Make love, not war

      Буцума проснулся на разворошенном футоне, чувствуя себя опустошённым и разбитым. Выдохнул, перевернулся на спину, и уставился в потолок, долго-долго не закрывая глаз. В комнате стояла густая темень середины ночи, за окном слышались знакомые звуки ночного селения.       Все спокойно. Все хорошо. Это просто сон…       Но…       Так не должно быть. Так не правильно. То, что ему приснилось… это просто гадко.       Он никогда не развлекался издевательствами над теми, кто был слабее. Узнавать информацию, это одно, а показывать свое превосходство, тем более, таким образом…       Мерзко. Еще хуже тех снов, когда Учиха его…       И что на него нашло, в самом деле? Нужно было потерять последнее соображение, чтобы так поступить. Ладно бы он этого Учиху просто избил… так нет же. Захотелось… поступить так же… как Учиха?       Но ведь Учиха так не поступал. Точнее, не так поступал. Буцума кричал в его руках совсем не от боли… нет. Отставить эти мысли.       Он поднимается и идёт в комнату детей. Там на полу — четыре макушки, выглядывающие из общего гнезда футона и одеял. Они стащили постели вместе и свернулись в один клубочек, совсем как котята.       Буцума уже и не помнил, когда такое было последний раз. Разве, что после смерти матери...       Он подошел ближе, присел на корточки и замер с протянутой рукой, не решаясь коснуться макушки Итамы.       Здесь. Живой. Тихо дышит, уткнувшись носом в плечо Тобирамы.       Всего лишь гендзюцу. Всё что он увидел во сне лишь иллюзия. Жестокая в своей коварности, острая, как игла сенбона.       «Не будет. Этого не будет.»       Буцума сжимает протянутую ладонь в кулак, так и не коснувшись головы сына, и резко поднимается на ноги.       «Это всего лишь иллюзия.»       Да, иллюзия. Но он проверит. Просто на всякий случай. Потому что знает — Шинджоку может.       И лучше бы ему ошибиться.       Потому, что он не знает, что сделает со Старейшиной, если это окажется правдой.       Таджима лежал на разворошенном футоне и тупо пялился в потолок, на губах цвела сумасшедшая довольная улыбка, и было немного жаль, что губы были разбиты лишь в иллюзии. Хотелось… доказательств.       Чтобы губы в кровь, чтобы тело в укусах, чтобы синяки на рёбрах! Огонь всё ещё гулял в крови и Учиха едва сдерживался, чтобы не подорваться вперёд и не пойти искать Сенджу в реальности.       Он облизнулся.       Сееенджу! Каменная зараза! Где ты прятал весь свой темперамент все эти годы?       Как это было неожиданно и восхитительно хорошо…       Но на будущее — лучше не доводить Сенджу до подобного. Таджиме не понравилось то чувство, что отразилось в глазах давнего противника, когда тот оборачивался к фантому своего Старейшины. Затаённая боль от предательства, словно полоснули кунаем по подставленной спине.       Такое Сенджу не простит. Поймёт, переживёт, возможно, даже примет, но не простит. И без внимания не оставит. Пойдёт проверять только, чтобы убедиться, что это всё неправда.       Учиха вздохнул, понимая, что мысли от приятных впечатлений вновь сворачивают к делам. Хорошая новость: он выспался, выяснил что Буцума не имеет никакого отношения к готовящейся диверсии со стороны Сенджу, хорошо потрахался... хотя это наверное не совсем к месту... и пришёл наконец в рабочее состояние. Звучит более-менее... обнадёживающе.       Плохая новость: проблему с диверсией и её угрозу он пока не устранил. Мальчишка, принёсший новости, до сих пор не пришел в себя, а время утекает… и с этим ещё надо что-то сделать… может послать Рина к Юдзиро-доно? Старейшина хорошо умеет выправлять душевное равновесие, да и самому не помешает к нему сходить, посоветоваться.

