Обратная сторона Луны

Анемия сильно влияла на восприимчивость и переносимость магических способов перемещения. Когда в Англии мы пользовались камином, меня мутило около часа, первая аппарация с отцом закончилась обмороком и мигренью, и после межконтинентального портала я приходила в себя почти неделю. В будущем, очевидно, придётся ходить пешком или искать что-то, что не будет искривлять пространство. Но об этом я задумаюсь позже. Из Лондона мы оказались в Миядзаки — большом портовом городе на восточном берегу Японии, на самом юге архипелага. Первые впечатления страны Восходящего Солнца затмил мой нетранспортабельный синдром, и пока я два дня безвылазно лежала в гостинице, страдая от коматоза, отец побывал на морском вокзале и договорился о том, чтобы дальше добираться вплавь. На третий день, как только понемногу начали утихать мои синдромы, о себе дала знать акклиматизация, и мой неокрепший организм словил лихорадку. Поэтому, пока мы плыли на рыболовном катере в сторону острова Ива Джима, отец не уставал винить себя в том, что ему приходится мучить меня такими поездками. Я вяло сопротивлялась, успокаивала его и кормила рыбок — местное лечебное зелье оказалось удивительно мерзким на вкус. На пятый день я нашла в себе силы подняться из каюты на палубу в последние минуты нашего морского путешествия — зелёная полоса земли, удивительно плоская, но с одной высокой горой на западе острова, уже виднелась на горизонте. Магглы-рыбаки, которые вызвались доставить чудаков-иностранцев на необитаемый памятник второй мировой войны, ссадили нас в шлюпку и услужливо пихнули её в сторону безлюдного поросшего травой берега. Как только мы отплыли на несколько метров, я отчётливо услышала смешки — мол, видел этих бестолковых англичан, зачем им сдался этот нежилой кусок земли? Отчасти, рациональной частью своего сознания, я всецело разделяла их мнение — абсолютно голая равнина и старый вулкан, который, собственно, и породил этот тихоокеанский остров, даже для меня казался необитаемым. Но другой частью себя я чувствовала, что меня неудержимо влечет к этому острову, как мотылька тянет на свет. В груди ютилось непонятное тёплое чувство, словно пульсирующий горячий клубок, от которого хотелось дышать глубже и, сорвавшись с лодки, побежать по воде. — Это источник, милая, — с улыбкой ответил отец, снисходительно посмотрев на меня. — Магические школы всегда стоят в местах, подобных этому. Первородная магия, Хогвартс тоже стоит на такой земле. Это восхитительно, правда? — Да, папа… Стоило днищу шлюпки скребнуть по каменному пологому берегу, как с глаз в ту же секунду будто пелена спала. Восхищённо глядя на ухоженный огромный парк, десятки аккуратных одноэтажных старинных домиков, выложенные серым камнем, мы с отцом спрыгнули прямо в воду, напрочь забывая про лодку. На берегу нас уже ждали — человек в традиционном хакама был похож на ученика самурая, у него и меч деревянный был зацеплен за поясом. На вид ему можно было дать и сорок, и шестьдесят лет — на коротко остриженных висках у него белела седина, но стан и осанка оставались прямыми и словно демонстрировали силу и уверенность. Обменявшись вежливыми традиционными поклонами с моим отцом, мужчина заговорил на английском: — Приветствую, Лавгуд-сан. Ваш путь занял больше дней, чем планировалось — мы долго вас ждали, и часть экспедиции отправилась вперёд. — Прошу прощения, Китоширо-сан, — виновато склонил голову отец, и мне захотелось провалиться под землю потому, что причиной опоздания была я. — Моя дочь плохо переносит перемещения, и нам пришлось добираться с магглами. — Соболезную, — с сухой вежливостью ответил японец, и жёстко добавил: — Ваша дочь не сможет отправиться с нами. — Но… Китоширо-сан, как же? Я же подавал заявку на второе место… — сбивчиво заговорил отец, сминая побелевшими пальцами рукава мантии. Чёрт, лучше бы я осталась в Оттери с Уизли, чем причиняла ему такие неудобства… — Я знаю, Лавгуд-сан, но мы не можем ставить экспедицию под угрозу срыва, мы готовили её семнадцать месяцев. Ваша дочь может не перенести тех условий, она ещё слишком слаба и беззащитна для того, чтобы сопровождать вас. Но вместо этого мы предлагаем на время экспедиции устроить её в нашу академию. Это будет, во всяком случае, познавательнее для неё. Отец промолчал несколько секунд и, прикрыв глаза, согласился. Я тем временем молча переваривала информацию о новых перспективах. Получалось, что для меня обучение начнётся раньше, и такое неожиданное избавление от «магического воздержания до одиннадцати» казалось весьма привлекательным. — В таком случае, оставьте здесь её вещи и мы немедленно выдвигаемся вслед основной группе, — скомандовал мужчина. Интересно, все японцы такие сухие и прагматичные? Отец присел на одно колено, отставив сумки в сторону, и обхватив ладонями мою голову, нежно поцеловал в лоб. Я неосознанно зажмурилась и засмеялась, это было действительно мило. — Не давай себя в обиду, маленькая моя, — доверительно заглянув мне в глаза, сказал он. — А я обязательно привезу тебе что-нибудь интересное. Обещаю. И, не говоря больше ни слова, он развернулся и взялся за порт-ключ, протянутый японским коллегой. С тихим хлопком они мгновенно растаяли в воздухе, а я глубоко вдохнула, попытавшись избавиться от нахлынувших воспоминаний о собственном опыте перемещений. А потом дошло осознание того, что на этом берегу я осталась одна.

