***
Теодор Нотт оцепенел, сжимая в руках палочку и глядя, как изумрудный всполох тает в чёрном урагане обскура, сомкнувшегося на Лавгуд. От резких движений — рывков — запястье громко хрустнуло, но новый и новый лучи заклинаний растворялись в темноте. На Обскур не действуют заклинания. Обскур бестелесен. А он — Нотт — беспомощен. И когда ураган смыкается, сужаясь и сгущаясь вокруг девчонки, когда крик Лавгуд звенит в ушах, он срывается и кричит сам. Он видел, как умирала его мать. Он не хотел видеть смерть снова. Обскур дрогнул и сжался, словно вливаясь в тело девчонки, проходя сквозь её кожу. Обскур поглощает людей. Лавгуд поглотила обскура. И упала — как подкошенная — на колени, сжимая ворот на груди, кашляя, словно не могла сделать вдох. Он смотрел на неё и не мог сдвинуться. Видел, как за её спиной лежит тело ребёнка. Видел, как по подбородку и шее Лавгуд течёт кровь. Видел, как тьма обскура ещё несколько секунд проступала в венах на её запястьях и шее. Он подбежал к ней, на ходу падая на колени и разбивая их об камень, а потом она посмотрела на него — всё теми же серыми, светлыми, как стеклянное крошево, глазами — покачнулась и упала ему на руки. Лавгуд была чертовски холодной и бледной — но улыбалась. И в ту секунду тишину разорвали хлопки нескольких аппараций. Четверо мужчин обступили его, и напряжение повисло в разряженном воздухе эхом грозы. Собственное грохочущее сердце заглушало все звуки, и Теодор не сразу услышал голос отца. В ушах шумело почти до писка, и мир вокруг плыл белым туманом. Лавгуд была ледяной. Лавгуд была… Отец коснулся твёрдой ладонью его плеча, словно желая отстранить от поглотившей обскура девушки, но мальчишка вцепился в неё почти намертво, до побеления сжимая пальцы на худых плечах. Рослый, широкоплечий мужчина опустился на колени близ второго ребёнка, собираясь унести его тело — Обскур никогда не оставляет живых — но вдруг дёрнулся. — Карактакус! — грубый голос мужчины словно осип. Шотландец смотрел на девчонку — чёрт побери, мёртвую девчонку! — которая только что открыла глаза. — Она… Карактакус! Мистер Нотт, нехотя отпустив плечо сына, обернулся. Девочка, поднявшись на худых, исцарапанных руках впервые за несколько лет посмотрела на него ясным взглядом. И улыбнулась. Дочь, которая перестала замечать его, видеть, слышать чёртовы семь лет назад, ему улыбнулась. Его голос сорвался до хрипа. — Виктория?***
За окном бушевал шторм. Ветер выл, и волны разбивались о скалы с таким грохотом, что, проснувшись однажды, я не смогла снова заснуть. Сил не было, как не было и сна. В комнате, той самой, временно моей, свет был холодным и тусклым. Небо за приоткрытым окном было ртутно-серым. Легкий, развеваемый ветром невесомый тюль казался тонким кружевом, по ошибке пришитым к тёмному бархату. На тумбе у кровати стоял кувшин и гранёный стакан из мутного тёмного стекла, вот только у меня совершенно не было сил дотянуться до этой воды. Сил ни на что не было. Подчинение духа как элементарное вычитание. Побеждает тот, кто сильнее, подавив равное равным. И по итогу у него из всех сил остаётся только пустой остаток. Я чувствовала, как подчинённый — подчинившийся — Обскур клубится где-то под клеткой рёбер. Сила, поражавшая воображение, и выжатая мной без остатка. Кейкаин рассказывала про них. Обскуры — магические паразиты, гомункулы со своим сознанием, родившиеся из страхов и вытянувшие силы из тех, кто их породил. Они зарождались у детей, и почти никто из носителей не доживал до совершеннолетия. Обскур поглощал их и накопленной силой разрушал города. И нёс разрушение, пока кто-то из магов не находил силы сковать его. Он исчезал, иссякая, ведь без тела он не способен вновь накопить силы. Такой смертоносный, но одноразовый ураган. Однажды, единственный раз в истории, исследователь Ньют Саламандер нашёл в Судане Обскура и замкнул его в волшебном стекле. Он годами подпитывал его своей силой для изучения, но не нашёл ответы. Эта информация была обнародована в 1926 году. А в 1941 году Гриндевальд выкрал того Обскура. Сатори-сан рассказывал, что в послевоенные годы гильдия медиумов направила его в Европу, где ему приходилось работать с жертвами концлагерей. Магглов. У нацистов было двадцать четыре концлагеря. И два из них принадлежали Гриндевальду лично. Туда он направлял пленённых магов, чья кровь была грязнее признанных им стандартов. И в воспоминаниях немногих выживших Сатори-сан видел Обскура. Гриндевальд насильно питал Обскура силой нескольких тысяч магов. Гриндевальд создал нечто, что в моём мире было названо Хиросимой. Обскур был такой силы, что уничтожил магический квартал города за считанные секунды. Менталисты годами искореняли воспоминания о взрыве на Хиросиме из памяти людей, сумевших увидеть это и выжить. Годами магглы, раненые магией, умирали под лживым штампом лучевой болезни. Этот эксперимент Гриндевальда стоил жизни полутора сотням тысяч человек. С тех пор Обскуров уничтожали вместе с детьми — слишком свежа была память о том ужасе. Но… почему Нотт сохранил жизнь тому ребёнку? Я просто не верю, что взрослый человек мог не заметить Обскура в собственной дочери.