***
— А мальчик молодец, — Старейшина Тадао одобрительно улыбнулся. — Сколько, говорите, ему лет? — Шестнадцать. Боец он средненький, но как допросчик, уже превзошел отца, — ответила ему Акане. — А, так это сын Хару и Харуки? Помню, помню, хорошие были люди… есть ли у него семья? — Нету. Живет одиночкой в доме родителей, там же и работает. Периодически, хе-хе, развлекаясь со своей работой. — Плохо, — старейшина нахмурился. — Я в его возрасте уже двоих детей имел. Пора бы и ему обзаводиться. — Так кто за него пойдет? Работа, сам понимаешь, непочетная, да еще на дому, и сам он не красавец. К тому же, это… женщинами не интересуется. — Ну и что с того? Пускай детей заведет, и интересуется, кем ему угодно. У меня как раз правнучка замуж хочет. — А жениха спросить? — А зачем? — искренне удивился старейшина. Таджима тихо фыркнул. Можно было прийти на пару часов позже — когда старики наговорятся. Сейчас начнется обсуждение и осуждение молодежи, да как раньше было лучше… — Кхм! — Бьенджиро постучал трубкой по столу. — Уважаемые, мы здесь не за этим. Нам в кои-то веки выпала возможность уничтожить Сенджу, и надо бы нам поспешить, ведь враги не станут нас ждать и уже наверняка пытаются создать защиту. — Защиту! — Тадао весело рассмеялся. — После того случая двадцатилетней давности у них нет хороших менталистов, даже средних нет. Со стандартными гендзюцу они справляются, а здесь нужно вдохновение, полет мысли! Надо бы мальчика поощрить… — Кстати, о мальчике, — глава Учиха решил вмешаться в разговор. — В качестве поощрения можно оставить ему того Сенджу, с которым он работал над гендзюцу. Он уже просил меня об этом. — Тот ещё жив? — Удивлённо вскинула бровь старейшина Акане. — Силён Сенджу. Сколько он у него уже? Неделю? — Тут скорее вопрос аккуратности допросчика, — не согласился Бьенджиро. — Парень уже мастер, а у мастера человек так просто не помрет. Порой пытка может тянуться несколько лет, но уже не для допроса, а в качестве казни, как было, например, с Марико Сарутоби. Старейшины дружно рассмеялись. Да, история была забавная. Эту… вшивую самку обезьяны ловили и Учихи, и Сенджу. Два отряда, уже загнав шлюху в угол, впервые не подрались, а начали спорить о том, кто больше прав имеет содрать с нее шкуру. Победили Учихи, доказав, что им она навредила больше. Разошлись почти миром. А кто-то из Сенджу даже пошутил, что если от стервы что-то останется, пусть поделятся. — Но давайте к делу. Как показал глава, сознания наиболее высокопоставленных Сенджу могут быть защищены печатями — на наше счастье, когда дело касается торговли и клановых тайн, Узумаки стоят насмерть. Родство отдельно, а кошелек отдельно. Поэтому таких печатей не может быть много. И для уничтожения врага нам нужен единомоментный удар по множеству целей… — Я считаю, что этого делать не стоит, — твердо сказал Таджима. Старейшины удивленно обернулись к нему. — Поясни свои слова, Таджима-кун. Учиха переплел пальцы и глубоко вздохнул, готовясь высказать мысль, которую обдумывал этим утром. — Да, мы можем уничтожить Сенджу. Но что будет потом? Не станет их — на освободившуюся территорию пролезут несколько кланов помельче, ведь все земли Сенджу мы не сможем переварить. Допустим, мы уничтожим или подчиним и эти кланы. Потом еще и еще… и сколько пройдет времени, прежде, чем на нас ополчатся все кланы Страны Огня, решив, что уж слишком сильны стали Учиха? У нас репутация демонов, опасных сумасшедших, и мы можем стать тем пугалом, против которого объединятся все. А среди них могут найтись и те, кто сможет противостоять гендзюцу… Допустим — мы победим, но