Проводник

Эмилиан подхватил Лиенну под лопатки и затылок и медленно сел на брусчатку вместе с ней. Ее ноги безвольно подогнулись, подол платья волной накрыл взрытую землю. Куртка Тамхаса свалилась с плеч. Узкая ладонь, перепачканная кровью, прижалась к вывороченному камню. Эмилиан взял ее и порезом кверху положил Лиенне на живот. Откуда рана? Может, есть и другие? Ищущий взгляд скользнул снизу вверх – и упал на лицо. Оно казалось вылепленным, подобным маске, но не живым. Лиенна не шевелилась. Да, она спала благодаря его чарам, но сон, похоже, не приносил ей облегчения. Она по-прежнему горела. Причем весьма нехорошо, как умирающие от заражения крови: на меловых скулах пламенели мелкие островки лихорадки, пульс в жилах запястья стучал быстро-быстро. А чтобы услышать глубокое частое дыхание, не требовалось даже прислушиваться. Тем сильнее пугала безмятежность в ее чертах. На лицо Лиенны упала тень. Эмилиан поднял голову и встретился взглядом с Мелиндой. Насколько опасна и эффективна в бою, настолько же сера и непримечательна вне его. Недостает лишь молитвенного жеста, как обычно. Эмилиан одернул себя. Мелинда отлично показала себя сегодня, и она достойна уважения. – Все кончилось. Мы в безопасности, – промолвил он. Поле боя осталось за людьми. Поход ушел. По-настоящему. Одной заботой меньше. – Скажите, Эмилиан, она будет в порядке? – спросила Мелинда. Эмилиан снова посмотрел на Лиенну. Это оказалось неожиданно сложно. Раз за разом в его сознание пыталось пробиться отчаяние – слишком сильное чувство для того, кому всего лишь жаль потерять знакомого проводника. Значит, что-то изменилось. Лиенна сумела что-то зацепить в нем в последние дни. Сумела стать важнее, чем просто потенциальный монарх или выгодный в дальнейшем союзник. До этой минуты он считал, что на выяснение масштаба перемен и определение дальнейших действий найдется достаточно времени в будущем. Как обычно. И даже когда Лиенна осталась в замке, а он ушел на поле боя, Эмилиан продолжал слепо верить, что они решат все личные вопросы потом. Или – что маловероятно, но не исключено, – он погибнет, защищая город, и проблема уйдет сама собой. Выходит, был и третий вариант. Вот такой. Лиенна у него на руках, между жизнью и смертью, а сам Эмилиан цел и невредим, но абсолютно потерял контроль над своими эмоциями. А как еще назвать то, что к Лиенне хочется прикасаться, хочется оберегать? Что ее невозможно отпустить? И как он мог не замечать этого раньше, пока все было хорошо? Впрочем, ответ кроется в вопросе. Все и так было хорошо. Его чувства незаметно, ненавязчиво вплетались в общий фон происходящего и никак не давали о себе знать. Они не вызывали в душе ни восторга, ни взрыва впечатлений, присущих юности, как у Лиенны. Они просто были. Но теперь все изменилось, и даже сильнее, чем он когда-либо мог себе представить. Поэтому Лиенна не уйдет, не оставит его в покое тогда, когда он желает этого меньше всего. Как бы не так! – Она будет жить, – твердо ответил Эмилиан, через силу переводя взгляд обратно на Мелинду. – Я погрузил ее в сон. Это замедлит то, что с ней происходит, пока я не пойму, как ее исцелить. – Но что с ней происходит? Что-то связанное с Походом, разумеется. Но что именно она сделала? Как сумела изгнать их? Через контакт, судя по резаной ране на ладони? Значит, причина ее недуга – в энергии вассала? Или ее успели ранить пробужденным виолитом? Ясно одно: нужно срочно вернуться в замок. – Ты была ближе всех, когда это случилось, – возразил Эмилиан. – Это я должен спрашивать у тебя. Мелинда пожала плечами, выпятив нижнюю губу. На большее он и не надеялся. – Не знаю. Я заметила ее, только когда они обе упали за землю, а потом вассал закричал. Но что она вообще здесь делает? Разве вы не заперли выход? – Тамхас. Он ее выпустил, и они пришли вместе. Не понимаю, зачем он… Эмилиан осекся. Он опять взглянул на Лиенну, точно