сломавшейся стиральной машине. До нервного смешка, когда он замечает знакомый узор на спине кожаной куртки — Господи, кто ездит по Массачусетсу в кожаной куртке в середине февраля? — и он останавливает разозленного Натаниэля движением ладони, пальцами сжимая его плечо через зимнее пальто. Потому что у байкера со знакомыми номерами, чуть не проехавшегося по их ногам всеми колесами, пшеничные волосы и голос с южноевропейским акцентом. И смеется он так, словно и не пропадал на полгода черт знает куда. — Ну, что? — спрашивает он, заставляя слабое больное дайленово сердце разорваться от желания и обнять, и устроить скандал. — Сбылось предсказание-то? Нет, наверное, все-таки скандал.