Make love, not war

      Малый отряд Учиха шел по лесу в обстановке повышенной секретности.       Они тщательно готовились к этой операции. Сейчас боевики клана создают видимость бурной деятельности на другом направлении, отвлекая бойцов Сенджу, а здесь остаются только следящие посты. Подойти, наложить гендзюцу, и тихо уйти, не вступая в бой.       Эта миссия важна для клана — рядом с этим постом проходит путь нескольких торговых караванов, перевозящих редкие товары и материалы в столицу. У Сенджу есть поимённый список глав караванов и график их движения.       В одном из них будет прятаться очень нужный Клану человек…       «Всех нашли» — на пальцах показал Учиха Тоя. Учиха Кира, командир разведывательного отряда, довольно усмехнулся.       Они отошли подальше в лес от поста Сенджу и принялись совещаться.       — Я беру их командира! — твердо и предвкушающе заявил Тоя.       — Уверен? — с сомнением поинтересовался Саниро. — У него же шрам на пол морды.       — Плевать. Он, сука, мне полгода назад миссию сорвал, вот я отыграюсь! Он, гад, и в реальности ноги не сдвинет!       — Тоя, не забывай приказ, — напомнил командир. — Не калечить и следов не оставлять.       — Да, Кира-сан, — со вздохом пробормотал молодой Учиха.       Подчиненные снова зашушукались, деля обнаруженных Сенджу, а командир задумчиво крутил в пальцах прядь волос — дурная привычка!       Один из Сенджу был очень молод…       А одним из побочных эффектов гендзюцу являлся очень сильный отток чакры от Сенджу к Учиха… Разведчики уже приспособились на тренировках тянуть чакру понемногу и незаметно, но — из взрослых, сильных шиноби. Дети, у которых источник еще слаб, им пока не попадались.       А сегодня у него в отряде все — подростки. Азартные, нетерпеливые. Не хотелось бы нарушить план Главы только потому, что кто-то из них был слишком неосторожен.       — Я возьму младшего, — твердо сказал командир. Подчиненные, уже собравшиеся тянуть соломинки, согласились без споров, но с усмешками и понимающими переглядываниями. Несложно было догадаться, какие мысли бродят в их головах.       Быстро распределив оставшихся, Учихи разошлись. Кира свернул чакру еще плотнее и двинулся к своей цели. Он не волновался за скрытность отряда — эта техника сокрытия была надежна. Пусть именно для разведки, но они ведь и не станут вступать в бой.       А вот и его цель — мальчишка ещё совсем, не старше тринадцати, прячется в густой траве и кустах, без шарингана сразу и не заметить. Настороженным лисёнком смотрит по сторонам, прислушивается, но опыта у него все же маловато, вот и не заметил. Кира усмехнулся. Это будет просто.       Хотару Сенджу напряженно прислушивался к звукам леса: пусть в этой части владений клана враги очень редко встречались, но Буцума-сама приказал повысить бдительность. Проклятые Учиха придумали новое опасное гендзюцу, и пока от него не создано защиты, все посты переведены в режим повышенной бдительности.       Хорошо еще, что ему уже исполнилось тринадцать лет. И пусть его источник чакры еще не полностью стабилен, его все-таки допустили к работе.       В кои-то веки он был благодарен прадеду Шинджоку-сама, считавшему, что шиноби должен сражаться чуть ли не с колыбели. Ну и что, что источник не стабилен, тринадцать лет исполнилось, и точка.       В конце концов точку в споре прадеда и госпожи Аяме поставило слово Хотару. Да, он уже взрослый и все понимает. Да, он знает, что у него нет защиты от нового гендзюцу.       Но Хотару искренне полагал, что лучше попасть под гендзюцу, чем ждать, пока стабилизируется источник, сидя в одном доме с прадедом.       Молодой Сенджу потрогал кунай на поясе и снова прислушался — звуки леса не изменились, лишь где-то в отдалении чирикал дрозд. Хотару посвистел в ответ, показывая, что у него все в порядке.       