Обратная сторона Луны

Дом семьи Лавгуд, моей семьи, был похож на шахматную ладью. Её ещё называют тура — высокий цилиндр, которому не хватало только зубастой крыши до полноты образа башни. Чёрный и неприступный внешне, с одной только дверью и узкими окнами, он почему-то казался надёжным. Хотя, признаться, я ожидала чего-то сродни домам хоббитов из трилогии фильмов, последний из которых я успела посмотреть за пару недель до смерти. И да, с этим я окончательно смирилась вчера вечером, когда отец при мне одним взмахом палочки сотворил ромашку из цветного стекла. — Когда ты выздоровеешь, милая, я обязательно подарю тебе настоящие, — обещал тогда он. — Я высажу всё поле цветами для тебя, моя маленькая. И мне ни на секунду не показалось это метафорой — он высадит. Этот человек сделает всё, чтобы порадовать Луну. За те четыре дня, что я провела в этом мире, только одно я знала точно: Ксенофилиус Лавгуд любил свою дочь сильнее, чем можно себе представить. Но Луна умерла — я никогда не поверю, что она могла выжить с такими ожогами. Если бы мистер Снейп не влил тогда в меня свои зелья, я задохнулась бы, не прожив и пяти минут. Снова. Какой-то частью своего сознания я понимала, что умерла. Примерно тем же сегментом я пыталась осмыслить теорию реинкарнации или программного сбоя в высшей инстанции, заправляющей этим процессом. Только, кажется, вряд ли я когда-нибудь смогу найти ответ на вопрос, как это случилось. Просто Рэйчел Бёрхарт утонет только через тринадцать лет. Просто, может быть, в Сиэтле ей сейчас семь, и это больше не я. Просто теперь я Луна Лавгуд. Дом стоял на вершине холма как мрачная чёрная свечка на торте. Каменная дорожка поросла густым вьюном, который извивался, словно змея, и несколько раз норовил коснуться моей лодыжки. Ближе к дому это навязчивое растение сменили кусты пионов и маленькие пучки оранжевой редиски, а у самого входа росли две яблони — без листьев, но усыпанные спелыми красными яблоками и увитые омелой. Было в этом что-то… особенное. Уют — его я почувствовала едва ли не в сорока ярдах от дома, куда нас из больницы доставил бешеный синий автобус (даже я водила лучше, хоть и сорвалась с обрыва). Волшебный мир… полон чудес и чудачеств. — Малышка, ты хочешь кушать? Или, может быть, в душ? Или хочешь полежать в комнате и отдохнуть? — осыпал меня вопросами отец, стоило только переступить порог. Я не ответила, разглядывая первый этаж дома. Совершенно круглая комната, и вся мебель, даже кухонные тумбы, расходилась словно круги по воде от винтовой лестницы, стоявшей в самом центре комнаты. Внутри дом был светлым и милым: мебель из светлого дерева, мягкие диваны с пледами и подушками, синий лаковый чайничек на плите и множество рисованных птиц на стенах. Птиц, которые летали, словно живые, по светлым бежевым стенам. Волшебство… От ярких колибри, пролетавших над раковиной, меня отвлёк галдёж во дворе. Отчётливо различался высокий женский голос и звонкий детский, а фоном им служил спокойный и тихий мужской. Отец открыл дверь, не дожидаясь стука, и на пороге показались несколько совершенно рыжих людей — полная невысокая женщина, сутулый мужчина в потрёпанном пиджаке и двое детей, наверное, возраста Луны. В любом случае, они не могли быть старше одиннадцати — на улице стоял сентябрь, и все молодые маги давно были в школах. Я посмотрела на конопатого мальчишку и вдруг поняла — Уизли. Это были Уизли. — Мне так жаль, Ксенофилиус, это такая потеря… — всхлипнула миссис Уизли, сминая в ладонях белый платочек. — Представить не могу, как тебе сложно без Пандоры по хозяйству и дочкой… вот, я вам принесла пирог и лимонад, угощайтесь, я ведь знаю, что ты никогда не готовил… — Соболезную, мистер Лавгуд, — пока его жена доверяла слёзы платку, слово взял мистер Уизли. — Мы с Молли хотели сказать, что, если вдруг тебе будет нужно, ты можешь оставить Луну с нами, мы присмотрим за ней. К тому же, среди детей ей будет проще пережить это. Каким-то образом за это время мы все успели оказаться за странным столом в форме груши, даже с листиком, и жёлтыми мягкими пуфиками вокруг. Пирог миссис Уизли, с курятиной и, кажется, сыром, заполнил вкуснейшим ароматом всю комнату, и я с упоением вдохнула запах. — Спасибо за поддержку, Молли, Артур, — вежливо кивнул отец, взмахнув палочкой. Чайник затанцевал на плите, разогреваясь, и через несколько секунд засвистел. — Спасибо за ваше предложение, мне действительно нужно будет уладить несколько вопросов с похоронами Пандоры. Наверное, я отведу к вам Луну в грядущий вторник, вам ведь будет удобно? — Да, безусловно, — воодушевлённо кивнула мать рыжего семейства. Дети же оба смотрели на птиц, летающих по стенам. А я смотрела на них. Рон Уизли и Джинни, друг героя Британии и девочка, открывшая Тайную Комнату. Мальчик и девочка, которые сейчас даже не знают, что их ждёт. Так же, как и я не знаю, что ждёт некую Луну Лавгуд, девочку, о которой ни слова не было сказано в книгах ¹… Взрослые завели разговор о поминках матери Луны, которые отец планировал устроить в конце следующей недели, и меня аккуратно попросили показать двум маленьким гостям мою комнату. Но получилось так, что это скорее гости показали мне мою комнату — запредельно рыжая девчонка сразу схватила меня за руку и побежала вверх по лестнице. Её такой же рыжий брат не отставал и, громко топая по каменному полу, обогнал её на втором этаже. Комната Луны, моя комната, была на третьем. Такая же круглая, как и весь дом, с каменным полом и светло-лазурными стенами, на которых белой краской были нарисованы облака. В покатой крыше было несколько круглых мансардных окон, прямо под которыми была большая кровать с белоснежными подушками и множеством разноцветных зайцев приятных цветов — от нежно-персикового и кремового до тёмного цвета фуксии и насыщенного сливового. Кажется, Луна очень любила зайцев. В другой части комнаты притаилось кресло, похожее на большое белое облако, накрытое синим пледом, и письменный стол, похожий на тонкий месяц, стоящий вдоль окна под несколькими квадратными окнами. Он весь был завален рисунками и кисточками, а на потолке над ним в небе порхали маленькие синие птицы. Если это всё рисовала Луна, то эта девочка была поразительной. И мне правда было жаль, что она умерла. — А Ронни уже в следующем году в Хогвартс поедет, — Джинни не умолкала и, прохаживаясь по комнате, рассматривала нарисованных птиц. — А вот я только через год… Зато я точно поступлю на Гриффиндор! Ой, а ты ведь тоже со мной вместе в школу пойдёшь, а на какой факультет хочешь ты? От её звонкого голоса в ушах начинало звенеть, и единственным ответом, который срывался с языка, был «любой, где не будет тебя». Но вместо этого я промолчала и просто пожала плечами. — Я думаю, Луне лучше будет на Райвенкло, — ответил сестре Рон, сочувственно посмотрев на меня. — Если она попадёт на Гриффиндор с тобой, то первым заклинанием, которое она выучит, будет полог тишины. Вот тут я была с ним абсолютно согласна — оказывается, родного брата шумная сестрица тоже изрядно утомляет. Интересно, каково ему по 9 месяцев жить вместе с ней, а потом ещё три — в семье из девяти человек? Это же… просто хаос. Отец собирался отправить меня к ним на пару дней, пока будет заниматься похоронами… надеюсь, в их доме я смогу найти себе тихое место. Интересно, если сильно попросить, упырь пустит меня к себе на чердак? Уверена, наши с ним потребности в общении колеблются на соседних уровнях. Брат с сестрой начали спорить о чём-то своём, совершенно забыв, что здесь они не одни, и я, взяв с одной их полок первую попавшуюся книгу, залезла в своё кресло. «Жоржетт Ришар — теория магии». В аннотации на первой странице говорилось, что книга предлагается как пособие для подготовки к первому курсу Шармбатона. На развороте и печать стояла — «1978 год, Пандора Элайза Фоули».

