***
Утреннее построение прошло без затруднений. Юмичика светился от счастья, и, когда капитан всех распустил, отпросился в Йонбантай под видом того, что его рана все еще болит. Когда Хана виновато предложила свою помощь, юноша отвел ее в сторону и стыдливо признался: — Хана-сан, спасибо вам за заботу, но… я влюбился! Если честно, моя рана давно зажила, но я хочу провести время с Исане… Спасибо вам еще раз! С этими словами Аясегава крепко пожал Хане руку и убежал. Девушка улыбнулась, думая о том, что рада и за него, и за Исане. Мысленно Ячиру назвала йонбантай-тайчо «девочка моя», и удивилась, ведь Котецу была старше ее. Значит ли это, что сущность Уноханы просыпается в ней?***
Не зная, чем скоротать время, Хана предложила Зараки спарринг, чтобы понять, насколько он действительно силен. Конечно, она знала, что в полную силу с ней Кенпачи драться не станет, но все же с каждым разом надеялась увидеть все его возможности. Стоя напротив мужа с обнаженным мечом, Ячиру оценивала его силу. Высокий и мускулистый. Сильный, ловкий и быстрый. Физически ей его не одолеть — это точно. Значит, нужно сражаться так, чтобы его рост, вес и сила ему мешали. Хана закусила губу и нанесла первый удар — рубящий в плечо, зная, что Зараки без проблем его отразит. Это была скорее прелюдия, разминка, проба меча. Следом последовал колющий в горло, гораздо быстрее, но Кенпачи отразил легко, атаковал сам. Ячиру остановила его меч своим клинком, прыгнула в сторону и снова сделала выпад, целясь в глаз. Зараки уклонился, попытался ударить ее по ногам. Хана подпрыгнула, заодно ударив ногой мужчину в предплечье. Кувыркнувшись, она снова атаковала, и снова ее удар был отбит. Танцуя вокруг мужа, Хана сообразила, что этот спарринг, как и несколько спаррингов ранее, проходит… неправильно. Зараки словно издевался над ней, позволяя ей атаковать себя и ни разу серьезно не нападая в ответ. Все удары Кенпачи приходились только по рукам и ногам Ячиру. Он не пытался ее убить. Он даже не ставил перед собою цель ее ранить! Разозлившись, Хана прекратила тренировку. Ей хотелось бросить Миназуки оземь, но вместо этого Ячиру сорвалась на Зараки: — Ты считаешь меня все той же девчонкой из Генсея с деревянным мечом в руках?! Какого дьявола, Зараки? Ты меня просто бесишь! Разве тебе не хочется сразиться со мной? Кенпачи вспомнил хрупкое тело в своих руках. Вспомнил собственный отчаянный вопль «Не умирай». Вспомнил, как любимая женщина разлетелась на осколки, и посмотрел на ее перевоплощение: маленькая, встрепанная, злющая. Если тогда — восемнадцать лет назад — Зараки мог (и хотел) сражаться с ней всерьез и даже после того, как она попала в Общество Душ уже как Хана, то после ее ранения… когда она лежала в лазарете, такая измученная после боя с Пустыми… — Я не хочу тебя атаковать, — ответил Зараки, — и не буду. — Я не слабая! — взорвалась Хана, — я могу тебя победить! И я сделаю это! Слышишь? Кенпачи со вздохом шагнул к разъяренной Ячиру, наклонился, схватив ее за плечи, и поцеловал в губы, чтобы замолчала. Хана растерянно застыла, не зная, сопротивляться или подчиниться, но руки мужчины уже легли на ее талию, и он прижал ее к себе. Ячиру ответила на поцелуй — гори оно все огнем — и развязала оби Зараки, распахнув его косоде. Кенпачи, довольно усмехнувшись, подтолкнул девушку к стенке додзё, поднял ее под ягодицы, целуя в шею, стащил с нее оби. Косоде Ханы сползло с ее худеньких плеч, которые Кенпачи осыпал поцелуями-укусами. Ячиру застонала, положив ладонь на возбужденный член капитана, и Зараки глухо зарычал, срывая с нее хакама и нижнее белье. Спустив собственную одежду вниз, Кенпачи снова прижал Хану к стенке и вошел в нее на всю длину, горячо целуя. Хана коротко вскрикнула, вцепившись ногтями в его плечи…***
— А все-таки я превзойду тебя! — сказала Ячиру, когда они отдышались. — Превзойдешь, — легко согласился Сильнейший. В додзё осторожно заглянул Иккаку: — Зараки-тайчо, нас вызвали. Из Уэко Мундо в Руконгай прорвались меносы. Много. Вы же закончили… спарринг? Кенпачи длинно выругался, набрасывая на Хану свой хаори. Мадараме тут же испарился. — Прости, Ячиру, — сказал Зараки, — я должен идти. На самом деле ему было глубоко плевать на меносов, но хотелось подальше сбежать от жены, которая снова тянулась к мечу, явно собираясь продолжить драться. Так что Кенпачи поспешил последовать за своим лейтенантом. Хана медленно оделась. Прошла обратно в их маленький дом, сделала себе еще кофе… Она никогда не волновалась, если Зараки уходил на задание. Он же — Кенпачи, и проиграть априори не может; никому, кроме ее самой. И все же в этот раз на душе было тяжело — между ними еще висело непонимание и недоверие. Хана злилась на мужа за то, что он щадит ее. А еще думала, что должна была пойти за ним, вдруг ее кайдо пригодится — но не пошла. Если он считает ее слабой — пусть помается, поймет, каково сражаться без жены за спиной. Кофе горчил на языке. Хана пила чашку за чашкой, таская с блюдечка печенье. Уже вечерело, а Кенпачи все не было.***
Вестником беды стал Мадараме, капая кровью на вымытый рядовыми пол: — Ячиру-сан, там был очень странный менос… Такая здоровая херня, ядом плевалась… Зараки-тайчо… В общем, он в Дзюнибантае. Вы не переживайте… Хана подскочила со стула, расплескав десятую чашку кофе на белую скатерть: — Почему не в Йонбантае? Почему у Маюри? Иккаку виновато смотрел в пол: — Я же говорю, это был очень странный менос. Он… заразил его чем-то, и вы тоже можете эту дрянь подхватить, если к нему прикоснетесь! Мы же его сначала в Йонбантай притащили — не бойтесь, я его не трогал, — а Котецу-тайчо попыталась его раздеть, ну и зацепилась… Она тоже заражена… Но не беспокойтесь! Куроцучи-тайчо уже работает над антидотом, а Куроцучи-тайчо… вы знаете, он даже мертвого поднимет! Ячиру села обратно на стул. Она совершенно не приветствовала методы лечения Маюри, но раз кайдо бессильно… Осталось только ждать.