Кира двигался медленно и осторожно, как кошка, охотящаяся на мышь. Главное — не спугнуть… Он наклонился, чтобы глаза мальчишки оказались на одной линии с его глазами, нарочито шумно отвел в сторону ветки. Сенджу обернулся, мгновенно выхватывая кунай, но ничего больше не успел сделать — пошатнулся, падая на траву. Кира быстро подхватил его, чтобы не создавать лишнего шума.       Он не успел сделать ничего — ни метнуть кунай, ни даже вскрикнуть. Обернулся, увидел алый свет Шарингана, и упал, парализованный. Внутренности опалило холодом, и он мысленно обругал себя — контролируй эмоции! Нужно сосредоточиться! Он же шиноби!       Шаринган вспыхнул ярче и… ничего не изменилось?       Хотару сбросил параличку и рванулся в сторону, собираясь подать знак своим. Но Учиха рассмеялся, ничуть не волнуясь тому, что он может поднять тревогу.       — Тебя никто не услышит…       Что?       Хотару свистнул резко и отрывисто, напряженно следя за движениями врага.       Но ответа не пришло. Вокруг по-прежнему разливалась безмятежная тишина. Слишком безмятежная — как минимум, парочку птиц он уже должен был спугнуть всплеском чакры. Иллюзия?       Кай!       Он метнул кунай, одновременно отпрыгивая в густые заросли, прокатился под ветками… и выскочил на ту же поляну, прямо под ноги Учихе! И не удержался от крика, когда тот подхватил его, сжав запястья в своей ладони.       — Шшш… Тише, тише, не кричи, — Учиха прижал его к себе, надежно удерживая и не давая пошевелиться. — Не надо бояться, я тебя не съем, — и легко коснулся его щеки горячими губами.       Хотару молчал — не потому что решил послушать врага, а потому, что кричать было бесполезно.       Это гендзюцу. То самое. Учиха может сделать с ним все, что захочет, и никто не услышит и не придет на помощь… его охватила паника. Некстати вспомнилось еще, что даже Буцума-доно не справился с этой гадостью.       Хотару рванулся, попытался пнуть врага, но тот только рассмеялся, перехватил его за щиколотку и прижал к себе еще крепче. Сенджу невольно уткнулся носом в плечо Учихи, дернулся было — желая вцепиться зубами в шею, но враг держал крепко. Хотару трясло от ощущения чакры Учиха так близко. Он ждал удара, боли, насилия, но время шло, Учиха обнимал, и помимо воли Сенджу успокаивался.       А потом его погладили. Мягко и бережно погладили по голове.       Это было словно удар молнии. Такое осторожное и нежное прикосновение, что Хотару невольно дернулся, вновь безуспешно пытаясь вырваться из рук Учихи. Что он делает? Зачем? Невозможно и странно — прикосновение, не несущее угрозы. Не имеющее никакого смысла.       — Пусти! — прошептал он. — Что ты делаешь!       — Глажу тебя по голове, — мурлыкнул Учиха прямо в ухо Хотару.       На секунду Сенджу замер, а потом рванулся из рук с ещё большей силой. Молча — но при этом так умилительно пыхтел и сопел, что Кира не смог удержаться от смеха.       Неожиданно маленький шиноби замер, расслабился, глубоко вздохнув. Гнев и страх с его лица словно смыло волной, оставив спокойствие.       — Зачем? — бесстрастно спросил он.       — Ты забавный, — Учиха хмыкнул на такую перемену поведения своего пленника. — Ты мне нравишься.       — Ты хочешь меня трахнуть? — тихо спросил Хотару.       Вот оно — то, о чем предупреждал Шинджоку-сама. То, что было с Главой, о чем прадед запретил расспрашивать. Говорил — это будет очень больно, ведь Учиха не станет церемониться с врагом. Но утешил тем, что в реальности вреда не будет. К тому же, от этого не бывает детей. Хуже всего — воздействие на разум… Шинджоку-сама говорил, что даже если он попадется, то будет полезен — менталисты клана сумеют изучить работу гендзюцу.       