Creepshow

      Эффектная и сногсшибательная. Волнующая и прекрасная. Умопомрачительная, восхитительная, невероятная, обаятельная. Нужно было ещё много эпитетов для людей с профессией критика, да и просто обычных зрителей, чтобы описать, какой для них являлась Ингрид Эванс. Знаменитая актриса и меценат, основательница частного интерната для детей; много кто стремился попасть туда, родители с детьми ехали из всех уголков страны, но отбирала она только самых достойных этого. Её обожали и превозносили. На прошедшей в феврале премии Оскар женщина была номинирована шесть раз, и получила уже вторую самую почетную награду в мире кино, очередную среди всех, что у неё имелись.       Поразительно, сколько всего можно достичь в тридцать лет.       Но очень мало кто знал, кем на самом деле была эта эффектная брюнетка с густыми длинными волосами. Это для простых людей приходится улыбаться, ездить на фотосессии и интервью, раздавать автографы, и периодически появляться на светских приемах. Люди всегда окружали Ингрид, но для неё они были не более, чем декорации. Мисс Эванс всегда знала, что всё это фальшь. Показуха и мишура, пыль в глаза. Они улыбаются, но улыбки их говорят обо лжи. Они боготворят, но они боятся на самом деле. Ингрид всегда знает, о чем думает каждый фотограф и каждый репортер. Она угадывает и распознает малейшие настроения тех, кто окружает её. Ингрид Эванс взвешивает каждый шаг, делая всё аккуратно и предельно точно. Пусть все думают, что она немного гордячка и свободолюбивая леди на пике своей популярности. Пусть думают, что хотят. Этот образ всего лишь один из многих, что ей приходилось примерять в жизни. В своей долгой и очень, очень непростой жизни. ***       На будильнике девять часов утра, и это утро уже можно смело назвать самым прекрасным в мире. Эсмиде нежилась в кровати, потягиваясь и не торопясь вставать. Честер валялся рядом на полу, разгрызая зубами очередную резиновую игрушку. Суббота для девушки всегда была самым любимым днем. Эта традиция пошла ещё с центра изучения крови, когда выходные были свободными днями от испытаний. Делай, что хочешь, хоть на ушах стой. В пределах разумного, конечно.       Лучи июньского солнца проникали сквозь окно, оставляя на коже приятное ощущение тепла. В воздухе пахло летом.       До чего же было хорошо. - До чего же хорошо, - тихо проговорила Лакайн, опасаясь, что разбудит соседку. Как оказалось, напрасно.       Со второго яруса показалась голова Селены. Длинные волосы упали вниз и только сейчас Эсмиде заметила, насколько они длинные. Селену она всегда видела с заплетенными косами. Ей кажется, что встань девушка во весь рост с ними распущенными, то доходить они будут до самого пола и даже ниже. - Доброе утро, как спалось?       Эсмиде потянулась ещё раз и села на кровати, откидывая одеяло в сторону. - Ох, просто прекрасно. Обожаю субботы, - девушка зажмурилась, слегка уклоняясь в сторону от назойливого солнечного лучика, так сильно слепившего ей прямо в глаз.       Селена хихикнула, спрятавшись на втором ярусе. - Понимаю, у нас выходные всегда свободные дни. В основном, делаем домашние задания и занимаемся своими делами. Мальчики предпочитают же стоять на ушах, но их все равно приструнят за безобразие. А ещё иногда вывозят в музеи и на различные выставки. Приобщают к культурной жизни и миру вне стен интерната.       Эсмиде вспомнила, как в Линкольне Лерней таскал её по подобным местам. Мужчина считал, что подобное пойдёт девушке только на пользу. - Знакомое чувство.       Японка свесила ноги вниз, после чего ловко спрыгнула со второго яруса. Девушка подошла к столу и, схватив резинку, стала быстро заплетать свои длинные серебристые волосы в косу. Сегодня на Селене надета пижама - простая хлопковая футболка светло-зелёного цвета и фиолетовые шортики, открывающие обзор на тонкие девичьи ноги. Белая кожа была бы практически идеальной, если не считать сетку заметных шрамов на левой лодыжке, которые шли вниз до самой пятки. Эсмиде не хотелось думать о том, в какой ситуации Селена получила их.       