параллельность

Kodaline — Take control

      Дни, как солнечные зайчики, мелькают слепящими отблесками, а в руки не даются, рассасываясь на языке безвкусным леденцом.       Нацу их не запоминает.       Нацу их не чувствует.       Нацу их не живет — проходит мимо, всё так же не смея задержаться и на миг.       А Люси совсем рядом, звенит — мягкой улыбкой, жемчужинами бус, тонкими каблуками.       А ещё Люси рисует: из-под холёных пальчиков вспархивают крохотные колибри, вырастают сочные шапки пионов, рассыпаются маячки то ли светлячков, то ли звёзд.       Нацу видит всё это великолепие с высоты своего положения, завидуя тому же Грею, бессовестно небрежно комкающего листки бумаги, и поздним вечером, когда офис пустеет, собирает клочки незаконченных картин.       Вся Люси в этих вот плавных, но сильных линиях, чётких штрихах и тёплых красках.       — Кхм, — раздаётся в один из вечеров за спиной подозрительно знакомым голосом.       — Не обращай внимания, милый, — Джувия, уж её-то голос Нацу отлично помнит, выделяет тоном неформальное обращение, явно от полноты чувств.       — Обычно он ведёт себя нормально, — она добавляет не так уверенно, как хотелось бы, и Нацу поворачивается.       — Привет! — растрёпанный более обычного панк поднимает руку в приветствии, автоматически — а может специально — складывая пальцы в козу.       Нацу не отвечает, смотрит укоризненно на Джувию, бумажные листы вспарывают ладонь, будто железные, но рука невольно сжимается туже.       Под ними бьются бабочки и облака — пульсом.       — Вы же сами говорили, что нам нужен курьер, — Джувия, почему-то, прячется за ощеренную шипами и заклёпками спину, будто у Нацу что-то с лицом. — Вот, — она нежно обрисовывает пальчиками — тоже белыми, тоже тонкими — внушительный бицепс нагло ухмыляющегося парня, — Гажил согласен.       — Я не согласен, — Нацу правда не согласен, работа и отношения несовместимы, уж он-то знает это не понаслышке и желает Джу только самого лучшего и желательно даром.       — Ему очень нужно, — красивые, раскрашенные явно не помадой губы внезапно складываются в SOS, глаза подёргивает облачностью, близкой к осадкам, и Нацу сдаётся.       — Испытательный срок неделя, — бросает небрежно из-за плеча, запихивая шевелящиеся, будто живые, наброски в рюкзак и хлопает дверью прежде, чем тишина лопает поцелуями.       Просто Нацу нужен прецедент.       Очень нужен.       Жизненно необходим.       И Нацу его добудет.