ожидал, что она сейчас же очнется и закончит его фразу – по-своему. Он почти наяву услышал ее голос. «Зачем он взял меня с собой? Все просто! Это я сказала ему, что надо делать!». В этом есть смысл. Именно в силу упрямства и богатой фантазии Лиенна могла перебрать достаточное количество невозможных и неосуществимых вариантов, чтоб среди них затесался удачный. Он и вызвал одобрение Тамхаса, настолько сильное, что они оба решились вступить в бой. Или же Тамхас под давлением вариантов просто вспомнил то, о чем давно забыл. Эмилиан погладил Лиенну по виску, желая заглянуть в ее разум, чтобы выяснить правду, но не решился: вдруг навредит еще сильней? Лучше пусть ответит сама, хоть и позже. В сравнении с ее жизнью, это не так уж важно. Кстати, а где Тамхас? Эмилиан огляделся. Тамхас нашелся быстро, но не так, как ожидалось: он лежал на земле, шагах в восьми по направлению к солнцу. Рядом на коленях сидел Катэль. Лица обоих скрывала волна его всклокоченных блестящих волос. – Катэль! Что с Тамхасом? Он жив? Волна качнулась назад: Катэль вскинул голову и повернулся на голос. Бледность в сочетании с его врожденной смуглостью смотрелась престранно. Брови, сведенные в гримасе страха, практически сомкнулись над переносицей. – Он ранен, у него кровь. Без сознания, но дышит. Похоже, ему повезло на осколок. Но я не вижу ничего такого поблизости, значит… Эй! А ну уйди от нее! – вдруг рявкнул Катэль, не сходя с места. Эмилиан проследил за его взглядом. Луна. Фиолетовый туман вокруг нее исчез, но Эмилиан встревожился так же, как и Катэль, увидев, что она склонилась над Майей. Он стиснул зубы, помимо воли хорошо разглядев кровавую рану поперек горла сестры. Для обычного человека это конец, но не для Майи. Если только не… – Луна! – окликнул Эмилиан, накрыв ухо Лиенны ладонью. – Я не опасна. Я уже пришла в себя, – возразила она хорошо знакомым чуть раздраженным тоном. – Никто не может этого знать. – Я знаю, – вяло возразила Луна, но все-таки отступила, выпрямилась и спрятала руки за спину. – Покажи руки! Луна звучно фыркнула и подняла раскрытые ладони в жесте капитуляции. – Да все нормально. Если тебе интересно, то перстень по-прежнему у нее на руке. А теперь знаешь что? Я пойду и запру себя где-нибудь в подземелье. Мне нужно побыть одной. И, несмотря на яркость двух белых кос, жирными линиями перечеркнувших спину в черно-красном доспехе, Луна бесследно растворилась среди прибывающих горожан. Невероятно. Новость о том, что опасность миновала, разнеслась быстрее молнии. Не прошло и минуты, как поле боя, усеянное осколками виолита, телами стражей и оружием, оказалось заключенным в плотное разноцветное кольцо. Несмелые голоса мало-помалу слились в единый гул: – Они ушли? Поход ушел? – Мы спасены! – Граф… – Королевна! Народ все прибывал. Толпа становилась теснее, круг – уже. Некоторые кашляли от испарений, до сих пор висящих в неподвижном летнем воздухе. Но никто даже не думал отступить или хотя бы посмотреть себе под ноги. Между тем, тяжелораненые могут быть еще живы! Эмилиан стиснул зубы, рывком встал и поднял Лиенну на руки. Она безвольно качнула головой. Низкий хвост распластался и прилип к его локтю. – Поход ушел, вам больше ничего не угрожает. Королевна и я позаботились об этом. Все в порядке. – Он кашлянул и резко повысил голос, чтобы перекрыть гул толпы: – Всем разойтись! Раненых отправить в лечебницу! Стража, оцепить улицу и собрать все, что осталось после Похода! Потом сразу ко мне! Киран! Немедленно отнеси Майю в ее покои. Подними ее и иди за мной. И пусть кто-то из вас поможет ему. Эмилиан кивком указал на Катэля и двинулся в сторону замка. Толпа, словно трава под ветром, расступилась перед ним, пропуская. Но характер людского гомона неуловимо изменился – с восхищенного на подозрительно-обвиняющий: – Проводник… – Так вот оно что! – Лгал нам… Эмилиан шумно выдохнул, сжав зубы, и во рту появился