Посидев некоторое время, девушка всё же решила встать. Конечно, хотелось немногим дольше поваляться в кровати, но сегодня наверняка ещё найдутся дела. Лерней теперь каждый день усиленно с ней занимался, преподавая понемногу каждый предмет, но давая только ту информацию, которая может пригодиться. Эсмиде несколько раз пыталась возмутиться, но в библиотеке, где уйма книг, этого делать не рекомендуется. Иначе мужчина-учёный просто похоронит девушку под ними за такое безалаберное отношение к собственному образованию. А он это может. Но ведь сегодня же суббота. Лерней наверняка вспомнит про то, что сегодня и завтра у неё дни без занятий.       В дверь раздался короткий прерывистый стук. - Войдите! - Селена успела набросить на плечи юкату, которая до этого была аккуратно сложена на стуле.       Дверь с тихим скрипом отворилась и в комнату просунулась голова Джилл Хайспен. Светлые волосы девушки были распущены, она устало тёрла глаз рукой; похоже на то, что Джилл сама недавно проснулась. - Доброе утро всем. - Доброе, - японка мило улыбнулась девушке. Хайспен перевела свой взгляд с Селены на Эсмиде. - Привет. - Привет, - Эсмиде скрыла собственный зевок за ладонью. - Меня послали предупредить, что мисс Эванс скоро будет здесь. - Директриса приезжает? Уже? - на лице Селены возникло удивление. Она замешкалась и выронила из рук расчёску. - Ага. Примерно через полчаса все должны быть в холле и ждать её, - Джилл скрылась, закрывая за собой дверь.       Селена стала хаотично суетиться. Она сняла с плеч юкату и полезла в шкаф, доставая оттуда на свет божий школьную форму, хотя она ей сегодня была не нужна.       Эсмиде решила нарушить тишину. Девушку распирало любопытство относительно директрисы интерната. Ей доводилось слышать про неё лишь украдкой, но в чужих словах женщина представлялась собой величественной фигурой. Строгой, непоколебимой, но с добрым сердцем и любящей каждого воспитанника. О ней отзывались только восторженно, восхваляли её. - А какая она? Ну, директриса.       Девушка обернулась к Эсмиде, на ходу переплетая волосы. Услышав вопрос про директрису, та буквально просияла. - Ооо, это мировая женщина. И даже знаменитая. Она уезжала на полтора месяца по своим делам, а теперь снова вернулась. На самом деле, мы рады каждый раз, когда она приезжает. Она редко покидает нас, но она ведь тоже занятой человек, - Селена прикусила язык, посчитав, что и так сболтнула много лишнего. - Ох, понятно, - Эсмиде решила, что ей тоже надо быть там.       Знала ли эта женщина про Эсмиде? Наверняка знала, ведь именно она пригласила их с Лернеем сюда.       В такой важный момент одеваться просто в футболку и штаны - дурной тон, так что девушка остановила свой выбор на юбке средней длины и белой блузе, которые ей подарила мадам М.       Еще через десять минут, когда утренние процедуры в ванной комнате были закончены, Эсмиде вернулась в комнату, чтобы переодеться в выбранный ею наряд. - Отлично выглядишь, - японка оглядела соседку по комнате с ног до головы. Несмотря на школьную форму, она позволила себе украсить волосы красивыми заколками в виде орхидей. Септиниевый обруч был на шее. В целях, безопасности, конечно же. - Спасибо. ***       Воспитанники собрались в холле здания, ожидая, когда же наконец-то появится директриса Эванс.       Шёпот шёл буквально отовсюду. Эсмиде ещё никогда не видела столько людей вместе в одном помещении. Все заняли свои места прямо на лестнице, благо она была большой и всем хватало места. Помимо них в холле напротив двери стояли мисс Бланка и незнакомый молодой мужчина со светлыми, слегка зализанными волосами. Мужчина одет в белую рубашку и тёмные с потертостями джинсы. Он стоял, облокотившись спиной о панельную стену. В руках он держал прозрачную стеклянную бутылку, заполненную красной жидкостью. Держался этот мужчина со слегка надменным видом и, казалось, совсем не замечал воспитанников, собравшихся здесь. Он о чём-то негромко разговаривал с доктором.       Лернея нигде не было видно. Куда он мог деться в такой момент?       Эсмиде рассматривала других воспитанников с плохо скрываемым любопытством. Подумать только. Столько разных людей с разными удивительными способностями. Вот в толпе мелькают рыжие кудряшки девушки с большими круглыми очками. Чуть поодаль стоит высокий русоволосый паренек, держа в руках книгу с жутко заумным названием. Селена стояла рядом девушкой в красной футболке. Они говорили о чём-то своём и было видно, что им весело.       