какой ценой? И — на место побежденных придут другие. Страна Огня богата — сюда потянутся с островов, из пустынь, из страны Молний… Таджима внимательно оглядел нахмурившихся старейшин. — С таким превосходством следует обращаться очень осторожно. — Пожалуй, ты прав, — Тадао согласно наклонил голову. — Перспектива избавиться от древнего врага ослепила нас. Что ты предлагаешь? — Для начала просто свести к минимуму угрозу от Сенджу. Выуживать информацию, брать под контроль разведку. Сохранять в тайне факт применения гендзюцу — внедрять в сознание Сенджу запреты на любой вид разглашения произошедшего с ними. Не сталкивать отряды. На людей, здания и караваны под защитой Сенджу нападать превосходящими силами. И, — Учиха поморщился, — постараться не плодить мстителей. То есть, если это возможно — не убивать.Часть 5
23 марта 2017 г. в 18:53
Он смотрел на свою ладонь, где прямо на глазах затягивались полукруглые отметины ногтей — слишком сильно сжимал ночью кулаки. И даже после того, как проснулся, будто кем-то разбуженный, не разжал руки.
Страшно понимать, что кошмар может стать явью.
Клану Сенджу не приходилось убивать своих детей из-за гендзюцу почти двадцать лет…
И да, они считают.
Буцума встал с футона и потёр уставшие глаза — отдохнуть не получилось, про выспаться можно не заикаться — мечта недостижима.
Можно признаться — хотя бы себе — он не сможет спокойно принять смерти своих детей. Да и чужих тоже. Можно ли что-то сделать, чтобы этого не случилось? Хоть кого-нибудь защитить?
— Малыш Буцума?
Старейшина Аяме оторвалась от своих трав, которые перебирала, прежде чем приступить к созданию лекарств, и удивлённо посмотрела на пришедшего к ней Главу. Рановато для визита, она ждала его, разве, что к обеду — мудрено ли, восстанавливаться после такого-то истощения. Сенджу, конечно, сильные, но и им подобное не даётся легко.
Но Глава, похоже, или совсем не ложился, или просто так и не смог уснуть. Зная этого трудоголика, можно было предположить что угодно. Иногда старой женщине казалось, что мальчишка просто мечтает загнать себя до потери сознания.
— Старейшина, — Буцума прошёл в дом и молча сел на татами перед старым медиком, лицо его было мрачным, но в целом спокойным.
Молчание затягивалось, но Аяме не торопила его, продолжая перебирать сухие травы, разложенные на столике перед ней. Она знала мальчишку, как облупленного, и сейчас видела, что он пришёл к ней отнюдь не за советом, как бывало, когда-то давно, когда этот ребёнок ещё умел открыто улыбаться другим людям.
Для неё было очевидно, что у него снова что-то случилось, он обдумал это и принял решение, но не знает, как его выразить словами. У него всегда было так. Когда дело затрагивали эмоции, он не умел говорить — только действовать. Заканчивалось это не всегда хорошо, поэтому он старался давить в себе эти порывы, что приносило ему только больше бед.
Наконец, он собрался с мыслями.
— Я хочу наложить запрет на участие шиноби с неустоявшимся очагом, в миссиях за пределами поселения. До того момента, как аналитики создадут защиту от нового гендзюцу Учиха.
Аяме склонила голову на бок, обдумывая его слова.
В принципе, разумно. Более чем. Но…
— Ты понимаешь, что это почти треть потенциальных бойцов клана? — Она внимательно посмотрела на Главу.
— Да. Я это понимаю.
— И ты хочешь, чтобы я поддержала твоё решение на Совете?
— Для начала, я хочу узнать ваше мнение. Ваше, и остальных старейшин.
— Мое мнение… что ж. Мое мнение совпадает с твоим. Точно скажу тебе, что будут согласны Акира и Сен. А этот старый мудак наверняка упрется, чтоб ему повылазило.
