Босиком по мостовой.

Не знаю, сколько она читала эту книгу, но когда первые лучи солнца только коснулись её окна — больше половины страниц были уже прочитаны. Благо, сегодня выходной и не нужно никуда идти — можно весь день сидеть дома и читать книгу. — Ты совсем с ума что ли сошла? — сходу возмутилась подруга, снимая пуховик. — Это чего же? — с любопытством спросила Аяка. — Решила все выходные дома проторчать? — девушка прошла в тёмную комнату и одёрнула шторы. Свет сразу же заполнил всё пространство вокруг. — Так холодно же. — Ну, зима всё-таки. К слову, я тебе скажу одно: это не повод торчать дома, как старая дева, — заметила та и, как полагается подруге, прошла в спальню, чтобы поудобней разместиться на диване, или на какой-либо другой поверхности. — Как старая кто? — она подавила смешок и пристально глянула на подругу. — Знаешь, это такой вид дам, которые только и делают, что проводят всё своё время на диване, «созерцая прекрасный вид из окна». А делают это всё потому, что в двадцать с лишним считают себя несклонными к веселью. Ну вылитая ты! — девушка звонко засмеялась. — Они ещё заводят себе кошаков, штук так двадцать, чтобы окончательно не свихнуться. Хотя я хочу сказать, что в этих старушечках энергии и потенциала больше, чем в тебе. Или ты что же: решила всю жизнь дома просидеть? Холода она боится, глядите на неё! Мы ведь и в кино можем пойти — да куда угодно, лишь бы не дома от скуки умирать! — Ты погоду-то видела? — недовольно пробурчала Аяка, оскорблённая слегка грубым поведением своей подруги. — Видела, кончено! — резко вскрикнула та. — Или ты думаешь, что я сюда на вертолёте прилетела? Конечно, я видела погоду, я ведь пешком к тебе добиралась. Кумико, чувствуя себя как дома, упала на просторную кровать, и её взгляд бессознательно остановился на открытой книге в толстом переплёте. — Ты его сборник что ли купила? — поинтересовалась она, внимательно рассматривая книгу со всех сторон. — Ничего я не покупала, — непонятно отчего смутившись, девушка мигом выхватила сборник и поставила его на одну из книжных полок. — Да как же не покупала! — удивленно воскликнула подруга. — А откуда же, позволь мне узнать, он взялся? Помнится мне, что ещё пару дней назад у тебя и в помине не было никаких произведений Одасаку, — Кумико хитро прищурила свои маленькие глазки и покосилась в сторону девушки, которая всеми силами пыталась скрыть свой сконфузившийся вид. — Хорошо, раз тебе так не терпится, я отвечу: он сам мне её подарил. Веришь, нет? — спросила она, уловив на себе слегка возмущённый и в какой-то степени даже завистливый взгляд подруги. — А он-то и вправду подарил. Не знал, говорит, кому подписать, поэтому держите, и протянул мне этот сборник. Не успела я поблагодарить его, как он уже где-то скрылся. Мутный, сдаётся мне, писатель твой. — Это почему же? — А ты сама подумай: подарить свою книгу, можно сказать, свой единственный (хотя кто знает, может у него на стороне ещё какая подработка имеется) заработок какой-то неизвестно то ли фанатке, то ли просто девушке, которая на минутку забежала согреться от зимнего зноя. — Врёшь! — сделала вывод та, недовольно скорчив гримасу. — А вдруг нет? — Не верю. — Твоё дело. Только вот сама смотри, — она вновь взяла книгу, открыла её на последней странице и указала девушке на автограф. — Ты ведь всё о нём знаешь, поскольку без ума от его творчества, вот и роспись его должна узнать. Или по-прежнему считаешь, что это ложь? — И правда его роспись… — заметила Кумико, которая уже стояла около своей подруги и глядела на последнюю страницу. — Ты разве не должна была