Make love, not war

      На сборы понадобилось немного времени: паек на день, обезболивающий настой для Тобирамы, броня — нейтральные территории, хоть и недалеко от земель клана всё равно требовали осторожности.       — Отец, что-то случилось? — на энгаве его встретил Хаширама. Похоже, ночью старший сын так и не спал.       — Всё нормально. Присмотри за младшими, — привычно велел он. — К утру вернусь.       — А как же поисковый отряд? Как же Тора? Мы собирались выходить на рассвете!       Хаширама знал, что он не любит такие вопросы, и помнил, что за такое Буцума легко мог отвесить подзатыльников, от которых иной раз и в кусты улететь можно, но в этот раз, похоже, специально подставлялся под руку. Глава клана тяжело вздохнул.       — Если повезёт, отряд не понадобится. Сиди дома, — приказал он, чуть поморщившись, а то ведь со старшего сына станется за ним увязаться.       — Но…       — Я знаю, где он, — хмуро сказал старший Сенджу. — И ты там будешь лишним, понял? Лучше… своего Учиху поищи!       Сорвалось с языка — хоть и старался прежде про их странную ситуацию даже не упоминать. И, забрасывая за плечо меч, шагнул, будто ныряя в омут.       Старший сын открыл и закрыл рот, словно сраженный таким заявлением. Легко сказать: поищи своего Учиху. А где этого Учиху взять, скажите на милость! Они от него все равно что прячутся — захочешь, не найдёшь. Хаширама насупился. Отец в последнее время стал совсем странный — раньше бы вот, за то, что он сказал, можно было и по голове получить. Или на полигон загреметь с непосильной задачей медитировать и чувствовать стихию. А теперь?       Хаширама подавил желание проследить за отцом — он же сказал, что что-то знает о Торе, — и вернулся в дом. Раз уж отец отменил поход, надо приготовить завтрак младшим.       Ну, а Буцума, распустив собравшихся на краю селения шиноби, пошел туда, где его ждал тот, кого врагом считать уже никак не получалось.              Проснувшись, Тобирама долго не мог сообразить, где он находится, и что вообще произошло. Явно не в доме, но полностью раздетый, завернутый в мягкое одеяло, и спину грело так, точно он лежал рядом с очагом… смысл происходящего дошел до него только тогда, когда «очаг» зашевелился. Дёрнувшись, Тобирама мысленно повторил самое заковыристое выражение, слышанное от старших, чувствуя, как его облапывают горячие сильные руки, прижимая ближе к разгоряченному телу.       — Куда? — сонно раздалось над ухом. — Лежи. Приступ только ночью закончился. Ты больше суток метался, — за спиной зевнули и попытались устроить на нём голову, как на подушке.       Больше суток?! Тобирама почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Это же... он снова задёргался, пытаясь освободиться и заработал несильный тычок под рёбра с другой стороны.       — Сенджу, не дёргайся и спи, — раздался более звонкий голос и тёмная макушка легла ему на живот. — Не съедим мы тебя... вернём, где взяли...       — Нахрен вы меня вообще поймали?! — тихо зашипел он. — Пустите придурки! Меня уже обыскались, наверняка! Братья опять какую-нибудь хуйню утворят в процессе поисков!       — А-ах-ха… — зевнули за спиной. — Да, братья — это важно… но отцы уже договорились. Скоро придет самый главный Сенджу и заберет тебя домой, а пока давай полежим. Намучались с тобой, да и ты устал наверняка.       — Я только что проснулся!       — Эт тебе только кажется.       Тобирама замолчал, главным образом потому, что сказать было нечего. И так понятно: дурные Учихи его не выпустят, и еще… он действительно понял, что чувствует себя как-то неправильно. Как будто перетренировался вчера и потянул половину мышц. И в голове стояла мутная тяжесть. Он нехотя обмяк в горячих объятиях и выдохнул — сбежать в таком состоянии будет трудно. Он и здоровым-то не очень справился, что уж тут...       «Самый главный Сенджу...» — запоздало дошедшая мысль заставила напрячься. Учиха имел в виду его отца? Перед глазами встала подсмотренная сцена…       С кланом красноглазых они уже почти не воюют, но официального перемирия ещё нет, хотя кажется, все только этого и ждут, но... это ведь уже за пределами простого соседства, верно? Или отца шантажируют его жизнью? Последнее время папа стал уделять им больше внимания и более открыто заботиться, но вдруг...       — Прекрати напрягаться, — проворчал Учиха-сзади. — Ты стал твёрдым и костлявым. Спать не удобно.       — С какой стати мне вам еще удобство создавать? — буркнул Тобирама, вздохнул и уткнулся лицом в локоть. Все равно делать нечего — уже понятно, что Учихи его не выпустят. Нашли игрушку! Но злиться впустую было бессмысленно, как и пытаться вырваться и напасть, поэтому он подышал в ритме медитации, успокаиваясь, и расслабился. Его тут же обняли крепче, и это было приятно — после сенсорного приступа тело еще потряхивал озноб, а Учихи грели.       В конце концов, ничего страшного не происходит, верно? У них почти мир. Он, вроде как, не заложник, если он верно сообразил, что случившееся — личная дурость этих двоих. Отец ругаться будет, конечно, но Тобирама не первый, кто так вот попался.       И то, чем может закончиться выходка Учих… вряд ли чем-то плохим. Люди уже распробовали мир, уже поняли — ну, большинство — что месть им самим делает только хуже. А учитывая странные отношения отца и главы Учиха… в худшем случае поругаются и разойдутся.       Тобирама зевнул и устроился поудобнее в кольце горячих рук.              Сенджу был мрачный.       И Таджима мог его понять. Если бы его ребёнок оказался в руках давних врагов, он бы и сам был не в лучшем расположении духа, крайне далёком от спокойствия. И это ещё мягко сказано.Не то чтобы мальчишке Буцумы что-то грозило, уж больно заинтересовано на него смотрели Кейтаро с Изуной во время редких встреч, но вряд ли это было достойным поводом для нервничающего родителя. Тем более, что он об этом не знал.       Учиха мысленно вздохнул. Нет, он, конечно, был рад за сыновей, но как же не вовремя они нашли объект для интереса. Буцума только успокоился.       Однако уже то, что Сенджу пришёл за сыном один, говорит о многом. Вряд ли речь идёт о доверии, но как минимум о том, что он на что-то надеется, точно. Если, конечно, не собирается героически убиться, прихватив на тот свет и его. Таджима уже был наслышан о выходках его старшего ребёнка и не питал иллюзий. Если это типично клановое воспитание, то Буцуму оно не миновало. А если нет, то оно, вероятно, наследственное…       — Где мой сын? — хмуро поинтересовался старший Сенджу.       — Тише. С ним всё в порядке. Он просто сейчас спит, приступ был очень сильный. Пойдём? — Учиха поманил его за собой.       Вообще-то, показывать тайные укрытия клана чужаку, да еще недавнему врагу — прямое предательство. Но учитывая все случившееся… это не просто демонстрация доверия. Это извинение. Буцума немного расслабил плечи, следуя за мелькающим в подлеске темным силуэтом. Вот так и выглядит мир — доверчиво идти за шиноби из чужого клана, веря, что тот вернет сына… вот просто так. Потому, что — случайность. Дети, детская забава. Раньше такого не было… впрочем, раньше, его сын уже был бы мертв или искалечен. Да и сам бы он никуда не пошёл, а в убежище Учиха попал бы только как пленник.       Пригнувшись под густыми ветвями, он вслед за Таджимой проскользнул в маленький домик, раньше укрытый гендзюцу, да так и замер, заглянув ему через плечо. Его сын действительно был жив, здоров и спал в обнимку с двумя Учихами, один из которых был лет на пять его старше, а второй, вероятно, ровесник.       Моргнув на мгновение, Сенджу даже приостановил ток чакры. Но нет, ничего не изменилось, его умный, всегда рассудочный и осторожный, слишком чувствительный к чужой чакре сын спокойно обнимался с двумя полыхающими огненной чакрой незнакомцами, свернувшись в общий клубок.       — Ну, вот, видишь? Всё в порядке, — Таджима сделал шаг в сторону и тронул его кончиками пальцев в плечо. — Отомри.       Спящие при звуках его голоса зашевелились, и из клубка поднялась черноволосая голова. Оглядела взрослых сонным взглядом, нагло зевнула во весь рот, и только после этого её обладатель принялся выпутываться, расталкивая остальных.       — Просыпайтесь, за нами пришли. Здравствуй, папа, здравствуйте, Сенджу-сан.