— Аяме-сама, он старается для клана так же, как и все мы. Он умный человек и хороший шиноби…
— Только все равно он мудак, — старая женщина плюнула в сторону. — Двух жен в могилу свел, дети и внуки, кто жив остался, на границу идут, как в дом, а домой возвращаются, как на границу. Прибили бы его — ни мига бы не жалела.
Буцума тяжело вздохнул. Неприязнь между Старейшинами была давно и хорошо известна. И пусть слова ирьенина были правдивы, нельзя было недооценивать пользу, которую приносил Шинджоку на своём месте.
Хотя порой, Главе казалось, что здесь замешано что-то глубоко личное. И правильнее всего в этой ситуации было игнорирование их препирательств.
— Скажите, Аяме-сама, скольких мы потеряли тогда… двадцать лет назад?
— Многих…
— И кем были эти многие?
— Я понимаю, к чему ты ведешь, — ирьенин тяжело вздохнула. — Дети и подростки — основные жертвы. Слабость сознания, не развитый источник…
— И если все оставить, как есть, дело может кончиться тем, что ту треть бойцов, о которой вы говорили, нам придется уничтожить собственными руками.
— Ты прав. Но тебе скажут: такова судьба шиноби. Выживут сильнейшие, а женщины еще нарожают…
— Из всех моих ровесников кроме меня в живых осталась пара человек, и не потому, что были сильнейшими, а потому, что не попали под гендзюцу. Кто-то был далеко, а кто-то, как я, сидел в деревне по причине серьезного ранения. Уязвимые места надо защищать, а не подставлять врагу на радость. Мы едва оправились от прошлой ошибки, и глупо будет повторять ее снова.
— Верно всё ты говоришь, малыш Буцума, — вздохнула Аяме, — кто же спорит, верно… Но против общего мнения идти будет тяжело.
— Я пойду. Мне хватит сил. Только бы не один.
— Что ж, хорошо если так. Я донесу это до остальных.
— Благодарю вас, Аяме-сама.
Шинджоку вдумчиво натачивал кунаи. Он давно не занимался полевой работой — не с повреждённым очагом сражаться с молодыми да прыткими, но он всё так же уделял время тренировкам. Особенно тай и кен, там, где не нужна чакра, там, где мастерство зависит от иного. Размеренная работа успокаивала. Заставляла мысли течь плавно и ровно, подобно реке.
Что-то происходило, стратег клана Сенджу ощущал это. Приближалось что-то… опасное. События разворачивались неторопливо и неумолимо, как кольца дракона, и Шинджоку почти что видел, как переливаются чешуйки на его хвосте, как блестит подсвечивающая мягким голубоватым светом чакры шкура.
И вопреки обыкновению, не мог предсказать, к чему это приведёт. Он строил и разрушал мысленные связи, выстраивал новые картины, но что-то ускользало от него, что-то он упускал, он чувствовал.
Это связано с новым гендзюцу проклятых Учиха, от которого пострадал Глава. Глупый мальчишка второй день ходит с таким видом, будто ему Луна на голову упала.
Старейшина недовольно свёл брови.
Так переживать из-за какой-то иллюзии, как нерационально. Остался жив, значит, сможешь отомстить. Все они шиноби и не дело им распускать нюни по такому незначительному поводу, как утраченная честь — что они, самураи что ли. Не говоря уже о том, что в реальности ничего не было.
Шинджоку недовольно фыркнул, подавляя раздражение. Нет эмоций — только голый анализ. Все эмоции лишни.
Он не должен позволять чувствам затмить его разум.
Он должен сосредоточиться на текущей задаче. Он слышал, что Буцума собирается поднять в Совете вопрос о недопуске к боям детей до тринадцати лет, до тех пор, пока не будет разработано средство борьбы с новым гендзюцу Учиха.
Это не рационально. Но многие могут согласиться с этим. Нужно подобрать слова, чтобы убедить в глупости такого решения мальчишки…