сегодня с Неро встретиться? — сообразив, к чему может привести их спор в дальнейшем, Аяка перевела тему. — Ну, он уехал куда-то, — девушка присела на ближайший стул около окна и вдруг, не выдержав, закрыла лицо руками и тихо заплакала. — Куда это он мог уехать, если собирался с тобой гулять? — уточнила та, вспоминая, как Неро относится к своей девушке. Неро не всегда был дружелюбным по отношению к своим друзьям, родственникам или к просто знакомым, и иногда мог позволить себе оскорбить кого-нибудь публично, не обращая никакого внимания на нормы приличия. Но зато он знал своё место и роль в отношениях с девушками и знал, как с ними нужно обращаться и как ухаживать. Он считал, что как-нибудь оскорбить или же задеть чувства Кумико — словно оскорбить самого себя, ведь принимал их за единое целое. Именно потому он никогда не позволял себе взболтнуть или сделать что-либо лишнее, выходящее за рамки разумного в присутствии своей девушки. Но порой он забывался и позволял себе пофлиртовать с другими девушками, не видя в этом ничего плохого. — Если говорить иными словами, он бросил меня. — Что значит — бросил? — Да то и значит, что бросил. Я, только подумай, ему надоела, — после этих слов она рассмеялась своим нервным смехом. — А если он не серьёзно? Всякое бывает: настроение плохое — решил на близком человеке сорваться, потом перегорит и вернётся. — Да сейчас! Ты же знаешь его: он мимо себя не пропустит ни одной юбки. Вот и сейчас нашёл себе кого помоложе… это же так очевидно… — полушёпотом прибавила подруга. — Кумико! — вдруг воскликнула девушка. — Он слишком простодушен, чтобы так поступать. Да и потом, кого помоложе? Тебе всего-то двадцать три, нашла старую. — Это он при посторонних такой простодушный и вежливый, а при мне он любит власть и ничего более. Только я эту власть ему и подавно давать не хочу, — внушительно и с каким-то строгим видом проговорила она. — Как же иначе, — сказала Аяка. — Хочешь, в кафе сходим? Там вкусная выпечка. — Раз ты сама зовёшь, то пошли, проветримся. Глядишь, познакомлюсь с каким-нибудь богачом, и Неро будет слюни глотать от зависти. — Уверяю, в кафе за углом ты не найдёшь никого богаче простых рабочих, — Аяка звонко засмеялась. — Такие богачи устроят? — Ишь ты какая умная, — в ответ засмеялась подруга и прищурила глаза. — Даже если и просто рабочие — всегда можно уйти к другому, более богатому. — О чём мы будем разговаривать: о богачах или о вкусной выпечке? — Лучше о выпечке. Я, к слову, не заметила никакого кафе за углом, — добавила девушка, закинув ногу на ногу. — Оно буквально недавно открылось, я сама там всего пару раз была. Но какая же там вкусная выпечка! Особенно фруктовые булочки. — Те самые фруктовые, как в детстве? — Ничем не хуже тех домашних в пекарной лавке, — похвалила девушка. — Помнишь, как нам в детстве давали по два доллара в школу, чтобы мы по пути заходили в лавку и покупали себе булочки? — Помню, как мы съедали их сразу же, не доходя до школы. Аяка посмотрела на подругу доверчивыми и любящими глазами. — Ещё бы не сразу! Такой сладкий аромат был, что невозможно было удержаться от соблазна. Девушки, надев верхнюю одежду, вышли из квартиры. Добрались они быстро, минуты за три, но уже успели слегка замёрзнуть от морозного ветра. В кафе, как ни кстати, оказалось очень тепло и уютно, ещё и людей было не так уж и много, что помогало им избежать лишнего шума. — Наверное, погорячилась я, когда звала гулять, — проговорила Кумико, шмыгая носом. — Холодно там сейчас, однако. Хотя, когда я шла к тебе, мороз был достаточно терпимый. — Слушай, это не твой писатель