привкус металла. Отлично. Они догадались. А каким образом? Очень просто. На нем нет медной шахтерской маски, в отличие от всех, до единого, стражей Исы. В бою она только мешала бы. А те из горожан, кто подглядывал в запертые ставни, наверняка заметили необычную магию Эмилиана и его спутников. Да и кто, наконец, может одолеть Поход? Всем известно: только проводники. Но Эмилиан не сбавил шаг и сохранил гордую осанку, хотя и ощутил незримое давление извне. Чего стыдиться? Он прав, что вышел на помощь людям лично, хоть и ценой своей тайны. Позже, со временем, они все поймут правильность этого выбора. Вон, стража уже наверняка оценила его решение по достоинству. Раненых и жертв куда меньше, чем могло быть. И все благодаря тому, что Эмилиан бился вместе с ними и не подпускал пышущих ядом вассалов близко к людям. По той же причине нет потерь среди простых горожан. А Лиенна, такой же проводник, как и он, спасла вообще всех. Пускай люди привыкают к новому укладу жизни. Вскоре он установится официально и надолго. За размышлениями обратный путь промелькнул незаметно. И лишь в замке, опустив Лиенну на постель в ближайшей незанятой спальне, Эмилиан ощутил, насколько сильно он устал. Руки дрожали, портупея с мечом утяжеляла каждый шаг. В затылке ныло. Неимоверно тянуло прилечь. Закрыть глаза всего на несколько минут, совсем ненадолго… Но этот обычно безобидный самообман сегодня может стать роковым. Отдыхать нельзя, только не сейчас. Еще не все сделано. Он бережно осмотрел Лиенну, безучастную к окружающему. Похоже, она невредима, за исключением пореза на руке. Хоть это хорошо. Эмилиан убрал волосы с ее лба, опять ловя себя на мысли: хочется прикоснуться, пока время не упущено, пока она жива, – открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, и покинул покои. Нужно быстро привести в порядок себя и свой разум. И, когда ничто не будет отвлекать, он точно найдет решение ее проблемы. Этим Эмилиан и занялся: у себя в покоях он скинул меч, доспехи, окатил лицо холодной водой и переоделся. Затем отправился в лабораторию. Там он достал из шкафа несколько склянок – по очереди. Чайно-цинновый экстракт – для себя, чтобы продержаться на ногах, сколько потребуется. Немного можно дать и Мелинде. Жаропонижающее – для Лиенны, снимет симптом, сбережет силы. Заживляющее – для Майи, так она скорее придет в чувства. И еще… Эмилиан взял с полки бутыль с зельем против испарений. Качнул ею вверх-вниз. Однородная жидкость плескалась прямо под пробкой. Столько же он отдал Соколу взамен на виолитовый кинжал. Помогло ли оно его отряду? Работает ли на практике, а не только на бумаге? Неужели придется вслепую испытывать на собственных раненых? Да. Иного выхода нет. Иначе все стражи, раненные виолитом, однозначно погибнут. Впрочем, это зелье сгодится только для простых людей, чья плоть отторгает испарения. С проводниками все иначе. Тамхас тоже ранен виолитом, и для него есть два пути. Первый – виолит был спящим. Тогда, войдя в контакт со свежей кровью, он пробудился, отдал энергию проводнику, и рана затянулась. В худшем случае, кристалл останется внутри тела и будет доставлять неудобство своим присутствием. Второй путь – виолит был пробужденным, связанным с другим проводником. Вроде стрел фиолетового вассала, к примеру. Тамхас некогда рассказывал о таком варианте: он был при нем свидетелем и бесполезным помощником целителей во времена прошлого Похода. Здесь спасения нет. Пока не придумано. Ранение чужим пробужденным виолитом – стопроцентный способ убить проводника. Если с Тамхасом вышло именно так, то зелье его не излечит. И вряд ли ему хоть что-то поможет. Увы, Катэль… и непонятно, как сообщить ему об этом, если придется. Эмилиан вздохнул и вернул бутыль на место. Подумал. Достал ее снова, перенес на стол к остальным и, из каждой отделив зелья в разные склянки, тщательно их подписал. Чайно-цинновый экстракт он налил