Мистер Ким

Оставшийся день прошел спокойно. Я подготовилась к предметам, которые ожидают меня завтра, в понедельник. И даже сделала парочку заданий заранее на несколько дней. Прибралась в квартире: вымыла полы, протерла пыль, навела порядок в шкафу — что, конечно, странно для меня. Это все мистер Ким виноват! Разбудил во мне некие, чуждые для меня новые чувства… гад… Уже вечер, а я до сих пор чувствую себя неловко. Думаю, это будет долго продолжаться. Я невесомо дотрагиваюсь указательным пальцем места на запястье, которого коснулся сосед, и долго не отвожу взгляд, жду, будто что-то должно случиться. Зачем он коснулся меня? Решил поиграть? Он считает меня легкодоступной дурочкой? Неуклюже шлепаюсь головой о подушку, закрывая при этом лицо одеялом. Зажимаю его зубами и мычу, дергаясь и ударяя матрац кулаками. Я лежу уже долгое время и не могу уснуть — в голову лезут неподобающие мысли, которые вовсе мне не нужны. Я должна спать. Спать! Тем более мне завтра бежать к первой паре. В восемь утра у меня практика по информатике, да они издеваются над студентами! Полночи ворочаюсь, что-то бубню, но, в конце концов, засыпаю. На парах я сижу как амеба, залипая в каждый угол и совершенно не слушая преподавателей. По моим расчетам я спала сегодня максимум три часа, что, конечно, отрицательно отпечаталось на мне. Мои мешки под глазами настолько большие, что я их чувствую с полуоткрытыми глазами (просто я не могу раскрыть их полностью, сейчас они неспособны на это), опухшее лицо и бледная кожа. Чувствую себя зомби. Мне нужны мозги… мозги… Глаза болят и каждую секунду норовят закрыться и больше не открыться, поэтому на последней лекции я нагло сплю на последней парте, положив голову на сложенные руки и сладенько соплю (спасибо широкоплечему Витьке Иванову, сидящему впереди меня). Сон явно придал мне сил, и я чувствую себя немного свежее. Перед выходом из Университета я даже решаюсь взглянуть в зеркало и подкрасить губы алой помадой. С сочувствием напоследок оглядываю себя и выхожу. По пути домой я заезжаю в магазин и покупаю самые необходимые сейчас вещи. Гардину и шторы, конечно. С горе пополам добираюсь с ними до дома и буквально вваливаюсь в квартиру, в которой было неимоверно тихо. Мамы уж и след простыл. Оставив покупки у порога, достаю кое-что из сумки, выхожу в подъезд и звоню соседу, чья дверь находится справа от моей. Спустя пару минут дверь, наконец, распахивается, и я вижу кудрявого мужика средних лет с бакенбардами, несколькодневной щетиной и опухшими (как у меня) глазами. — О, Анька, что-то хотела? — спрашивает он охрипшим голосом, почесывая себе живот сквозь черную майку. Я оглядываю его, проверяя состояние, а потом медленно сама себе киваю, соглашаясь, что выглядит он сегодня вполне работоспособным. — Да, Александр Сергеевич (какая ирония), — обращаюсь я. — Мне нужна Ваша помощь. Он молча слушает меня, через раз моргая (слушает ведь?). — Мне нужно приделать гардину, — осторожно протягиваю я. — Самой у меня не получится. Сосед продолжает молчать, но потом говорит: — Ань, я, конечно, все понимаю, но, видишь, я занятой человек, — на этих словах я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. — У меня нет времени заниматься такими вещами. — Теперь он стал чесать шею, зевая. Я знала, что его ответ будет таким, поэтому достаю из-за спины свое главное оружие. Бутылочку старой доброй водочки. — А так? — машу ему перед лицом полной бутылкой с бело-красной этикеткой. Глаза Александра Сергеевича зажигаются, и он, облизывая губы, начинает тянуться руками к своему «лекарству». На моих губах появляется довольная ухмылка, делаю пару шагов назад, не отдавая бутылку соседу, и маню