***

Вспоминать обо мне никто не спешил, поэтому, особо не думая о последствиях, я направилась в сторону ближайших домиков по выложенной камнем дорожке. Та извилисто петляла по зелёному лугу и меж деревьев, и только присмотревшись к камням я поняла, что иду по застывшей плоскими пятнами лаве. Интересно, эти камни остались после последнего извержения, или есть заклинания, способные творить нечто подобное? До домиков оставалось идти метров, навскидку, семьсот, и я задумалась о том, что вообще мне известно о том, как и чему могут обучать маленьких магов. Да, я знала, что есть Хогвартс, в котором обучение с одиннадцати лет и много разных предметов, да, я предполагала, что раз «Хогвартс — лучшая магическая школа Британии», то должны быть и другие, в других странах. Но я никогда и ничего не слышала о магии востока. На самом деле, даже в самых нелепых своих мыслях, я не могла представить японцев в типичных английских мантиях, говорящих на латыни и колдующих только палочками. Вот правда, даже вообразить такое мне было сложно. На ум больше шли самураи, обрывки японских аниме, которые я видела краем глаза, когда переключала каналы, медитация и таинственные боевые искусства, но точно не руны и квиддич, я просто не верила в это. И оказалась права.

***

Для начала, в отличие от консервативной и строго следующей законам Англии, в Японии уроки для маленьких магов начинали с семилетнего возраста, заменяя маглорождённым обычную школу, а потомственным магам — домашнее обучение. Здесь, наравне с чтением, письмом и математикой, науками о природе и географии их мира, обучали основами магии, её истории и давали факультативом особые дисциплины. Здесь их начинали изучать общим курсом с раннего детства, и в одиннадцать лет приступали к углублённому изучению, что, насколько я знала, в Хогвартсе начиналось только на старших курсах. А ещё все предметы, кроме основных, здесь были по выбору, но ученики, вопреки ожиданиям, старались записаться на все занятия, куда успевали — потому что это было престижно. Мне выдали зачарованное самопишущее перо, одной из встроенных функций которого был мгновенный перевод текста на английский, но это не помешало мне ходить с первоклашками и учить их язык. Японский оказался не таким уж сложным языком, через несколько недель я уже легко различала иероглифы, могла находить в них ключи и разбирать значение. Понемногу получалось писать и читать, и этот маленький навык пригодился мне, когда я решила выбрать себе несколько новых предметов. Что удивительно, некоторые предметы здесь преподавали не совсем люди. Например, предмет, не имеющий конкретного названия, совмещавший в себе древние иероглифы и начала магии, здесь преподавал настоящий тануки. Так называют в Японии духов животных, чаще всего — енотов и куниц, которые способны притворяться людьми, только в отличие от кицуне, талантливых в притворстве лисиц, тануки требовалось много концентрации для превращения. Вот он как раз не утруждался и вёл у нас в виде говорящего енота, и это было поначалу забавно. Рассказывал об иероглифах, истории и об одном интересном моменте, который заставил меня взглянуть на магию с совершенно другой стороны. Европейские волшебники, чтобы сотворить заклинание, прописывают в воздухе палочкой определённые пасы. Четкие движения, правильное произношение — о важности этого я помнила ещё по первому фильму. Ягуми-сан не любил говорить напрямую, поэтому на третьем уроке мы, без особых объяснений взяв в руки кисточки, попытались повторить жест заклинания воспламенения, активно представляя вместо кисти палочку по единственному наставлению учителя. Лист пергамента загорелся под кистью у девяти из двенадцати человек. Перед тем, как он вспыхнул, я заметила, что жест для заклинания был похож на иероглиф «хо». Он означал «огонь». Получалось, что если выпустить магию в форме какого-то элементарного символа, зачастую — древние иероглифы, каждый из которых означал нечто определённое — то чары могли сработать. Да, они были тривиальнее и слабее, чем мудрёные высшие чары британских магов, но такой подход учил работать без палочки, а с началом основного обучения японцы получали палочки, и без особых сложностей работали с тонкой вязью высших чар. На этих уроках жесты выполнялись двумя пальцами — средним и указательным вместе — и не назывались никак. Между собой мы называли их Киго, что значило «символ». Символы условно делились на три разновидности — лечение, атака и защита, они тоже не имели названий. Так — выводишь в воздухе 石, поверх него сложный детальный 雨, и перед тобой на несколько метров землю осыпает дождём из крупных камней. Пропишешь только первый символ — выстроится стена из камня, только второй — противника отвлечет проливной дождь, застилая ему глаза. Вязь символов, которую продемонстрировал нам Ягуми-сан, создала сотню длинных игл, которые здесь называли «сенбон», которые мгновенно впились в каменную стену, вонзаясь в неё едва не на дюйм. Конечно, это было в теории — на деле желторотики, вроде нас, были не столь блистательны. Реально выполнимыми для нас были от силы пятнадцать Киго — стандартный барьер от ударов, оглушающие и сбивающие с ног чары, несколько стихийных заклинаний — вспышка огня или порыв ветра, даже получалось наколдовать воду. Только если у Ясумо-сана получалось мизинцем левой руки сделать внушительную волну, то у меня было нечто, похожее на пшик из пульверизатора. Так что было к чему стремиться… стремиться много и много лет. Сенсей утешал меня тем, что ему, между прочим, девятьсот сорок три года, и в моём возрасте даже этот пшик — достижение, но всё-таки было немного обидно. Впрочем, в то же время я нашла себя в другом. Ментальная магия. Дисциплина, делившаяся на две, и каждую из них также вёл… необычный преподаватель. Так Сатори-сан, мужчина среднего роста, проводивший свой досуг в обличье мохнатого гризли, рассказывал о чтении мыслей. Раньше он был даосом, и духом стал, достигнув просветления больше двух сотен лет назад. Он учил читать чужие мысли и внушать людям свои. Кейкаин-сан, она была медиумом, обучала концентрации, рассказывала о духовной силе, о том, на что она способна, и показывала, как призывать простейших духов и брать над ними контроль. Кейкаин-сан было всего двадцать три, но говорили, что в семнадцать лет она смогла подчинить себе шинигами — духа смерти, пришедшего за учеником. Почему-то в это было очень легко поверить. Я в магии призыва делала удивительные для самой себя успехи, призывая сикигами, даже научившись вселять их в опавшую листву и прогнозировать на атаку. Однажды, когда нам устроили парный спарринг, у меня случайно получилось так ранить партнёра — мои духи исполосовали его, словно десяток крохотных лезвий. Меня не наказывали, но присмотрелись внимательнее. Зимой я вдруг заметила, что у меня слишком много свободного времени, и пошла на йогу и кендо. Йогу здесь ввели для того, чтобы научиться чувствовать и понимать своё тело. «Здоровая душа означает здоровый дух в здоровом теле» — так гласили иероглифы, вырезанные на деревянной арке в сад, где проходили занятия. Считалось, что для того, чтобы почувствовать магию, надо почувствовать себя, для этого надо было почувствовать свою душу и понять, что энергия идёт от неё. И научиться правильно её направлять. Там же мы занимались и кендо — бой на деревянных мечах, на базе которого после можно было научиться неплохо владеть настоящей катаной. Руки уставали до хруста в запястьях, иногда вечером у меня не оставалось сил даже раздеться. Когда я читала в книгах «научиться чувствовать своё тело», я не подозревала, что всё произойдёт настолько буквально — я чувствовала каждую мышцу, каждое сухожилие своего тела… как один пульсирующий комок боли. Но не бросала. Здесь вообще не принято было сдаваться. В мае у меня получилось сдать девять предметов из двенадцати на отлично. Меня поздравляли и я гордилась. Я действительно это заслужила.