Надо просто потерпеть. Он шиноби — он выдержит. Можно даже подыграть демону, изображая покорность, как советовал Шинджоку-сама…       В ответ на его слова Учиха высоко поднял брови.       — С чего ты взял?       — Я же понимаю. — Сенджу вздохнул. — Я слышал про гендзюцу, от которого пострадал Буцума-сама. Ну и… я красивый. Меня даже хотели отправлять на медовые миссии, но я талантливее как боевик. Но я знаю все, что надо делать… в теории.       Знает? Кира скептически хмыкнул.       Сенджу, и правда, был симпатичный. Милое личико, ещё не до конца утратившее детские черты, светло-золотистые, чуть вьющиеся волосы с медово-янтарным отливом. И большие глаза зеленовато-карего цвета.       Такого, и правда, в медовые можно, подумал про себя Учиха, да только жалко. Слой белил, парики, куча шелкового тряпья, услужливая покорность, вбиваемая обучением… все это убило бы живую красоту.       Да, Сенджу был хорош. Но при несформированном источнике в этом гендзюцу занятие чем-то большим, чем объятия и поцелуи, могло его искалечить.       Поэтому он фыркнул и щёлкнул мальчишку по лбу.       — Мал ты ещё, чтобы трахать тебя.       — Мне уже тринадцать! — вспыхнул малец. — Меня до боёв допустили!       — Правда? — С весёлым недоверием притворно удивился Учиха, и про себя задумался — с каких пор Сенджу озаботились возрастом своих бойцов? Доводилось ему и четырёхлетних карапузов с кунаями в зубах видать, а тут мальчишка ярится, будто его не допустить могли…       Кира отвлек Сенджу насмешкой, а сам потянулся к его памяти, выискивая информацию.       В голове мальчишки всё сумбурно, спутано и не точно, он многого не знает. Известно лишь, что началось всё с принесённого в деревню Главы Клана: новое гендзюцу, совет, приказ, ругань двух Старейшин… И смутное воспоминание — два десятка лет назад — так же. Ни снять, ни развеять… И ряды камней клановом кладбище, чуть в стороне от основных. Слова уже погибшего отца — «это детские».       Кира помнил, что это было.       Он был ребёнком тогда, но достаточно взрослым, чтобы запомнить. «Поцелуй Цукиёми» — одно из самых сильных гендзюцу, созданных кланом… и, пожалуй, самых подлых. Двадцать лет назад оно стало тем, что едва не переломило ход конфликта с Сенджу в их сторону. Жертва этой техники ничем не отличалась от себя прежней, никак не выдавала себя, но спустя несколько месяцев полностью теряла волю, начиная убивать тех, на кого указал применивший технику. Именно это гендзюцу стало причиной смерти лучшего менталиста Сенджу, которого убил его собственный сын.       У этой техники было много изъянов и недочётов, в том числе, невозможность её использования, если шаринган не был полностью развит и возможность действия только на тех, чей источник нестабилен — только на детей.       Но невозможность снятия обычными методами делала гендзюцу крайне эффективным. В клане гордились этой техникой даже сейчас, когда Сенджу подобрали к ней ключ.       Кира покосился на мальчишку в своих руках: «мне уже тринадцать», сказал Сенджу. Это приблизительный возраст стабилизации чакроисточника. Сенджу опасаются повторения того, что было?       Логично в принципе, вот только у мальца в его руках источник ещё не стабилен. Тогда, что он, в таком случае, делает в патруле?       Ответ быстро находится в его памяти — прадед Шинджоку-сама. «И лучше в бой, чем в одном доме с ним» — Кира даже поежился от отголоска чувств маленького Сенджу. Ну и родственничек, однако… сам ребенок пока не мог точно охарактеризовать свои чувства к прадеду, но Учиха понял их яснее.       «Ты — ниже меня», — одним своим присутствием внушал старый Сенджу. — «Ты мал, глуп и ничтожен, ни на что не способен и слаб. Ты не имеешь права противоречить мне, ты — вещь, оружие в моих руках».       Неудивительно, что малец предпочел отправиться на границу, рискуя жизнью и волей.       — Я не причиню тебе вреда, — мягко, как мог, шепнул Учиха, окутывая маленького Сенджу своей чакрой, и пытаясь через гендзюцу передать ему ощущение покоя и защищенности. Похоже, именно этого не хватало ребенку.       — Врете, — пробормотал мальчишка. — Учихи всегда врут.       — Вру, — с усмешкой согласился Кира. — А хочешь, открою тебе тайну?       — Какую тайну?       — Я на самом деле не хочу причинять тебе вред. Но я не знаю, получится ли… сам понимаешь — война.       — Вы хотите узнать тайны Сенджу?       — Мы хотим, чтобы вы перестали нам угрожать. — Учиха заглянул в его глаза, и Хотару ощутил, как его окутало чужой печалью.       — Вы все равно не сумеете нас уничтожить, — упрямо прошептал он. — Тогда не вышло, и сейчас не получится. Учиха — клан ненависти, а Сенджу — клан любви, любовь сильнее ненависти, поэтому у вас ничего не получится…       — Старая байка… малыш, прислушайся, здесь нельзя лгать: разве ты чувствуешь от меня ненависть?       Хотару хмурился и пытался что-то сказать, но слов не было. Потому что он не чувствовал ненависти.       В некоторых вещах ему было сложно разбираться, и понять всю глубину и многогранность чужих эмоций не всегда получалось правильно. Но любовь и ненависть, самые яркие человеческие эмоции — не заметить их невозможно.       И то, что он чувствовал тут… это было что-то тёплое и мягкое, что-то, что укутывало безопасностью и защитой. Так не бывает. Так не должно быть. Не рядом с Учихой.       И как ему быть?       Прадед Шинджоку никогда ему не врал. Но и Учиха перед глазами не был ужасным монстром, помешанным на боли и страданиях. Может, это не Учиха?       Он скептически посмотрел на мужчину. Да нет, настоящий Учиха. К тому же Хотару видел его шаринган…       Или же это всё иллюзия. В конце концов, они и так в гендзюцу, а значит, тут не может быть правды…       Кира чувствовал внутреннюю борьбу и непонимание внутри молодого Сенджу. Тот диссонанс, что вызвал этот простой вопрос. От путаницы чужих мыслей и чувств у него начинала болеть голова. Сейчас не имело смысла продолжать этот разговор.       Он вздохнул и обнял мальчишку, окутывая своей силой и уверенностью.       — Не отвечай пока. Давай просто вот так посидим.       От Учихи пахло раскалёнными камнями, горячей пылью на дороге в солнечный летний день. А еще веяло спокойствием и обещанием защиты. Хотару выдохнул.       Он ничего не мог сделать. И больше того — он просто не понимал, что ему делать.       Он не мог сопротивляться Учихе, что бы тот ни сделал. Но если бы Учиха его пытал или решил изнасиловать, он хоть понимал бы, что происходит. Терпел бы или постарался подыграть…       Но Учиха просто обнимал его, пусть крепко — Хотару не мог вывернуться из его рук и напасть, но бережно — он не чувствовал боли от хватки железных пальцев.       А еще ему было хорошо. Действительно хорошо в руках врага. Так хорошо, как никогда не было даже дома.       Внезапно Хотару почувствовал себя очень уставшим. Снова вздохнул, склоняя голову на плечо Учихи… ведь, если тот его обнимает, то, наверное, не рассердится на такое действие? Он только немного так посидит…       — Хм?       Кира даже не поверил сначала. Вот ещё мгновение назад Сенджу замирал у него на коленях напряжённым зверьком, а вот уже обмяк и свернулся сонным клубочком, пристроив светлую макушку на его плече. Вот это дела…       Учиха прислушался к технике — он же, вроде, не так уж и много чакры оттянул, с чего бы Сенджу засыпать, да ещё и здесь? Но нет, всё было в порядке. Он посмотрел на расслабленное лицо Хотару, осторожно пошевелился, принимая более удобную позу, и задумался…       Прадеда мальчишки звали Шинджоку, стратег клана Сенджу… это не тот ли, что пытался стравить Учих с дайме, на земле которого они проживали? План был хорош, и удайся он — клан ждали бы огромные