About fire and gasoline

«Деревья и камни сияли, лишенные теней. Светился мой палец, как столбик стекла. Как почка на мартовской ветке, я зацвела: Нога за ногой и рука за рукою.»

После Уилтшира, который уже стремительно увядал от осени, Лос-Анджелес казался теплым и солнечным раем. Розовато-золотые облака, прячущие под собой океан и свежесть вечного лета восхищали меня уже в самолете, как маленького ребёнка. Мне всегда казалось, что летом жизнь проще. Даже моя стеснительность отступала на второй план, и поэтому я был тихо рад, что именно сейчас смогу сблизиться с Каспом. Он сам соткан из солнца, лучи пробивались из-под его белой кожи, — когда я пошутил про «Так если ты из Африки, то почему ты белый?», тот сказал, что ненавидит «Дрянных девчонок» за эту шутку, но он, конечно же, врал, — и его глаза источали светло-голубой свет, когда он слушал мои нелепые истории. Я был удивлён, когда они, такие странные и глупые глупые, заинтересовали Каспа, и кое-как справился с волнением.  — Я надеюсь, наши номера будут рядом, Джозеф Сагг. И также надеюсь, ты вспомнишь, ну или придумаешь, ещё больше историй, пока я буду спать, — он подмигнул и, надев капюшон толстовки, прикрыл глаза. И чем дольше Касп спал, тем более одиноко я себя чувствовал, наблюдая за ночными облаками, которые бесконечной темнотой затянули всё вокруг. Наверное, я единственный в самолёте не спал. Странное волнение не давало мне сомкнуть глаза, и слова Каспара, непривычно дружелюбные и искренние, гулом раздавались в голове. Мне просто хотелось разбудить его, попросить повторить ту фразу, и убедиться, что всё происходит на самом деле. Я чувствовал себя чёртовым идиотом, когда радостно улыбался рассвету и прислушивался, не проснулся ли Касп. …Но стоило нам сойти с трапа, он тут же пошёл говорить с кем-то другим, уже забыв свои слова об ожидании моих историй, от чего я немного растерялся. Почему-то мне наивно казалось, что раз Каспар смеялся над моими шутками и так искренне улыбался во время пауз, а стена между нами практически была разрушена, то теперь мы должны были и оставшееся время проводить так, разве нет? Но тогда я только-только начинал узнавать что-то об особенностях Каспара, а в частности — о его легкомыслии. Наш разговор в самолёте может и не выветрился из его головы, но уж точно туманно расплылся и отошёл на второй план, и я не мог его за это осуждать. Каспар мог переброситься несколькими словами с Луиз, пошутить что-то Зои, а потом вновь вернуться ко мне, как я понимал, ненадолго. Он выглядел как все наши оттенённые эмоции во плоти: в общем, Касп радовался за всех.  — Чувствуете, чувствуете? Тут будто бы всегда вечный праздник! — Касп улыбался и бодро жестикулировал, пока меня одолевала сонливость. Да и судя по уставшим лицам друзей, не меня одного. Метафора с вечным праздником — его любимая, я это уже давно понял. Несмотря на усталость, я улыбнулся и поддержал его.  — Я так понимаю, что все сразу же пойдут отсыпаться, когда приедут? — Немного разочарованно спросил Каспар. Энергия бурлила в нём так же, как и во мне, когда мы находились в самолёте. Зои кивнула за нас всех, и тот грустно вздохнул. Но грусть Каспара — дело быстрое, непостоянное, особенно быстро исчезающее на солнце, и поэтому когда мы ехали в такси, он уже рассказывал что-то новое.  — Я смотрю на все эти пейзажи, и понимаю, что хотел бы написать книгу, — задумчиво произнёс парень, — да, я знаю, что вряд ли смогу написать что-то великое и красивое, но чёрт… Эти пейзажи, знакомства, все эти ощущения — если я их не увековечу, то ради чего вообще всё это испытывать? Согласен, Джо? Я задумался над этими словами, они остались в моей голове надолго. В будущем, — спойлер! — Касп всё-таки написал книгу, и я был печально удивлён, что он лишь мельком упомянул рассветы и закаты в Лос-Анджелесе, про иногда пьяные, иногда весёлые, но зачастую просто усталые разговоры в такси. Он так поверхностно рассказал о том, о чём когда-то грезил, но в то время я всерьёз хотел бы почитать те стандартные, уже выученные описания одного и того же неба. Я верил в Каспара Ли и его потенциалы.  — Всё это увековечено до нас, но можно попытаться. Думаю, у тебя будет какое-то время, пока мы будем отдыхать, — я ободряюще улыбнулся Каспу. И он улыбнулся в ответ, спустя секунду отвернулся и задумчиво посмотрел на небо. Это банальное, это вечное и всегда разное небо, которое он собрался увековечить. И мне захотелось попросить если что — пожалуйста, найди в своей кривоватой поэзии место между букв, где смогу поместиться я со своим одиночеством, которое ты сейчас превращаешь в искусство. Наши номера оказались в разных концах отеля, и я думал, что на какое-то время смогу остаться наедине с собой. С хрустящими белыми простынями, запахом свежих цветов, будто бы живу в стихотворении Сильвии Плат, и сказочным видом за окном. Солнце уже во всю освещало номер, поэтому я ненадолго задернул шторы, закрыл глаза и упал на кровать, позволив стенам номера, темноте и сну окончательно завладеть собой. Во сне были всё те же пейзажи, более пёстрые и размытые, тёплые пляжи и небо, которое окружало нас всех. Оно стало более близкое и яркое, и я сказал Каспу скорее, скорее сфотографируй это, запиши или сними. Он почему-то засмеялся, и сказал, что