***

Отец вернулся в начале июня — загорелый, заросший, но с непередаваемым азартным блеском в глазах. О том, что им удалось найти и выловить призрачного тануки, я узнала из новостей — а точнее, из едких комментариев Ягуми-сана по поводу необразованности его демонических сородичей, которые ведут себя как животные. Кейкаин-сан, отправившаяся проводить меня на тот самый берег, где мы с отцом высадились больше полугода назад, ненавязчиво намекнула ему, что мир на Хогвартсе не замкнулся. — Это очень щедрое предложение, — учтиво кивнул отец, и вдруг покачал головой: — Но мы с женой заключили договор с Хогвартсом, как только Луна научилась ходить. — В таком случае, вы можете навестить нас летом, — проговорила она. — И, Луна-чан, помни, если после школы захочешь получить мастерство — я всегда готова принять тебя в ученицы. Мы раскланялись и вскарабкались на спину огромного буревестника — школа выделила нам одного из тех, на которых другие маленькие ученики летали сюда из дома. Наш путь лежал на восток через океан, в мою родную Америку. Буревестник должен был доставить нас туда и вернуться обратно, что он, конечно, и сделал. До Техаса мы добрались за семь часов — сложно представить, с какой скоростью рассекали воздух крылья огромной птицы, — и оттуда двинулись на юг. Отца ждали в гости в Пайтити — древнем городе, затерянном в устье реки Амазонки. Добирались мы автостопом, с обычными магглами, теряясь в картах и путаясь в городах — моя прошлая жизнь вдруг показалась мне почти забытой. На пару недель мы задержались у берегов Карибского моря. После попали в Бразилию, отец наколдовал удивительные костюмы, и я исполнила одну мечту своей прошлой жизни — станцевала на карнавале. Время утекало, как вода утекает сквозь пальцы. Я стала забывать о прошлой жизни и почти забыла о книгах, которые когда-то прочла, лишь иногда вспоминая о том, что должно случиться. Рейчел умерла. Я становилась Луной. Своё одиннадцатилетие, тринадцатого февраля, я встретила в мраморном холле Кастелобрушу.