Make love, not war

      Когда во сне его накрыла знакомая, удушливая темнота, приносящая старый ужас, понадобилась лишь пара мгновений, чтобы припомнить, что это значит. Он уже знал, что с этим делать — точнее, что ничего он сделать не может, просто биджев Учиха опять решил поразвлечься по-плохому. Надо просто помнить, что это иллюзия, а его собственное зрение на месте. Он просто спит.       Хотя, стоило признать — это было неожиданно.       После первого раза, три года назад, его враг, как ни странно, надолго оставил его в покое, тогда, как товарищи по несчастью рассказывали, что Учиха навещают их чуть ли не каждую ночь. Этот, должно быть, решил дать жертве отдых — Акаши каждую ночь, засыпая, с напряжением ждал возвращения старого страха. Но темнота не возвращалась — возможно, враг просто использовал тактику пытки ожиданием. Что ж, он воспользовался предоставленным временем, чтобы укрепить ментальные барьеры, чтобы восстановить навыки слепого боя…       А потом ему приснился сад. Мирный светлый день, розовая пена цветущей сакуры.       Так и продолжалось все эти три года. Сенджу ждал во снах врага — но находил лишь цветы, пейзажи и какие-то нелепые письма. Это злило, раздражало, порой забавляло, но он ни на миг не забывал, кто его враг.       И вот теперь, когда он почти смирился…       Акаши собрался, успокоил сердцебиение, но в голос всё равно пробрался раздраженный рык.       — Учиха! Твои фокусы?!       В ответ ему не сказали ни слова, но с той стороны, где должен был быть Учиха, неожиданно повеяло усталостью, опустошением и каким-то виноватым удивлением. Создалось впечатление, будто его враг долго-долго сражался или делал что-то изматывающее, а сейчас просто рухнул куда-то и уснул, сам не заметив, как.       — А... Акаши?       И этот неуверенный и обессиленный вздох неожиданно словно приливной волной смыл злость — показалось, что он на бегу врезался в стену дотона. Как бы он себя не накручивал, не воздвигал между собой и биджевым Учихой барьер из раздражения, о том, что в этой иллюзии очень легко читается ложь, он знал. Чужие чувства не были притворством или выдумкой.       — Какого биджу? — раздражённо уточнил Сенджу. — Ждать надоело, и ты решил повторить «первое свидание»?       — Прости, — тихо раздалось в ответ. — Я не рассчитал… думал, тебя не зацепит.       — Что — не зацепит?       Молчание, тихое дыхание отдается в ушах. Шелест листьев. Птичьи песни, невдалеке попискивает какой-то зверек. Звуки обостряются в темноте…       — …Я надорвался, — раздается, наконец, неуверенный и виноватый голос. — Я не сплю сейчас. Просто потянулся к твоей чакре… не думал передать то, что чувствую сам…       — Сам… погоди, ты что, ослеп? — ошарашенно переспросил Акаши. Злость окончательно ушла, помимо воли сменившись сочувствием и тревогой.       — Ну… да. Такое бывает. Мне тут… тяжело пришлось. Потратился до донышка, устал, словил по голове напоследок… вообще, такое бывает. Оно… должно восстановиться. Я хотел сказать тебе «спасибо» — без твоего опыта, боюсь, паника бы погубила меня.       И слов не нашлось. Просто не было. От признания Учихи в голове стало пусто и звонко. Вот так, спокойно, почти безразлично!.. говорить, что ослеп. И...       — Прости... — повторил Майро. — Я знаю, я не должен был... Я справлюсь. Просыпайся.       В грудь мягко толкнули горячей, раскрытой ладонью, отталкивая. Акаши выдохнул, словно выныривая из глубоких вод, и резко сел на футоне. В груди ворочалось что-то тяжёлое и неповоротливое.       — Учиха, — процедил он, чувствуя острое желание придушить красноглазого паршивца. — Где ты?       В свое время он — вынужденно — стал неплохим сенсором. Конечно, в большей степени это относилось к ориентированию в пространстве без зрения, но и в поиске он кое-что понимал, и теперь, сумев запомнить, в какую сторону протянулась нить утекающей чакры, быстро и сосредоточенно принялся за подготовку к походу. Броня, оружие, восстанавливающие пилюли, порция еды на двоих — ослабленному Учихе понадобится…       О том, что совсем недавно ненавидел Учиху, он уже не вспоминал.       Выскользнуть из дома незаметной тенью, перемахнуть через плетёную ограду и раствориться в ночном лесу. До утра ещё далеко, жена с детьми у подруг — не хватится какое-то время. Впрочем, сейчас его это не волнует...       Быстрее, быстрее, время, кажется, утекает сквозь пальцы. Он бесшумно несётся по веткам, ни одна не хрустнет, лишь зашумит чуть сильнее крона. Акаши Сенджу, лес его бережет. Полчаса, час... внутренние часы бесстрастно отсчитывают минуты. Клановые земли минули, как половину пути — нейтральная территория. Ниточка утекающей чакры становится отчётливее и ведёт его, как паутинка путника. Цель близка.       В воздухе разносится запах гари, паленого мяса и крови. Привычная, но уже подзабытая картина боя Учиха — обгорелые раскромсанные тела. Трое, четверо… по распадающимся ошметкам чакросистем Акаши определяет — мясо, из слабого клана. И так измотать Учиху? Его Учиху?       Несмотря на неприязнь он признавал — Майро был силен. Далеко не из средних бойцов… следы говорят о ловушке печатей, хорошо подготовленной и настроенной на одного конкретного «зверя». Зверь вывернулся.       Только где он теперь?       Сенджу ходит по кругу, ищет следы, чакра, висящая в воздухе, путает ниточку утечки. Так... вот тут он убил последнего из напавших. Вот примята трава, вот кровь на листьях и более глубокий след на земле — припадает на ногу. Стоит отдать Учихе должное, если он слепым так ушел, да ещё и истощенным... но от Акаши в лесу не спрячешься. Особенно так — с непривычки.       Майро отыскивается в густых зарослях, колючих — и как только пролез? — и ветвистых. Самое то, чтоб спрятаться. И стоило подойти слишком близко, как в него полетел кунай.       — Учиха! — вырвалось, как ругательство. Тот, услышав знакомый голос, обмяк.       — Мстить пришел? — прозвучало тихо и смиренно.       — Идиот… — Сенджу опустился на колени. По связи дернуло странным — тоска, вина, нежность — и замолчало, будто Учиха поспешно задавил эти чувства. — Я того, что пережил, никому не желаю. Даже тебе не желаю. Я тебя спасать пришел.       — Зачем? Мы же враги.       Сенджу помолчал, формулируя, пока его руки осторожно ощупывали голову Учихи. Так и есть — на затылке шишка, значит, назад не бежим, а идем, медленно и осторожно…       — Может и враги, — наконец сказал он. — Только вот уже три года у нас ни одного убитого вами. У вас то же самое. Здорово, как считаешь? Так что я, это… в знак доброй воли.