это бесполезно, а после я проснулся, разочарованный таким заявлением Каспара. Я проснулся и подумал, что мне нужно срочно увидеть океан, иначе я умру. И если не сниму это на видео, не сфотографирую, а слова Каспара так и останутся простыми мыслями. Я вышел на улицу, солнце уже пропадало в сумерках, и Касп сидел около бассейна, снимая влог. Вокруг почти никого не было, и я стоял, наблюдая за этим лжецом издалека, еле прикрывая улыбку. Мне почему-то не хотелось сейчас попадать в кадр, говорить про природу, поэзию и прочие вещи, которые на YouTube обсуждают другие люди. Через пару секунд Каспар всё-таки заметил меня, махнул рукой, как бы приглашая к себе, но я мотнул головой и сел на край бассейна, погрузив ноги в приятно-прохладную воду. В воздухе пахло горячим асфальтом, хлоркой и почему-то морской солью. Мне кажется, так пахнет счастье, и я поверить не мог, что где-то сейчас люди мерзнут, пережидают дома ежедневные дожди, сталкиваются с серостью. И Каспар, и я были созданы для тепла и постоянного солнца, от которого не спрячешься даже за плотными шторами, я хотел попросить его — отвези меня когда-нибудь в Южную Африку. Я не сразу заметил, что всё то время, пока я сидел у бассейна, Каспар снимал и меня, а на моём лице от мыслей об Южной Африке появилась глуповатая, детская улыбочка.  — Ты выглядишь забавно, — Усмехнулся Ли и выключил камеру.  — Я думаю о твоей несуществующей поэзии. И о том, как же я рад находиться здесь, — я обратил свою улыбку на него и точно уверен, что она стала шире. Теперь я даже забыл, каким Касп был раньше. Я наивно радовался каждому нашему шагу навстречу, хотя и понимал — Каспару, наверное, не привыкать к очередному знакомству, и из нас двоих всё волнение испытываю лишь я.  — О, ты действительно всё так серьёзно воспринимаешь, Джозеф Сагг? — Он встал с лежака и направился в мою сторону.  — Не называй меня Джозефом, ради Бога! — Я наигранно возмутился.  — Хорошо, Брат Зоеллы.  — Бо-о-оже! — Я закатил глаза, но не смог сдержать смешка. Мне казалось, что я был даже слишком счастлив, сидя здесь, с ногами в неестественно-голубой воде, наблюдая за медовым закатом и солнечным мальчиком у лежака. И тогда я думал, мы будем друзьями. Обязательно будем. Ещё раз улыбнулся, закрепив свои мысли, а в это время Каспар сказал:  — Ты ни за что не догадаешься, что я сейчас сделаю. Я вновь почувствовал себя ребёнком, когда Каспар, который младше меня на несколько лет, так спокойно путал меня и позволял мне уйти от суеты, еще с тех пор, когда мы играли в видеоигры несколько раз в неделю, и все наши мысли были сосредоточены только на том, чтобы поразить друг друга. Ну, во всех смыслах. Я изогнул бровь, мол, удиви меня, Каспар Ли. И он с разбегу прыгнул в бассейн, в последний момент ухватив меня за руку. Запах хлорки и бирюза сразу же потеряли своё очарование, когда это стало чуть ли не последним, что я увидел, а отяжелевшая от воды одежда стала тянуть вниз, отчего я беспомощно забарахтался, будто бы никогда не умел плавать. Касп же не отцеплял мою руку даже под водой, и когда мы вместе вынырнули, он захохотал, увидев, как сильно я негодую.  — К-каспар Ли! — Закричал я, пытаясь обрызгать его водой, будто это бы могло возместить ущерб, — Ты в своём уме?!  — Нет, — Касп всё хохотал и хохотал, — Боже, видел бы ты сейчас своё лицо! Я ещё раз плеснул в него водой и кое-как попытался вылезть, но Каспар схватил меня за ногу и, улыбнувшись, произнёс:  — Ты так быстро сдаёшься? Или ты в видеоиграх сражаешься до последнего и выигрываешь, только потому что в жизни не можешь себе этого позволить? — Хитрая и насмешливая улыбка не сходила с его лица, и я в тот момент, кажется, даже по-настоящему обиделся тому, насколько глупо было моё предположение о его доброте и открытости. Это всё тот же Каспар Ли, что и полгода назад, думалось мне с горькой досадой, и в 2013 за один день я мог одновременно переживать и обиду, и радость, и сожаление из-за гибели поэта в Каспаре. Дни были набиты доверху событиями, в то время как обычно столько и за месяц не происходит. Или не происходило. В то время секундное разочарование в таком же секундном друге — огромная проблема, чуть ли не доводящая до слёз. В итоге я сразу же залез обратно в бассейн, уже не обращая внимания на то, что плавал в футболке и джинсах, и попытался отомстить, будто бы стараясь удушить Каспа, но вместо этого получались всё те же бесполезные брызги и громкий смех Ли. Спустя время, признав мою победу, — но я видел, что он скорее смеётся надо мной, — Каспар помог мне выбраться, и в итоге я, промокший до ниток, кое-как дошёл до своего номера, оставляя длинный мокрый след за собой.  — Если ты думал, что это всё, то нет. Это часть платы за твои истории в самолёте.  — Всё было настолько плохо, что ты решил меня утопить? — Я даже нашёл в себе силы посмеяться, хотя все мышцы болели, и я опять хотел долго-долго спать.  — Нет. Это было весело. И, знаешь, в данном контексте утопления — тоже вид веселья. Касп подмигнул и уже пошёл в противоположную сторону, но я не мог его просто так отпустить, не узнав, что же меня ещё ждёт. Вдруг сейчас первое, что я должен сделать — пойти писать завещание?  — Это сюрприз. Я зайду за тобой утром, будь готов, — Каспар в последний раз улыбнулся мне и ушёл.