Звук автомобильного гудка со стороны улицы оповестил, что машина, на которой должна была приехать директриса, остановилась возле входа. Рядом с Эсмиде встала Мавис Кэмбелл, и девушка "чувствовала", как та напряглась.       Царивший до этого здесь шёпот сошел на нет. Оставались считанные секунды до того, как женщина войдет в дверь.       Раз.       Два.       Три.       Четыре.       Тяжелая входная дверь открывается и леди с длинной густой копной антрацитовых волос медленно, словно в сцене кинофильма, появляется в холле дома. Изысканный тёмно-синий костюм с иголочки, элегантные туфли стоимостью больше тысячи долларов, и не менее дорогостоящий клатч в руках. Поразительно, но внешне она так мало чем отличается от своих последних ролей в кино, где играет злую инопланетную императрицу.       Эсмиде подумала, что это галлюцинация. Что она сейчас спит. Или это совпадение. Совпадение? Не думаю.       Ингрид Эванс шла уверена, слегка задрав голову. Она кивнула мисс Бланка и мужчине, а уже после обратилась к стоящим на лестнице воспитанникам.       Мало кто полностью вслушивался в её речь, больше вели свои разговоры. Хотя кто-то восторженно охал. Эсмиде была потрясена подобным, и ей с трудом удалось сохранить собственное самообладание, чтобы не рвануть вниз и не начать просить у директрисы автограф. - Ты в порядке? - Шерил стоял выше Лакайн. Юноша опирался о трость, и улыбался. Медово-жёлтые глаза за стеклами очков казались такими огромными, что девушке в голову пришло неуместное сравнение их размера с абрикосами. - Почти. Но... Но... Она? Глазам своим поверить не могу, - Эсмиде согнула колени, скрываясь за спиной впереди стоящей высокой девушки с длинными черными кудрявыми волосами. Мавис хихикнула. - Неожиданно, да? - Еще бы, - заметил сбоку стоящий незнакомый юноша. Он стоял чуть позади Кэмбелл, и на целую ступеньку выше, чем она. Его рыжие волосы были расчесаны, но мелкие завитушки все равно торчали в разные стороны, упрямо не желая укладываться на место. Он повернулся в сторону Эсмиде и улыбнулся. Его улыбка была не такая, как у Родерика. Родерик улыбался слегка смущенно, словно стараясь показать, что он виноват перед тобой и пытается это исправить. Хотя давно ходили слухи, что Грессе - изрядный сердцеед, и действует подобным методом не первый раз. А ещё у него были ямочки на щеках.       Улыбка незнакомого рыжего парня была солнечной. Он улыбался открыто, слегка дергая уголками рта. В светло-карих глазах плясали огоньки. - Привет, - шепнул он Эсмиде. Директриса тем временем продолжала говорить. - Привет, - не зная сама, почему она это делает, девушка протянула ему ладонь и парень пожал её в ответ. Стоило ему едва лишь прикоснуться к брюнетке, Лакайн как будто ударило током. Это ощущение было донельзя странным. Сколько раз Эсмиде приходилось применять свое "чутье" крови, и все люди для неё казались обыкновенными. Она не распознавала ни их способности, ни пол, ни возраста предполагаемого человека. Просто то, что он здесь присутствует. Но этот парень был по-настоящему странным. Одного прикосновения к нему хватило, чтобы понять, что он разительно отличается от других воспитанников интерната. Его сердце работало очень быстро, перегоняя кровь по артериям и венам.       С таким ей сталкиваться ещё не приходилось даже в центре изучения крови. - Я Ричард, - он быстро убрал руку после рукопожатия, пряча ту в кармане штанов. - Эсмиде, - легкий кивок головой. На них тут же зашикали со стороны. На несколько ступенек ниже них стоял тот самый мальчик с заплетенными в косу волосами, которого Эсмиде нечаянно разбудила и едва не попалась ему на глаза. Красноволосый обернулся и показал Ричарду кулак. Тот лишь засмеялся, прикрыв рот ладонью. Лакайн заметила, что вторая рука у парня была сплошь перебинтована. - Здесь психушка, пойдемте отсюда, - произнес справа стоящий от Джилл чернокожий парень с дредами на голове. - Да всё уже, можно расходиться, - Мавис убрала волосы назад и повернулась к остальным.       