***
— Что ты об этом думаешь, ани-чан? — Ну, — Хаширама задумчиво разлохматил волосы на затылке. — Это, наверное, на самом деле не так уж и плохо… Вы сможете вырасти и стать сильнее… — Но как же наш долг? — Итама растеряно посмотрел на старшего брата. — Есть много других способов приносить пользу клану, — фыркнул Тобирама, складывая руки на груди. — Тебе легко говорить, Тора, — Каварама растянулся на траве, вертя в пальцах сюрикен. — Вам с Хаши меньше нашего ждать придётся. — Не говори так, отото! — Вскинулся Хаширама. — Я не хочу, чтобы кто-то из вас погиб! Над поляной повисло насупленное молчание. Как дети главы клана, они одними из первых узнали про новый запрет, о недопуске детей до тринадцати лет к сражениям. Многие дети в клане были недовольны таким исходом, да и взрослые тоже… И пусть большинство было согласно с таким решением, часть соклановцев искренне возмущалась такой глупостью. К тому же, ни Старейшины и Глава клана не дали внятных объяснений для столь странного решения, даже совет Клана знал очень не многое — что-то связанное с новым гендзюцу проклятых Учих. С Хаширамы сталось бы спросить отца — ведь он прекрасно видел, что в последнее время тот выглядит очень усталым. С тех пор, как его принёс патрульный отряд — сколько страха они тогда натерпелись! Ведь папу никогда раньше не уносили с поля боя, он всегда уходил сам, какими бы серьёзными не были повреждения — и, похоже, он так до конца и не оправился после той миссии. И пусть физически отец вроде бы был в порядке, Хаширама чувствовал висящее вокруг него напряжение, и не спешил лезть с вопросами. В доме стукнули седзи, послышался звук тяжелых шагов — странно, ведь отец обычно ходил совершенно бесшумно, следуя привычке шиноби. Наверное, и впрямь плохо себя чувствует… — Доброе утро, то-сан! — Доброе… — хмуро буркнул он. — Бездельничаете? — Мы тренировались! — Вот и тренируйтесь дальше. И не забывайте о медитациях — это помогает противостоять гендзюцу. — То-сан, а можно спросить… — высунулся Итама. — Нельзя! — рявкнул отец таким страшным голосом, что все четверо шарахнулись. Развернулся и ушел в дом, захлопнув за собою седзи. Воистину — лучше пока не лезть. Хаширама вздохнул. — Идём. — Куда? — удивился Каварама. — Подальше отсюда. Медитировать… Сатоши удручённо пнул камень. Настроение было скверно-паршивым, да и ощущал он себя отвратно. Будто перегрелся на солнце, чуть не утонул и простудился вдобавок. Почти две недели назад его старший брат Минору пропал на миссии. Для шиноби его специализации — приговор. Боевики так не задерживаются. Особенно всем отрядом. А это значит, что теперь они с сестрёнкой остались одни. Точнее, у них ещё есть дядя, но он разведчик и дома появляется хорошо, если раз в два месяца. Старшая сестрёнка у него — подающий надежды медик, говорят, если будет стараться, её возьмёт к себе обучать старейшина Аяме — это большая честь. А вот Сатоши пошёл по стопам родителей и брата. Он тоже боевик. Был им до недавнего времени. Пока Буцума-сама и Совет старейшин не запретил детям младше тринадцати участвовать в боях. Говорят, это всё потому, что проклятые Учиха придумали новое гендзюцу, от которого пострадал Глава, и против которого дети точно не выстоят. Сатоши было одиннадцать, и он мечтал отомстить. Шесть лет назад один из Учиха убил у него на глазах мать. Они с мамой возвращались из города в селение, когда он на них вышел, и мама бросилась вперёд, атакуя. Но потом была вспышка огня и всё… Он помнил взгляд того Учихи, что был ровесником его брата, и помнил свой ужас при виде него. Учиха казался чудовищем. Тогда демон развернулся и убежал, непонятно, почему, оставляя его наедине с обгоревшим трупом. Хорошо, что их тогда быстро нашли. В тот день он поклялся отомстить. Он изводил себя на тренировках, стал лучшим из своих ровесников… и вот пожалуйста — запрет. Теперь жди до той поры, пока придумают защиту, а на это может много времени уйти. Он будет отсиживаться в селении, а убийца его мамы будет радоваться жизни…***