проблемы. Все вскрылось по чистой случайности, сам Кира, бывший тогда в том же возрасте, что и Хотару, чудом остался жив, а вот Сенджу повезло меньше — яд из страны Тумана хоть и не убил, но разрушил источник, и больше Шинджоку на поле боя не видали. Впрочем, он и сидя в селении, умудрялся нагадить…       Выходит, этот стратег был не просто стратегом, но и изрядным козлом. Кира вполне понимал, как соблазнительно желание иметь послушных исполнителей, но среди Учих такой подход не одобрялся. Разве для того, чтобы защищать клан, обязательно лишаться эмоций? Разве для того, чтоб исполнять приказы, обязательно превращать детей в кукол без собственной воли?       И Хотару был очень близок к этой черте…       Вот в чем опасность такого подхода. Мальчишка искал тепла и любви, и когда Учиха применил на нем гендзюцу, основанное на этих чувствах, Сенджу растаял в его руках, как воск.       Что ж, разрушить планы старого паука относительно правнука будет не только полезно, но и приятно. Кира улыбнулся. Из Хотару ещё вырастет хороший человек, и это не помешает ему стать хорошим шиноби. А там, кто знает, как повернётся план Главы. Может и правда, конфликт с Сенджу сойдёт на нет.       А пока пора развеивать гендзюцу.       В реальности мальчишка тоже уже спал, только и разницы с иллюзией, что кунай в руке зажат. Свернулся клубочком в траве, по фону почти сливаясь с природой. И Кира даже слегка позавидовал — так легко прятался на местности маленький Сенджу. Боец? Нет, малыш прирождённый разведчик и диверсант. Вот так-то!       Да, малец вырастет опасным противником. Но странно: эта мысль не вызывала желания перерезать Сенджу горло, пока тот спит. Печаль, тревога, желание защитить — у него самого трое таких мелких. Мда… вот и побочные эффекты полезли. Опасно играет Таджима-сама. Ладно, сам Кира — человек взрослый, спокойный и разумный, способный здраво рассудить о том, что такая попытка потушить вражду не принесет клану больше вреда, чем нескончаемая бойня нескольких последних поколений. Глава лично говорил с ним, объясняя ситуацию, честно сообщая о возможных последствиях, и Кира счел эту цену приемлемой. Он не хотел хоронить своих детей, и если за шанс на это нужно расплатиться сексуальной связью с врагом, он согласен.       И все оказалось неплохо. Маленький Сенджу, одинокий, потерянный и замерзший, не вызывал неприятия, был умен и быстро соображал. С ним легко будет поладить.       Отряд, находящийся под его руководством на этой миссии, отнесся к происходящему с энтузиазмом. Кто-то, как Тоя, хотел отомстить, кто-то повеселиться, кто-то стремился ко встрече с определенным человеком явно не с целью мести… не даром же Майро так настойчиво просился на эту миссию, несмотря на то, что недавно был ранен.       Но они считали, что это гендзюцу так — просто новое сильное оружие, вдобавок, дающее возможность позабавиться. Никто пока не додумался до того, чем может закончиться эта связь… что они сделают, когда поймут, куда их подталкивают?       А еще в клане, увы, не все люди такие рассудительные и спокойные, как он, или молодые и пышущие энтузиазмом, как его отряд. Глава и старейшины лично отбирают тех, кто не натворит бед с этой техникой и не возьмется за самодеятельность, да еще накладывают печать молчания, и Кира понимал, что эта защита не только от шпионов Сенджу, но и от своих дураков и одержимых местью.       Боги, пошлите удачи!       Он склонился над Сенджу, мягко отвел волосы с лица — тот замер, очнувшись, открыл глаза, уставился со странным выражением неверия. Кира улыбнулся, коснулся губами его щеки, отстранился и исчез в густых зарослях.       И мысленно пообещал себе: он сделает все, чтобы Сенджу перестали быть их врагами.       Ребенок за его спиной неуверенно улыбнулся, касаясь своей щеки.