Тем временем Ингрид Эванс ушла в сторону столовой. Поговаривали, что там была тайная лестница, пользоваться которой дозволялось только взрослым, которые здесь работали. Обитатели интерната потихоньку расходились по своим делам. Селена упорхнула к своим подружкам, среди которых была девочка с черными волосами, под челкой та прятала от других своё лицо. Чёрные волосы заплетены в три косы, которые в свою очередь соединялись в одну единую косу и скреплённую бантом. Если их распустить, то волосы по длине окажутся ничуть не короче, чем у Селены. Может, даже длиннее.       Маленькая брюнетка повернулась в сторону и, убрав пальцем чёлку в сторону, пристально посмотрела на Лакайн. Эсмиде успела отметить её необычный, аметистовый цвет глаз. Большая редкость в мире. "отвернись!"       Эсмиде от неожиданности вздрогнула. Голос в голове звучал так четко и ясно. Можно даже сказать - слегка повелительным тоном.       Она в недоумении уставилась на девочку с аметистовыми глазами. Среди всех своих подружек (а их стояло пятеро, включая Селену), она была самой маленькой по росту, и если другие сейчас общались между собой, то она смотрела прямо на Эсмиде. "отвернись! я кому сказала."       У Эсмиде нервно дернулся глаз и она предпочла всё же отвернуться от неё. К ней тут же подошла Мавис. Кэмбелл заметила её растерянный вид. - Что с тобой? Выглядишь так, будто с призраком столкнулась. - Мы можем отойти в сторону? - Валяй, - девушки поднялись на второй этаж, где можно было спокойно поговорить.       Мавис уселась на подоконник, болтая ногами. Эсмиде решила спросить её сразу напрямую. - Что за странный ребенок у вас тут водится? - Который? - блондинка вопросительно подняла бровь. - Ну, которая маленькая. Черноволосая и с фиолетовыми глазами, - теперь в глазах Мавис отразилось понимание ситуации. - А! - воскликнула та, - я поняла, о ком ты. Это наш телепат. Читает мысли у всех и вся. Ну почти, конечно же. А что?       Лакайн вкратце описала произошедшую ситуацию. Мавис несколько раз цокнула языком, уперев руки в бок. Эсмиде тем временем заметила, что сегодня Мавис одета в оранжевое платье, в котором она встретила прибывших в интернат Эсмиде и Лернея. Обуви на её ногах не имелось, если не считать несколько декоративных металлических браслетов, которые тихо звенели при ходьбе. На септиний они не похожи. - Наверно, она просто не хотела, чтобы ты слушала их разговор. Это бывает. Она вообще довольно мнительная у нас. Мало кому доверяет и почти никогда не разговаривает сама, предпочитая внушать мысли. - Страшный ребенок. - И не говори. Может сломать мозг, если захочет, - Мавис улыбнулась, постучав пальцем по виску. Девушка говорила сущую правду, так что опасаться девочку с фиолетовыми глазами был смысл. Мало ли чего ещё внушит.       В голове у Эсмиде крутился еще один вопрос, который она хотела задать ровно в тот момент, когда впервые увидела Ингрид Эванс на пороге интерната. Здешние уже давно привыкли, что знаменитая актриса главенствует над ними. А для неё самой это было в диковинку. Ещё недавно она смотрела тот фантастический фильм с её участием в главной роли в одном из кинотеатров Денвера, а теперь она стояла перед ней воочию. Во всей своей великолепной красе. Руки так и чесались попросить у ней автограф.       Она не стала говорить Мавис об этом, считая, что проще спросить у того, кто знал об этом с самого начала. ***       После завтрака Эсмиде нашла Лернея в библиотеке. Тот с важным видом прогуливался между стеллажей, рассматривая книги и проводя пальцем по корешкам особо интересных экземпляров. В другой руке он держал тетрадь и тоненькую книжку с заданиями. Эсмиде сразу догадалась, что это приготовлено для неё; ей предстоит заниматься по ним. - Лерней! - пришлось окликнуть его, и мужчина обернулся. Он уже ждал её. - Вот и ты, - сказано таким серьезным тоном, что Эсмиде сразу поняла - Лерней начнет учить прямо сейчас. Она слишком хорошо его знала. Он повернулся к стоящим на полке книгам и достал оттуда парочку увесистых томов. Стоило глянуть на них, девушке тотчас стало дурно. Ей хотелось напомнить о том, что сегодня суббота, и ей лень заниматься умственными науками.       Лерней Альфар молча отдал книги Эсмиде. И положил сверху них маленькую брошюрку с тетрадкой внутри. Девушка оглядела эти мощные фолианты и ужаснулась. Математические науки всегда были для неё темным лесом, но то, что ей предстояло изучать, было куда страшнее. - Здесь, - он ткнул пальцем на брошюру толщиной около пятидесяти страниц, - тесты, которые тебе надо решить для прохождения на следующий уровень обучения. В книгах найдешь термины, которые будут неясны, а также примеры задач. Через два часа приду и проверю. И чтобы всё решила.       