***

Первые несколько дней в доме Лавгудов принесли с собой понимание нескольких интересных моментов. Во-первых, в комнате Луны была семейная библиотека, в которой хранились книги о магической зоологии её отца и множество справочников по чарам, принадлежавших матери. Чуть меньше половины библиотеки занимали школьные книги. И если отец учился в Хогвартсе, то Пандора Лавгуд закончила Шармбатон, побывала по обмену в американской академии Ильверморни² и русской школе Колдовстворец³ — на те два года она вела дневники, в которых писала все лекции и мнение о них. И даже если сейчас все слова, кроме междометий, были странными и непонятными, то в будущем её тетради могли стать просто сокровищем. В любом случае, на первое время я выбрала самое лёгкое — теорию магии, подготовительные пособия и несколько разных книг по истории: отцовская, из местной учебной программы, и две книги из Франции и Америки. А ещё на втором этаже дома была своя типография — практически в спальне родителей, это насколько нужно быть преданным работе? Отец поражает меня всё больше и больше. Человек, который «любит» с такой невозможной отдачей, что, кажется, сильнее нельзя любить. В воскресенье несколько сов принесли вместе с почтой одиннадцать увесистых мешочков. Семена цветов. Отец… он правда собрался засадить весь холм цветами. — Они расцветут весной, у тебя как раз пройдёт раздражение, — заботливо говорил он, засовывая мешочки в карманы мантии. — Я специально подобрал их так, чтобы луг не переставал цвести до самого ноября, моя милая… Ты хочешь, мы можем сегодня сходить в Фортескью. А потом можем зайти к мадам Малкин, тебе как раз нужна новая зимняя одежда. Ты так выросла, моя маленькая, ты уже совсем взрослая… Закусив губы почти до боли, я старалась не заплакать. Господи, почему я чувствую себя предателем и жалкой фальшивкой? Подделка… проклятая подделка! Я не заслуживаю такого отношения. Мистер Лавгуд, пожалуйста… вы не должны меня так любить. Я не Луна… я не ваша дочь… я не могу так… я не… я… — Да, папа. Как думаешь, у него будет мятное мороженое?