случаем? — шёпотом спросила девушка, глядя куда-то вперёд, на мужчину в костюме, сидящего за барной стойкой и при этом держащего в руке сигарету. — Гляди-ка, и правда он! — на пол кафе вскрикнула подруга. — Тихо ты, — скомандовала та, дёрнув девушку за рукав свитера. — Не так громко. — Кажись, и правда он, но я не до конца уверена, — внимательней вглядевшись, ответила она. — По крайней мере, издалека похож. Но ты ведь знаешь, да, что в мире существует хотя бы семь человек, похожих на тебя, — задумчивым тоном изрекла Кумико, — может оказаться, что это один из таких случаев. Да и костюмы эти в последнее время стали считаться модными у представителей мужского пола, но они ведь почти всем идут, конечно! Я так люблю видеть мужчин в этих своих деловых костюмах, боже, ты и представить себе не можешь! Аяка сию же минуту замерла, перестав воспринимать трепет своей подруги и осторожно поглядывала на мужчину, пытаясь найти как можно больше сходств с Сакуноске. — Подойди к нему что ли? — предложила подруга, выдернув ту из омута своих мыслей. — Или ты решила стоять здесь и бесцеремонно пялиться на него? Уж лучше поди, чем торчи на одном месте. — С какой это стати я должна подходить к нему? Разве это не ты должна бежать, сбивая всё на своем пути? — Аяка слегка нахмурилась и непонимающе уставилась на девушку. — А с такой это, что глазки-то твои блестят! — заметила она, ехидно усмехаясь. — Я уступлю тебе. Ну же, иди давай, — она подтолкнула свою подругу, а сама села за первый свободный столик и, взяв меню для вида, принялась наблюдать за девушкой, которая нерешительно подходила к барной стойке. — Можно?.. — спросила она робким и рассеянным голосом, взглядом указывая на свободный стул около мужчины. — Садитесь, конечно. С какой стати я должен запрещать, — сдержано ответил мужчина, даже не оборачиваясь на незнакомку. — Я… Вы вчера… — Да, я помню, — таким же тоном отрезал тот, продолжая смотреть на свой кофе. — Вы, сдаётся мне, пришли с подругой и стояли в стороне. По вашему выражению лица было заметно, что вы не особо-то рады тому, что пришли ко мне. Но после, как мне показалось, вы неотрывно наблюдали за мной, когда я начал читать одну из своих книг. Скажите, если я ошибаюсь. — Нет, что вы, — возразила девушка. — Всё верно, всё так и было… Но как вы поняли, что это я, когда вы даже не взглянули на меня? — Узнал ваши духи. Я, конечно, не сильно разбираюсь в женской парфюмерии, но у вас довольно приятный запах, вчера им было наполнено всё помещение. Это ведь вам я дал свой сборник, я прав? — Да, абсолютно правы, — подтвердила она. — Я хотела сказать, что ваши книги изумительны! Хоть я и прочла только одну, да и то не всю… Но могу поспорить, что у вас знатные произведения. — Спасибо, — сказал Сакуноске и его уголки губ слегка приподнялись. — Только как вы можете делать такие выводы, исходя из информации только об одной книге? Вот что я не понимаю… Нет, стойте, я не хотел оскорбить вашу похвалу, даже не думайте, просто все мои книги, хоть их и не много, не стоят и рядом друг с другом, в том смысле, что все они совершенно разных жанров и направлений. Иными словами, их нельзя ни хвалить, ни критиковать, обосновываясь только на одну из них, ведь каждая книга о чём-то своём и эта похвала насчёт всех остальных слегка неуместна. — Извините, не подумала… — Аяка немного сконфузилась и опустила взгляд в пол. — Между делом о сборнике, моя подруга не верит, что вы его мне подарили. Точнее, она, может, и верит, но весь её вид твердит — «Ложь». — Да, — сказал он. — Ну, а мы верим. Правда? — Конечно, — она смущённо улыбнулась. — А