Мужчина пафосно поправил очки на носу и, обогнув девушку, удалился прочь из библиотеки. Эсмиде в шоке смотрела на то, что он ей дал, и понимала, что она застряла с этим куда больше, чем на два часа. А если она не справится, то Альфар прибегнет к страшным карам. Так что выхода у неё все равно нет.       Эсмиде села за ближайший стол, вытащила из брошюры тетрадь и раскрыла ее. Утро обещало быть долгим. Не такая уж и отличная суббота получается. Альфар казался ей иногда таким садистом, но его понять можно было. Он хотел, чтобы у Эсмиде были достаточные знания для будущего. ***       Лерней всегда знал, чем занять свою бывшую подопечную. Этих заданий ей хватит надолго, к тому же они были не такими сложными, как они представлены в общей учебной программе. Он знал, что Эсмиде мало что понимала в этом, но за последние два дня ему удалось вбить в её голову хоть какие-то знания, которые ей ещё пригодятся.       Сейчас у мужчины были дела, которые требовали того, чтобы никто его не отвлекал. Никто не должен был знать об этом, но захотелось провести подобный эксперимент с тех пор, как узнал, что попал под влияние антисептиния-омега. Делать им больше нечего было, как испытывать его на нём.       Комната, в которой теперь жил Лерней, располагалась на третьем этаже, где полагалось жить преподавателям. Его комната располагалась в левом крыле, на три комнаты дальше, чем комната Генри Миллера, но в отличии от его мрачного помещения, у мужчины-учёного было светло и уютно. Здесь имелось всё, что для него нужно. Шкаф для одежды, кровать, стол, стул и ванная комната за небольшой дверью справа. Даже ходить далеко не надо.       Ноутбук мужчина оставил на столе открытым. Всё равно никто бы в него не залез, ибо техника надёжно защищена паролем. Но к ноутбуку Альфар хотел вернуться чуть позже, ибо сейчас надумал провести тот самый опыт, позволяющий расставить все точки над и.       Из маленького ящичка стола на свет достается стерильное бритвенное лезвие. Задрав рукав рубашки выше локтя, он взял лезвие в руку и занёс над запястьем.       Лерней знал, что так поступать неправильно, но это единственный путь понять, кто же ты теперь на самом деле. Мужчина морщился от боли, стоило только лезвию глубоко вонзиться в кожу. Крупные капли крови тут же выступили на поверхность и Альфар остановился. Было ли этого достаточно? Возможно. Ему ведь главное - сам результат. Под рукой он держал секундомер, который запустил практически сразу, как убрал лезвие от пореза. Учёному хотелось знать, как далеко могут уйти его новые способности, которыми щедро "наградили".       Минута прошла.       Кровь перестала идти, и рана покрылась тонкой пленкой, которую если быстро содрать, то кровь пойдет снова. Но Лерней не стал делать этого.       Минута вторая.       След после ранки был красноватым, но если кто-либо другой посмотрел на это место, то с уверенностью сказал бы, что после пореза прошло немногим больше недели.       Минута третья.       Бледно-розовая полоса едва заметна на коже. Посмотришь, и даже не сразу поймешь, что здесь что-то было.       Лерней остановил секундомер, когда до четырех минут оставалось около пятнадцати секунд. За это время порез успел исчезнуть полностью, только следы после капель крови оставались на коже, как напоминание о том, что было несколько минут назад.       Три минуты сорок четыре секунды. Удивительно, что за пять минут рана от лезвия смогла затянуться. Должно быть, все зависело о того, где находилась травма, и чем она была нанесена. Рана на щеке была значительно глубже и длиннее, чем этот порез; следовательно, и зажил он немногим дольше. В любом случае вывод складывался один - это далеко не предел его новых возможностей.       