Проснувшись, Минору долго не мог сообразить, где он находится. Кто-то лежал рядом с ним, грел, как жаровня, и этот кто-то определенно не был его братом. Он пошевелился, ощутил, что связан, и наконец-то вспомнил то, что происходило вчера. Учиха. Учиха, который, похоже, так и проспал рядом с ним всю ночь. Совершенно не заботясь о том, что Сенджу — враг. Минору долго сверлил лицо Учихи тяжёлым взглядом — тот и не думал просыпаться (это что за шиноби такой вообще?!), а потом так же тяжело вздохнул. Ну, что ж, их ведь всегда учили, что Учихи все на голову стукнутые — теперь у него есть стопроцентное доказательство. Жаль только, что ему от этого никакого толка нет. Он поворочался, устраиваясь поудобнее. Учиха во сне окончательно на него переполз, не нужно было и одеяла. И ведь как крепко вцепился! В тайдзюцу явно не дурак… а еще узлы вязать мастер. Сенджу снова попробовал веревки на прочность и убедился, что за ночь они не ослабели. Жаль… хотя, что бы он делал, если бы ему удалось освободиться? Убил бы столько Учих, сколько смог, а потом убили бы его… …Странно. Прислушавшись к себе, Минору понял, что ему этого совсем не хочется. Он должен был этого хотеть… Учиха сонно мурлыкнул что-то неразборчивое, и он почувствовал, как под ребрами что-то сжалось. «Я должен его ненавидеть. Он же меня обманул. Практически изнасиловал… и неизвестно, что он вытащил из моей головы. Хотя, защита у меня надежная. Да и что я важного знаю, план патрулей, разве что. Но я не могу…» А, в самом деле, что могло случиться с Учихой, если он ведет себя так странно? Поведение Хикару не слишком походило на «бешеных Учих», как Сенджу представлял по рассказам соклановцев и собственному опыту… Потомки демона, проклятый клан. Единственная их радость — в бою, в убийствах и мучениях… Возможно, все это — просто очередное гендзюцу? А Учиха ждет, чтобы он расслабился, чтобы потом ударить… Минору снова попробовал выкрутиться из веревок, и замер, услышав чей-то кашель, похожий на сдавленный смешок. Со стороны это смотрелось забавно — опутанный верёвками Сенджу, пытающийся выбраться из-под одеяла, и обнимающий его Учиха, спящий сном младенца. Причём, судя по сосредоточенному лицу молодого Сенджу, он искренне сомневается в своей адекватности. В какой-то момент Таджиме надоело смотреть это представление и он обозначил свое присутствие помесью кашля и смеха. Молодой шиноби поднял на него тяжёлый взгляд и сделал очередную попытку хотя бы вывернуться из чужих объятий. Хикару никак не отреагировал на копошение под боком, продолжая спать, как ни в чем не бывало. А мозги Сенджу явственно скрипели, и Таджима не смог удержаться от шутки: — Отдыхаете, мальчики? Ох, какая гамма эмоций отразилась на юношеском лице пленника! Интересно так же было то, что Хикару так и не проснулся. Минору подумал о том, что, наверное, выглядит сейчас очень глупо, но что с этим поделать? Он был по-прежнему связан, Учиха безмятежно спал, обвивая его руками и ногами, как лиана камень, и не реагируя на постороннего в доме. Хотя может и не постороннего? Он ведь ничего о нём не знает на самом деле. — Ну, отдыхайте, — благодушно кивнул взрослый Учиха и развернулся, намереваясь уйти. Сенджу потрясённо подавился воздухом. Что? И это всё? Ни вопросов, ни возмущений и криков? — Ах, да! — На секунду замерев, шиноби оглянулся. — Когда этот оболтус проснётся, передай ему, что я жду его в своем доме. Он меня знает. И тихо прикрыв сёдзи, ушёл. Зараза. Минору с размаху впечатал лоб в татами. Не помогло. Куда, биджу задери, он попал?! И какого биджу тут происходит?! Его недавний допросчик продолжал безмятежно сопеть ему в шею. Визитер удалялся, насвистывая мотив похабной песенки. «Одно из трех, — поразмыслив, решил Минору. — Либо это гендзюцу, либо я сошел с ума, либо с ума сошел Учиха… двое Учих. В любом