***

      Утро для Рина началось... точно так же, как и все прошлые, прошедшие с применения гендзюцу. Только и разницы, что рядом спал живой человек. Невеста... Точнее уже жена.       Жена... Он помнил, чем закончилась свадебная ночь, чем она НЕ закончилась. И испытывал смутное чувство благодарности. Если бы не пелена безразличия, укрывшая с головы до ног, он бы даже обрадовался. Хотя, наверное, Хари просто не хотелось с ним... таким...       Рин набрал полную грудь воздуха, до тех пор, пока не начало распирать рёбра и тихо выдохнул, постаравшись не разбудить куноичи. Сел... и вмиг оказался прихвачен за плечо.       — Стоять! — Хари не разменивалась на нежности, крепко, но не больно удерживая молодого мужа.       Тот послушно замер, не попытавшись вывернуться, повернул в её сторону голову. В глазах жила своей жизнью стылая тьма.       — Куда ты собрался? — Хмуро поинтересовалась она.       — Собираюсь взять новую миссию у госпожи Сачио.       Голос тихий, ровный... живой мертвец.       — Ты недавно вернулся. И нескольких дней не прошло. Тебе нужен отдых.       — Я достаточно отдохнул, уважаемая жена.       — Жена. Именно. — Хари дёрнула его на себя и твёрдо заявила. — И у нас с тобой праздничная неделя. Даже две. Поэтому — никаких миссий.       — Хорошо, — Рин вздохнул. — В таком случае я хотел бы заняться тренировками…       — И никаких тренировок! Отдых и только отдых!       — Мне нужно тренироваться.       — Надорвешься с таким усердием! Нет уж, сегодня у нас по плану горячие источники.       Рин снова вздохнул и обреченно прикрыл глаза.       Он ещё не знал, какие «горячие» источники его ждут.       Сначала он просто задохнулся, а потом заорал и попытался выскочить из бассейна, но жена ловко спихнула его назад, и прыгнула в воду. Следом повалили братья, вцепились в него, и Рин понял, что сопротивление не имеет смысла. Перестал рваться, вздохнул, разгоняя чакру…       — Хороша водичка, а? — рявкнул ему на ухо Ичиро и ткнул пальцем под ребра, сбивая концентрацию. — Самое то, чтоб мозги прочистить!       Ледяная вода лишь едва-едва отличалась от покрытого льдом моря у берегов страны Снега.       — Изверги! — Сипло выдохнул он.       — Ничего-ничего! — Сачиро придавил его за плечи, не позволяя вынырнуть выше подбородка. — Сейчас привыкнешь!       Спереди его обняла соскользнувшая с бортика Хари, прижалась жарко, оплела руками шею. Её братья окружили их клубком, не то удерживая его, не то грея. Рин стучал зубами и мысленно материл чёртову семейку — его душевное равновесие и спокойствие, которого с трудом достиг, прошибло, как камень тонкую корку льда. Как только он отсюда вылезет...       Мысли о законной мести прервала девочка-прислуга, внёсшая горячую еду на плавучем подносе.       — Налетай!       Рин потянулся вперед, хватая чашку, от которой шел пар, глотнул…       — Кх-х-ха!       — Пей, пей, быстро, вот так, — его придержали, не давая выплюнуть нечто, похожее на огненного ежа. — Молодец!       Он хотел сказать, что думает об этих придурках, но язык не ворочался — вместо него начала вращаться баня. Внезапно сам собою зажегся шаринган, запечатлевая в памяти шевелящихся драконов на ширмах. Рин замер, ухватившись за чьи-то руки, поняв внезапно какую-то великую тайну, и пытаясь облечь ее в слова, как красавицу в одежды, но тайна, голая и прекрасная, ускользнула, смеясь, оставив после себя лишь огромное удивление от всего мира.       — Пробрало?       Он хихикнул, кивнул, икнул и снова засмеялся.       Хари ткнула Ичиро локтем под рёбра.       — А ты не перестарался? Там же двойная порция была, а он голодный.       — Ничего-ничего. — Старший улыбнулся, прищурился довольно, как, бывало, щурился отец, смотря на их совместные тренировки. — Ему надо. Всё пройдёт, прогорит, как бумага в костре, и станет легче.       Молодого мужа пришлось нести домой на руках. Сачиро всё ворчал, что зять совсем пить не умеет. Учить надо. Остальные веселились.       Конечно, одного такого похода мало, Рин не исцелится за день от душевной боли, но хоть дышать полегче станет. Обоим — не слишком-то приятно быть пустым местом при муже, страдающем от несчастной любви.       Хари довольно усмехнулась. Рин рассказал в дурмане, кем была эта «любовь». Скоро она навестит тот «Облачный дворец» и разнесет там все, как ветер разносит тучи.