его к себе в квартиру, на ходу бросая: — Сначала выполните работу, а потом получите зарплату! Когда гардина была сделана, я выпроводила соседа и стала вешать темно-фиолетовые шторы в едва заметный цветочек. Теперь дела пойдут, определенно, лучше. Всю следующую неделю я успешно избегала мистера Кима, и даже не выглядывала в окна. Ну, может, было разочек… Кажется, во вторник. Я чуток раздвинула шторы в своей комнате и всего лишь одним глазком посмотрела, что творится напротив. Но когда увидела девушку (уже блондинку), топлес сидящую на столе, и соседа, устроившегося у нее между ног, то я тут же отпрянула от окна, брезгливо сложив губы. Возможно, мы и пересекались с мистером Кимом во дворе, но я просто могла этого не заметить, потому что постоянно натягивала на шапку капюшон до самых глаз и старалась не смотреть по сторонам, лишь иногда роняя небрежное «Здрастье» проходящим мимо соседкам. Сейчас воскресенье, и около трех часов дня. Я сижу на кухне и попиваю зеленый чай с собственноручно приготовленными печеньками. Запихиваю в рот очередное печенье, а потом сразу еще одно, и еще (уж больно они получились вкусными). Не успев запить их чаем, слышу звонок в дверь. Приподнимаюсь и иду в коридор. — Кто? — спрашиваю с набитым ртом прежде, чем взглянуть в глазок. — Сосед, — раздается мне в ответ чей-то незнакомый голос. Удивляюсь. Кто это может быть? Прислоняюсь к двери и смотрю в глазок. Давлюсь все еще не прожеванной до конца пищей, стучу ладонью по груди. Кашляю, глаза начинают слезиться. Возникает чувство, что я сейчас все легкие выкашляю. — Вы в порядке? — мягкий, чуть хрипловатый голос. Мистер Ким. Он. Говорит. По-русски. Если не вслушиваться, то можно и не заметить небольшой акцент. Боже мой… Я предполагала, что он знает мой язык, но не настолько… Сердце перестань стучать как бешеное! Он такой же похотливый тип, как и все вокруг… Главное — это самовнушение. Он похотливый тип. Он. Похотливый… Черт, эта фраза должна отталкивать, а не наоборот! — Да, — выдавливаю я из себя. — Что Вы хотели? Стараюсь перевести дыхание, машу футболкой, чтобы хоть как-то освежиться, наблюдаю за соседом. Его уголки губ чуть вздрагивают, а глаза прищуриваются. Он смотрит прямо в глазок, чем заставляет меня смущаться даже сквозь железную дверь. Его взгляд такой глубокий: у меня мурашки бегут по коже, а на щеках появляется жаркий румянец. — Мне нужен крахмал. Я готовил, но в последний момент заметил, что нет самого важного ингредиента, — медленно протягивает он, чуть наклонив голову в бок. Блондинистая челка спадает на карие глаза. Я пробегаю взглядом по его шее, останавливаюсь на ключицах, которые не прикрыты белой футболкой, иду вниз по в меру мускулистым рукам, которые засунуты в карманы штанов. И как он в таком виде перебрался из своего подъезда в мой? На улице не лето, в конце концов... — У Вас есть крахмал? — смешливо интересуется он. И облизывает губы. Чертовы пухлые губы! Я молчу. Да он, наверное, издевается? Разве нельзя попросить у соседей из своего подъезда? Или сходить в магазин, который находится не так уж и далеко? — Я слышу Ваше дыхание, Анна. Анна. — Что?.. — выпаливаю я, икнув в конце (отлично, только икоты мне и не хватало). Откуда. Он. Знает. Мое. Имя? Стою в полнейшем шоке, стараясь сдержать икоту, но сама непроизвольно подпрыгиваю на месте через каждые две-три секунды. В коридоре становится невыносимо жарко, что я едва сдерживаюсь от желания скинуть с себя футболку, под которой ничего, собственно, и нет. — Соседи, с которыми я знаком, кажется, куда-то вышли, а в ближайшем магазине крахмал закончился. Вы единственная… с кем я еще пересекался в этом доме. Ну, так что насчет… крахмала?