случае, суетиться бесполезно. Как там советуют девушкам в кварталах развлечений? Расслабиться и стараться получить удовольствие? Что ж, мне только это и остается…» Таджима шагал по селению, насвистывая веселый мотив. На душе было радостно, тело переполняла сила, и то, что с допросчиком он так и не поговорил, ничего не меняло. В конце концов, увиденное в старом доме вполне сошло за подтверждение возникшей у него мысли. Учиха, безмятежно дрыхнущий под боком у Сенджу, и Сенджу, не пытающийся убить Учиху — не важно, что связан, перегрызть артерию спящему это бы не помешало. Значит, гендзюцу позволяет не только извлекать информацию… возможно, оно создает и эмоциональную привязанность. Интересный эффект. Возможно, двусторонний, но ему, мастеру гендзюцу, это не страшно… Учиха задумался о том, скоро ли техника проймет главу вражеского клана. Представил себе Сенджу, обнаженного и связанного, стоящего на коленях… и подумал о том, что такие вещи лучше воображать в темноте спальни — вон, как шарахнулись от его улыбки, будто и не Учиха… Да… завлекательно. Но вряд ли это случится скоро — этот Сенджу молод и ослаблен пытками, а Буцума взрослый и опытный шиноби, сильнейший в клане — тем приятнее будет поставить его на колени… — Ни-сан, тебе не кажется, что отец последнее время какой-то странный? — маленький Изуна лез под руку Мадаре, как большой и ласковый котёнок, но глаза оставались серьёзными. Старший брат только вздохнул. Мелкий был прав — на первый взгляд вроде бы в отце ничего не изменилось, но, если подумать… он стал похож на светильник с огнем внутри. От отца шел невидимый свет, двигался он, словно танцевал, и порой Мадара видел, как он замирает, глядя словно бы внутрь себя с мечтательной улыбкой. И от этой мечтательной улыбки порой становилось очень и очень жутко! Вот хотя бы сегодня утром отец светился так, что любой, даже не Учиха, сказал бы, что он задумал гадость. И даже успел её воплотить! Ночью, угу… — Ничего он не странный, — Кейтаро оторвался от свитка с огненными техниками. — Он просто влюбился. — Чего?! — два гневных вопля сотрясли дом. Как хорошо, что отца дома не было. — Врешь! — Нет, правда. Мне Юдзиро-доно сказал. Братья растерянно замолчали. Наконец Изуна спросил: — Так что же, у нас будет новая мама? А кто она? — Вообще-то не она, а он. Младшие братья синхронно поперхнулись воздухом. Повисшую тишину можно было резать кунаем и использовать как щит от метательных звёздочек. Наконец, кое-как справившийся с удивлением Изуна протянул: — А этот «он» знает, что он теперь «мама»? — Скорее всего, нет… — задумчиво протянул Кейтаро, возвращаясь к свитку. — Юдзиро-доно говорил, что между ними все очень сложно… — А это вообще кто? — поинтересовался Мадара. — Он сильный? Папа же самый сильный в клане, и… не может же он влюбиться в какого-нибудь слабака. — А он умеет готовить? — Может, он научит нас новым техникам… — Насчет готовки не знаю, — Кейтаро тихо засмеялся, — А новым техникам он тебя, Мадара, точно учить не будет — у него в стихиях земля и вода. Мадара на несколько секунд завис, вспоминая, у кого в клане есть такие стихии. Изуна сообразил, что к чему, раньше него. — Брат, ты что, хочешь сказать, что папа… что он влюбился в какого-то Сенджу? — Не просто в какого-то, — таинственным шепотом сообщил Кейтаро, — Это сам Сенджу Буцума! — О-ой… Мадара присвистнул. — Вот так штука… брат, ты это всерьез? — Конечно! Не стану я в таких вещах шутить. Изуна почесал затылок, посопел и задумчиво изрек: — Эх… мамино кимоно на него не налезет. Буцума оторвался от осточертевших документов и громко чихнул. Вспоминает кто-то? Вздохнул. Посмотрел за окно, где в саду дети медитировали на траве. Надо встать и погнать их обедать, да и ему не помешает перерыв. И может быть, показать им одну старую технику преодоления гендзюцу? Она давно устарела, но может именно она, как элемент неожиданности, спасёт им когда-нибудь жизнь?