***
Пять лет назад, июнь, выпускной. «Музыкальный настрой в левом ухе си бемоль, Так и хочется танцев. Те, кто слышит мой Soul — заполняют танцпол, Остальные стесняются. Не надо стесняться. Самая любимая музыка здесь играет. Мне нужен алкоголь, а тебя ждет на танцполе! Самая любимая музыка здесь играет, Мне нужен алкоголь, а тебя ждет на танцполе! — Оооо, все, финиш, уже на Дорна перешли… Неее, не, не… Все, стопе. — Тихо пробубнил себе под нос Анатолий Васильевич, прикладывая ко лбу холодную бутылку минералки. — Так, ну в подсобке сейчас точно никого нет, отлично. Физрук тяжко вздохнул и, стараясь остаться незамеченным толпой вчерашних школьников, побрел к себе в спортзал. Никита с блаженной улыбкой бегал по всем этажам школы, распевая во все горло песни Стаса Михайловна (да, и с Киоссе может случиться передоз детским шампанским). Ускорившись, Никитос вскоре оказался в актовом зале, где вовсю проходила прощальная дискотека. Услышав знакомый мотивчик, парень пустился в пляс, чуть не сбив при этом Полину Мещерскую. — Киоссе! Поаккуратней можно? — Возмущенно воскликнула Поля, поправляя прическу, на которую она потратила с утра два с половиной часа в салоне красоты. — Ссори, Полин, просто настроение улётное! — Я верю. Слушай, ты Анатолия Васильевича не видел? — Не-а, он куда-то после общего банкета пропал, наверняка он вместе с остальными учителями в учительской тусуется. — Никитка пожал плечами, продолжая танцевать и мурлыкать себе под нос припев. — Его там нет, а мне очень нужно его найти, я ему подарок приготовила, но не успела вручить… Точно не знаешь, куда он подевался? — Точно, о, может Пиндюра знает, Пиндюра! — Громко крикнул Киоссе Артёму, который сейчас сидел на большой аудио колонке и что-то строчил в тетрадь. Тёма медленно поднял голову от своих стихов и непонимающе уставился на Никиту, так как тот, либо просто размахивал руками и ногами во все стороны света, либо изобрел свой личный «контемп». — Чего? — Ты Анатолия Василича не видел? — Ты можешь перестать делать эти непонятные телодвижения? Они меня отвлекают от твоей и без того невнятной речи. Никита тяжело вздохнул и подошел поближе. — Ты не видел Анатолия Васильевича? — Нет, а что такое? — Тёма глянул через плечо Киоссе на Полину, которая выглядела уж совсем раздраженно. — Нам нужно его найти, можешь помочь? — Ладно, все равно ты мне все вдохновение своими ненормальными танцами убил. — Спрыгивая с колонки, весело ответил Артём и стал пробираться на выход через толпу одноклассников. — Похоже, они решили обрушить школу. — Сидя за столом у себя в подсобке констатировал Анатоль, все также прикладывая ко лбу минералку. Услышав шаги в спортзале, Толик тут же убрал воду под стол и принял доброжелательный вид, так как знал, что скорее всего это кто-то из его любимых даунят пришел его поздравить и признаться в вечной любви. Да, точно, в дверях подсобки показался Тёма. — Анатолий Васильевич, можно войти? — Заходи, Пиндюра. Но учти, у меня жутко трещит голова от ваших песен и плясок. Тёма только улыбнулся и прошел в подсобку. — Я собственно, пришел сказать, что вас зачем-то ищут Киоссе и Мещерская. Толик болезненно поморщился, и, тяжело вздохнув, ответил: — А зачем, они не сказали? Просто, если для обнимашек, то лучше ближе к утру, потому что мне тащиться в актовый зал как-то совсем не охота… А разве вам мало Женьки, то есть Евгении Владимировны? — Ну, как бы там Рамм, и к ней можно подобраться только в редкие моменты его отсутствия. — Все ясно. Ну ладно, пошли. Толик встал из-за стола и пошел вслед за Тёмой. — Так, Пиндюра, ты иди, я забыл, у меня телефон совсем разрядился, я его быстренько поставлю на зарядку и догоню тебя. — Толя снова вернулся в подсобку и начал рыться в ящиках своего стола в поисках зарядного устройства. Не прошло минуты, как Тёма снова вернулся к Анатолю с весьма озадаченным выражением на лице. — Анатолий Васильевич… — Бегу-бегу, только вспомню где у меня тут розетка! — Послышалось из-под стола. — Там такое дело… Толик вылез из-под стола и, отряхнувшись, торжественно произнес: — Больше никогда не куплю этот тупой айфон, похоже, они специально там в своей Калифорнии создают микроскопические аккумуляторы. — Анатолий Васильевич, там дверь в спортзал кто-то