что ваша подруга? — Ода потушил сигарету и бросил её в пепельницу, которую по его просьбе поставила на край барной стойки молодая бариста, в районе двадцати одного года. — Говорю же, не верит мне. — Нет, я не об этом, — прервал мужчина. — Почему вы здесь, а она — там, за дальним столиком? Вы ведь вместе сюда пришли, разве нет? — О, так вы об этом… — каким-то тихим и нерешительным голосом проговорила девушка. — Сказала, что подождёт меня за столиком. Но они оба понимали, что никто так не говорил. Она не любила лгать, тем более, посторонним людям, но почему-то посчитала, что в этой ситуации будет лучше, если она немного соврёт. — Стойте, снова вы за своё? — вдруг опомнилась Аяка с какой-то странной и ехидной улыбкой. — Не понимаю. Вы о чём? — он случайно взглянул на девушку. Весь его озадаченный вид показывал, что он и правда не понимает. — Как же не понимаете? — удивилась та. — Сначала вы угадываете, даже не взглянув на меня, что это мне вы подарили свой сборник, а сейчас угадываете, что я пришла сюда не одна, а с подругой. Да ещё и угадали, где она сидит! — восторженно объяснила она и, чуть поддавшись вперёд, на полном серьёзе спросила: — Послушайте, вы точно писатель? — Можете не сомневаться, — уголки губ Сакуноске снова приподнялись в еле заметной улыбке. — На самом деле, здесь нет ничего такого, о чём не смог бы догадаться любой другой человек на моём месте, — объяснил мужчина и, прищурив свои тёмно-синие глаза, еле слышно добавил: — Весь мой секрет в том, что я очень внимателен ко всем мелочам, на которые обычно никто другой не обратил бы никакого внимания. Вы за последние минут пять посмотрели в другой конец зала раз десять, не меньше. — Неужели всё так очевидно? — Что именно? — Что мне нельзя идти в разведчики? — она вдруг засмеялась. — Это почему же? — Да как же! Вы только представьте, вдруг меня в плен возьмут или ещё хуже — слежку за мной отправят, а я раз и выдала своих товарищей по собственной глупости и неосторожности, всего-то неудачно взглянув в их сторону. — Неужто вы так далеко зашли, исходя из моего замечания? — удивился Ода, ещё раз взглянув на собеседницу. Сейчас её глаза пылали жизнью, и он мысленно улыбнулся, вспоминая, что когда-то, ещё в детстве, так горели его собственные глаза. — Да какое же это замечание? — вскинув брови, спросила она. — Дайте же мне помечтать. — Глупая мечта, — заметил мужчина, — Если быть точнее, кому захочется о таком мечтать? — Кто его знает? Возможно, никому… — Аяка на секунду задумалась и таким же тоном продолжила: — Но мечты ведь разные бывают, верно? Вот у меня они такого рода, у кого-то — совсем другого, так что же делать? Ну, подумаешь, странная слегка мечта, но кто же вам сказал, что она настоящая? Вдруг я её только что выдумала? — Любите придумывать себе мечты? — словив на себе неуверенный взгляд девушки, он продолжил: — Как часто вы их выдумываете? Есть ли у вас настоящая мечта, в которую вы будете верить спустя двадцать лет? — К чему вы ведете? — глупая улыбка на лице сменилась хмурым выражением лица. — Просто интересно, как часто вы придумываете мечты, а потом верите в них, — мужчина пожал плечами. — Знаете, я никогда не строю планов на будущее, именно потому у меня нет таких мечт, в которые я смогла бы верить спустя двадцать лет, — решительно ответила Аяка. — Человек, который не строит планов на будущее — несчастный человек, — заметил он. — А впрочем, это не моё дело. Окончательно разозлившись на такое грубое поведение мужчины, Аяка повернулась лицом к баристе и заказала себе фруктовую булочку, именно ту, за которой она сюда пришла.