***
В Сейретее занималось утро. Хана пришла на построение, которое проводил Иккаку, как второй офицер отряда. Юмичика то и дело стрелял глазами в сторону Йонбантая, и сейчас Ячиру понимала его, как никто другой: не так давно Зараки перевели туда под присмотр Котецу. Маюри сделал все, что мог. Кенпачи уже не был заразен, Исане тоже излечилась, и теперь за ними обоими наблюдала Кийоне, в профессиональности которой никто не сомневался. Яд той твари уже не был опасен для Зараки, но, как сказал Куроцучи, он получил слишком большую дозу, и это повлияло на его силу. Кенпачи лишился банкая, и, к тому же, ослаб физически. Сейчас его мог убить даже офицер. Об этом знал только избранный круг лиц, в который входили Хана, Иккаку, Юмичика, Кьёраку и девочки Котецу. Главнокомандующий приказал им всем держать это в тайне: мало ли кто захочет убить Зараки, чтобы получить титул двенадцатого Кенпачи. Хана редко навещала мужа. В последнее время ее пугало то, как часто она испытывала сильную жажду крови. Сильную и практически непреодолимую. Иногда приходилось наведываться в Руконгай и вырезать там деревеньки под присмотром верного Мадараме. Хана чувствовала свою силу. Она явно стала сильнее, еще сильнее, чем была. В спарринге с ней Иккаку всегда проигрывал, даже когда однажды распсиховался и использовал банкай. Но с некоторых пор Ячиру отказывалась от всех совместных тренировок, боясь, что просто убьет своего противника. Кьёраку смотрел на Хану и не мог отделаться от мысли, что видит Унохану Ячиру, такую, какой она была в молодости — демоницу в теле маленькой женщины. Несмотря на прикрытие Иккаку, он знал, что Хана часто устраивает резню в Руконе, но молчал, не зная, готов ли скрестить с ней мечи. Кьёраку знал — Унохана возвращалась. Теперь, когда ее перевоплощение долгое время провело в привычной обстановке, Унохана становилась собой — собой, когда ей было всего восемнадцать. Собой — кровавым демоном, мастером всех способов фехтования, жаждущей крови и убийств. Это было похоже на бомбу замедленного действия: Унохана в любой момент могла вернуть свое сознание и устроить такую бойню, какой не было со времен войны с квинси. Когда-то старик Яма смог усмирить эту демоницу. Смог превратить ее в воплощение совершенной нежности, женщину, которая обманула всех вокруг, притворяясь мягкой и доброй целительницей. Но то — старик Яма, а Кьёраку совсем не ощущал себя способным противостоять Унохане, учитывая то, что именно он поспособствовал ее смерти. Даже если она знала, на что идет.***
Хана слонялась по отряду, не зная, чем себя занять. Она понимала, что с момента ее последнего визита к Зараки прошла неделя, понимала, что он скучает и ждет ее, но боялась, что может просто прирезать его на месте. Да, она хотела победить его и получить титул Кенпачи… когда думала, что достаточно просто победить, а не убить своего противника. Убивать Зараки она была не готова. Она любила его, была ему благодарна… как Хана. Но в ней просыпалось что-то, что ненавидело этого человека. Что-то, что жаждало мести, крови, убийства… Что-то, что могло победить нынешнего Зараки одним ударом. И все же Хана скучала по мужу, поэтому отправилась в Йонбантай, оставив Миназуки в своей комнате. Голыми руками она вряд ли сможет убить его, так что… Было так непривычно видеть Сильнейшего лежащим на больничной койке, израненным и слабым. Но, увидев Ячиру, мужчина радостно ей улыбнулся, скрывая собственную боль, стыд и злость, которую испытывал с тех пор, как понял, что ему трудно держать Нозараши. Он не хотел расстраивать Хану своим жалким видом, а Хана не хотела расстраивать его своим сочувствием. Она присела рядом с ним на кровати, посмотрела в глаза. Кенпачи взял ее руку, погладил… «Убить… задушить… разорвать…» Ячиру еле подавила в себе порыв схватить Зараки за горло и рвануть так, чтобы пошла кровь. Она испуганно посмотрела на него, а Кенпачи решил, что девушка волнуется из-за его раны. — Все в порядке, я скоро поправлюсь, — сказал он, скаля зубы в улыбке, — не переживай, Хана. Имя «Хана» вернуло Ячиру в себя. Хана. Она — Хана. Пока что… — Тебе точно не поможет кайдо? — нахмурила бровки девушка. — Кийоне постоянно старается, но… Ты понимаешь, мои раны же заросли! Раны заросли, а силы… не вернулись, — горько произнес Зараки, сжимая и разжимая кулак. Хана погладила его руку. — Вернутся, — солгала она. Зараки сделал вид, что поверил. — Ты меня бросишь, Хана? — спросил он, — я пойму. Теперь, когда я такой… Сердце Ячиру сжалось от жалости. Она пододвинулась ближе и поцеловала мужчину в губы, впервые с того раза, когда они были вместе в додзё. Кенпачи ответил, прижимая Хану к себе, и она заметила, что его хватка уже не такая железная, и она может вырваться, если захочет. Раньше, обнимая Хану, Кенпачи не давал ей ни шанса отстраниться. Вряд ли он просто стал нежнее… — Дурак, — шепнула ему в губы Ячиру, — ты же знаешь, что я тебя люблю не за это. Но что-то все равно предательски кольнуло в сердце: он не сможет сражаться с ней на одном уровне. Возможно — никогда. Единственный человек, который мог ей противостоять. Единственный, кто мог сражаться с ней на равных. Единственный, кто оставил на ее теле шрам… Это были мысли не Ханы — запоздало поняла девушка. Это была горечь Уноханы Ячиру. — Прости, Зараки! — воскликнула она, отстранившись от мужа и бросаясь прочь из палаты. Войдя в шунпо, примчалась в какой-то дальний район Северного Рукона, и, увидев человека, стоящего в одиночестве, схватила его сзади за горло, ломая шейные позвонки. Тот только коротко вскрикнул, мгновенно умирая в руках Ячиру. Ее сразу же окружили остальные обитатели деревни. У нее не было при себе меча, но у них все равно не было ни единого шанса. Когда-то Унохана могла остановить удар Нозараши голыми руками — теперь она разрывала людей на части. Плоть с противным звуком разрывалась надвое, ломались с хрустом кости, а души плюс вокруг восклицали: — Бегите! Бегите! Это Ячиру! Почувствовав, что выдохлась, демоница остановилась. Вокруг уже не было никого живого — только трупы. В ее руке была чья-то голова — Ячиру отбросила оную, как мяч. Голова с плюханьем ударилась о землю. Кровь впиталась в шикахушо Ханы. Даже ее белые таби стали алыми от крови.***
Хана ввалилась в свою комнату. Она шла по Сейретею прямо так, в крови, не слушая шепотки за спиной. Войдя в ванную, разделась, переступила через тряпки и шагнула к зеркалу… Остановилась, в ужасе прижав ладонь ко рту. Из зеркала на Хану смотрела она — и не она одновременно. Черты лица неуловимо изменились, заострились, стали опаснее — эту женщину Хана легко могла назвать демоном. Унохана Ячиру пришла, чтобы вернуть то, чего ее лишили.