закрыл… — В каком смысле? Ключи есть только у меня и у Василия, и я уверен, что он сейчас не то что до спортзала, он до выхода из школы дойти не в состоянии. Так, сейчас проверим. Толик быстро вышел из подсобки и так же быстро добрался до выхода из зала. Несколько раз дернув ручку двери, Анатолий Васильевич мило улыбнулся и крикнул: — Что ж, Пиндюра, тут только два варианта. Либо кто-то решил неудачно пошутить, либо Василий все-таки добрался до моего убежища. Ах да, если что, свои ключи я как раз сегодня ему сдал. У тебя телефон с собой есть? — Нет. Я все в актовом зале оставил. — Удрученно в ответ крикнул Тёма и, пройдя в спортзал, сел на банкетку. — Класс! Ну, с учетом того, что мой айфон приказал долго жить, отсюда мы с тобой не выберемся как минимум до утра. — Из милой, улыбка на лице Толи превратилась в свирепую. — Круто. Что тут скажешь, всегда мечтал отпраздновать свой выпускной в спортивном зале в компании любимого учителя физкультуры. — Так, Пиндюра, я конечно понимаю, что у нас тут с тобой сейчас стрессовая ситуация, но ты берега-то видь! — Ладно, извините. — Артём устало прикрыл глаза и засунул руки в карманы брюк. — А знаешь, я прям вот даже освежился! Так-так, раз уж мы тут именно сегодня с тобой остались вдвоем, пришло время его открыть… — Кого открыть? — Тёма тут же распахнул глаза, обеспокоенно оглядывая своего учителя. — А ну пошли со мной! Толик молниеносно снова оказался в подсобке, так же молниеносно раскрыл шкаф со всем спортивным инвентарем и достал из него бутылку дорогущего французского ликёра. Артём неуверенно приблизился к своему преподавателю и уставился на бутылку в его руках. — Напомни-ка мне, тебе же уже есть восемнадцать? — Открывая напиток, спросил Анатоль и весело посмотрел на Тёму. — Есть… А, разве нам… Можно здесь пить? — Пиндюра, тебя что конкретно не устраивает, место, напиток или компания? — Ну… Все устраивает, просто вы…. Я … Странно как-то. — Артём, расслабься и перестань гундеть. Мне этот ликер, между прочим, как раз ваша Мещерская из Парижа привезла, чтоб я закрыл свои потрясающие, просто бездонные глаза на ее недоотжимания. Тёма рассмеялся и, решив, что будет реально круто отпраздновать свой выпускной вместе с Анатолием Васильевичем, принял из рук Толика бутылку и сделал небольшой глоток ликера. 3 часа спустя… — Нет, ну ты представляешь? Ей, видите ли, не нравился этот, как его… мой кот! Да пошла бы она… — Еле ворочая языком промолвил Анатоль, поудобнее устраивая свою голову на плече Тёмы. — Толян, она просто дура и всё, такого мужика упустить… — Так же невнятно отозвался Артём, уже полулежа. — Да вообще и… и… идиотка… — Глаза Толи все-таки закрылись, а через пару мгновений послышалось тихое сопение. — Толян, ты там вырубился уже? Тишина. — Окей, я тогда тоже пойду… То есть… Да. — В то же мгновение, к тихому сопению Толика прибавился не такой тихий храп Тёмы. Пять лет назад, конец августа. — Ну что? — Толик взволнованно смотрел на Тёму, только что вышедшего из подъезда своего дома. — Поступил… — Тихо ответил Артём, разглядывая шнурки на своих кроссовках. — А почему я не вижу радости на твоём лице? — Потому что… Толь, ты, конечно, можешь смеяться, но за эти два с половиной месяца ты стал для меня близким другом и мне не хочется, чтобы наша дружба вот так закончилась. — Тёма, немного смутившись, посмотрел в глаза Толи. — Тём, почему я должен смеяться? И почему ты решил, что наша дружба прекратится? Я нереально тобой горжусь, поступить в Петербургскую военную академию, это же офигеть как круто! — Но я ведь хотел тоже учиться на преподавателя физкультуры… А, вместо этого я еду в Питер маршировать на плацу. Толик подошел к Тёме и похлопал его по спине. — Тём, поверь, с таким образованием ты не то что физруком, ты кем угодно сможешь быть. Хватит хандрить, поедем-ка отметим твое поступление. — И куда же мы поедем? — Да есть тут одно место… Бар «У Палыча». Лучший бар во всей Москве, поехали? — Поехали. — Тёма как-то печально улыбнулся, отчего Толик легонько дал ему подзатыльник, и сказал: — Не разочаровывай меня, Пиндюра! Три года назад, декабрь, Санкт Петербург. Проклиная все на свете, Анатоль уже второй час сидел на бордюре напротив здания военной академии и пытался отогреть ладонями