Альфар пытался максимально вспомнить те дни, когда мог получить дозу ASOm. На ум приходил только день в больнице, когда к нему заходила врач и делала укол. Точно! А ведь это случилось как раз после того, как к нему приходила Ингрид Эванс. Значит, это было всё специально ею подстроено. Она знала, что если применить антисептиний-омега на мужчину, то он точно не сможет отказаться от выгодного предложения, касающегося работы в интернате. Ай да хитрая женщина. Лерней попался в её сети, как глупая рыбешка. Про Эсмиде и говорить нечего. Под умелым руководством человек с контролем крови может стать настоящим оружием. Именно этого и боялся Антонио Миурса, тщательно проверяя тех, кто вхож к нему в центр. Даже родственников немногочисленных объектов приходилось тщательно проверять при входе и выходе. Нет ли у них подслушивающих устройств-жучков. Не вынесли ли они секретные документы из здания. Максимальная политика безопасности там всегда была в силе. Но увы, центр изучения крови от Центра Единого Развивающего Наблюдения это не спасло.       Три минуты сорок четыре секунды. Лерней понимал, что это далеко не предел для него. Чем глубже и длиннее будут порезы на руках и теле в целом, тем быстрее они начнут заживать. Организму нужно лишь приспособиться к этому. Но собирался ли он так поступать? Возможно, что нет. Этот метод был последним, который он хотел бы применять. Всегда можно найти альтернативные способы узнать, в чем же по-настоящему силен организм. Но, увы, только этот способ был сейчас у него под рукой.       Да и не собирался сейчас мужчина продолжать эксперимент. У него остался ещё один неиспользуемый пароль, открывающий доступ к новой информации про объект Н-20. Ему было необходимо узнать про него всё, так как дальше он смог бы приоткрыть завесу и к другим тайнам, которые ЦЕРН тщательно скрывал все эти годы.       Следующий пароль состоял из, казалось бы, хаотичного набора букв, но это было не так. Генри назвал Лернею причину такого пароля, и мужчина ни капли этому не удивился. В Центре Единого Развивающего Наблюдения умели шутить на славу. FDOMGWDWDTFS.*       Пришлось вводить эту абракадабру несколько раз, как того требовала системная программа. Защищены файлы были куда сильнее, чем первые, но так даже интереснее. Лерней Альфар не привык идти простым путём.       Файлы, которые обнаружились после такой защиты, были текстовыми. Был всего один видеофайл длительностью тридцать семь секунд, но его Альфар оставил напоследок. Сперва надо узнать, что из себя представлял объект Н-20.       Лернея ждало разочарование. Во всех файлах содержалась та информация, которую он уже читал ранее. Попутно учёные, что наблюдали объект, делали заметки о состоянии его здоровья, душевного состояния, а так же рецепты всех тех питательных сывороток, которые ему вводили внутрь саркофага. Ужасные условия.       Быстро пролистав содержание, Лерней открыл видеофайл. Первые пять секунд ничего не происходило, и только черный экран с помехами говорил о том, что файл включен. А затем последовал шум. Шум, состоявший из жуткого крика с отборной бранью, разговоров учёных, и скрежета металла о металл.       Крик был настолько внезапен, что мужчина от неожиданности едва не слетел со стула. Скрежет металла и нечеловеческие вопли объекта превращали видео в самую настоящую какофонию мракобесия, что пришлось выключить его, не досматривая до конца. Видео датировалось тринадцатым апреля две тысячи восемнадцатого года. Значит, объекту Н-20 на тот момент уже исполнилось десять лет.       Ужасающие условия. Только сумасшедшие ученые Центра Единого Развивающего Наблюдения могли сотворить такое... Слово чудовище здесь было мало уместным, ведь ребенок не виноват, что он родился в таком скверном месте. Это не его вина. Это вина самого ЦЕРНа.       И его Лерней Альфар ненавидел всей душой. Он искалечил столько человеческих жизней, испортил столько невинных душ, что это место становилось прямым филиалом Ада на земле. И нельзя было допустить, чтобы ЦЕРН продолжал это делать. Его нужно разрушить, разломать, отомстить за всех тех, кто томится в его стенах. За всех тех, кто был вероломно предан и убит ими. За профессора Миурсу, ибо по их вине он лишился самого большого счастья в своей жизни. Но именно благодаря ему и твердости его духа, Эсмиде и другие объекты центра крови жили в безопасности, не ведая о тех кошмарах, которые творились в стенах ЦЕРНа. И Лерней сам надеялся, что никто и никогда больше не попадёт в загребущие лапы Центра Единого Развивающего Наблюдения.