свой, превратившийся в сосульку нос. В принципе, если бы не дикий холод, Толик обязательно оценил бы красивую архитектуру этого «проклятого, солдафонского, тупого, жестокого» института, как он часто говорил, но увы, чувствуя только постепенное окоченение всех своих конечностей, Анатоль мог думать только о том, как бы поскорее оказаться где-нибудь в тепле. Наконец, двери академии распахнулись, и через минуту перед Толиком возник радостный Артём, на лице которого сияла улыбка. — А, ты всё-таки вспомнил про меня. — Толя поднялся с бордюра и продолжил ворчать. — И почему у вас нет скамеек, а? Хотя, чему я удивляюсь, в вашей обители зла их и не должны предоставлять простым смертным. — Толян, ну не ворчи, мог бы поздравить меня со сдачей сессии. — Поздравляю! Так, куда двигаем? — В общагу не пойдем, там сейчас разбираются, кто устроил пожар в туалете на четвертом этаже… Предлагаю пойти в какое-нибудь кафе. — Тёма достал из своего рюкзака теплый черный шарф и протянул его Толе. — Благодарю, а как же ты? — Толик со скоростью света обмотался шарфом так, что остались видны лишь его «потрясающие, просто бездонные глаза». — Этот шарф нам положено носить по уставу. Но он мне не нравится, поэтому сегодня в нем будешь ходить ты. — Всегда знал, что тебя подбешивает ваша форма. — Уже гораздо веселее промолвил Толик, пряча руки в карманы. — Пошли уже, Анатолий Василич, холодно тут… — Он мне еще про холод будет говорить, пошли! Год назад, май, Москва. — Слишком много сахара! Ай! Получив свернутым полотенцем по макушке, Толик вскочил из-за стола и воскликнул: — Мам, за что?! Ты же сама попросила высказать все, что мы с Тёмой думаем о твоем новом рецепте! — Эээ, Валентина Андреевна, не слушайте его, мне все очень нравится! — Тут же быстро проговорил Тёма и мило улыбнулся маме своего лучшего друга. — Спасибо, Тёмочка. Ты всегда мне нравился больше. — Ласково ответила Валентина Андреевна, ставя на стол вазочку с конфетами. — Чего? Больше кого, меня?! — Возмущенно произнес Анатоль, сверля взглядом Артёма. — Нет. Просто больше и все. — Все так же ласково сказала Валентина и потрепала сына по голове. — Я ничего не понял, а ты предатель. — Толик отобрал у Тёмы шоколадную конфету, отчего тот только рассмеялся и покрутил пальцем у виска. — Так, мальчики, успокойтесь! Я пошла к подруге, а вы тут ведите себя прилично. — Валентина Андреевна строго посмотрела сначала на сына, потом на Артёма, а затем вышла из кухни. — Прилично? Не, не слышали! — С этими словами, Анатоль запульнул в Тёму печенькой.***
Наши дни. Июнь. Вечер. «Осенний поцелуй, после жаркого лета Ты, может быть один, так почувствовал это. Ты, может быть один, захотел этот вечер Со мною испить до дна. Осенний поцелуй, сок рубиновой вишни. Как жаль, что ничего у нас летом не вышло, Но впереди вся осень, ты мне нужен очень, И я тебе нужна, тебе нужна.» Тёма сыграл последний аккорд и отложил гитару в сторону. — Хорошая песня. Про лето. Напомни мне, когда мы решили перейти на репертуар Аллы Борисовны? — Ёжась от ветра, сонно спросил Анатоль. — Вообще-то, это ты предложил попеть песни Пугачёвой. — Так же сонно ответил Тёма, надевая на голову капюшон толстовки. — И вообще, почему мы до сих пор сидим на детской площадке и устраиваем бесплатный концерт для местных бабусек? — Без понятия. Слушай, мне же завтра рано вставать и ехать в центральное отделение Сбербанка… — Зачем? У нас в районе тоже есть Сбербанк. По-моему, сейчас в принципе в Москве нет района, где не было бы отделения Сбербанка. — Глубокомысленно заметил Толик, проверяя, не осталось ли еще чипсов. — Да там… В общем долго объяснять. Нужно именно в центральное отделение ехать. — Ладно. Тогда давай еще споём мою любимую песню Аллегровой «Я тучи разведу руками» и пойдем отсюда. — Ты серьезно? Тебе нравится Аллегрова? — С ума что ль сошел. Нет, ну она прикольная… Короче, давай петь. — Да я слов не знаю, и мотива… Да я вообще лет сто уже не слышал ничего из русского шансона. — Если бы я не провел последние восемь лет своей жизни в женском коллективе нашей благословенной школы, я бы вообще не знал о существовании этой женщины. Залившись нескончаемым хохотом, друзья окончательно распугали всех голубей в округе, не заметив, что завтра уже наступило.