последним, затем плеснул его же себе в кубок, выпил и скривился. Очень действенно, прекрасно бодрит – но как же отвратительно по вкусу! Пришлось запить водой. Эмилиан сложил подготовленные зелья в ящичек, позвал Юстину, и они вместе отправились к Майе. У ее покоев дежурил Киран. Завидев графа, он вытянулся по струнке, и одновременно с этим Эмилиан остановился: что-то помешало ему просто кивнуть в ответ и немедленно войти. Но причина точно не в стражнике. Его подданный вполне ненавязчиво стоял в стороне от двери. – Простите, что мы не смогли защитить ее, – молвил Киран. Да, это расстраивало и Эмилиана. Смерть – это последнее в списке всех удовольствий молодости. Майе не обязательно ее испытывать, да еще таким неприятным образом. – Сегодня-завтра вы сможете принести извинения ей лично, – сдержанно возразил он. Киран понимающе покивал, поглядел по сторонам, а затем полушепотом спросил: – Так, значит, это правда? Вы не просто маг, как принято считать… вы – проводник. Значит, и она – тоже? – Да. Можешь идти. Возвращайся к службе. – Повинуюсь, ваша светлость! Повезло, как же нам повезло… – Киран отвесил короткий солдатский поклон и поспешил по коридору к лестнице, едва не пританцовывая на ходу. Юстина издала горлом странный звук. Вероятно, только что она в очередной раз пожалела, что поклялась Катрии оберегать обоих близнецов до их окончательной смерти. Эмилиан повернул голову, и нечеловеческие песочные глаза, как обычно, уставились прямо ему в душу. По спине пробежал холодок. – Не так уж это и плохо, – уронил Эмилиан, обращаясь и к Юстине, и к самому себе. – Вашу тайну узнали. Но вряд ли народ ворвется в ваш замок, – отозвалась Юстина, привычно улыбаясь: приятная мимика оттягивала внимание от ее глаз. – Теперь вас боятся даже сильнее, чем раньше. Разумеется, так и есть. А он, как ребенок, боится увидеть рану Майи. Надо взять себя в руки! Набрав в грудь воздуха, Эмилиан толкнул дверь и вошел. Потеря крови сделала свое дело: кожа Майи сливалась по цвету с балдахином. Но яркость однотонных простыней позади него делала ее мраморно-белые черты по-особенному резкими, точно обведенными по контуру толстой кистью. Контраст придавал ощущение нереальности. Неподвижное тело на запачканном кровью ложе больше походило на творение мрачного художника, чем на реального человека. Из-за этого даже огненные волосы Майи, неподвижные, взъерошенные и сбитые, казались на общем фоне намного тусклее, чем обычно. Эмилиан приблизился, взялся за послушные холодные руки – и обнаружил целый и невредимый гербовый перстень. Тихий вздох облегчения помимо воли вырвался из его уст. Все в порядке. Скоро Майя придет в себя. Благодаря совершенному однажды ритуалу смерть стала для обоих Иса лишь досадной помехой. В свой первый год под его защитой Эмилиан умирал не раз и не два. В основном, причиной становились плоды опасных экспериментов в лаборатории: так справочник пополнился десятком пометок «не принимать внутрь!» и рецептов необычных ядов. Однажды к смертельному исходу даже привело легкомыслие сестры, добавившей сильное снотворное ему в алкоголь. Разумеется, она сделала это из наилучших побуждений, но тогда ни вассала не смыслила в сочетаниях спирта и зелий. А он и не подумал проверить, что Майя принесла. Понадеялся на свою защиту, да еще и смертельно устал – и пролежал в беспамятстве целых три дня. Намного дольше, чем раньше. Поэтому впоследствии он стал осторожнее. А Майя с тех пор ни разу не прикоснулась к его травам и зельям. Но ритуал не подводил никогда. Эмилиан неизменно возвращался к жизни, каждый раз – одинаково. Тошнота, слабость, ледяной холод в груди, с трудом гнущиеся, будто обмороженные пальцы. Тяжелые, бьющие прямо в затылок, удары пробуждающегося сердца. Но он еще ни разу не умирал от таких ран, как у Майи, и понятия не имел, когда они закрываются: до или после возвращения к жизни. Вряд ли это станет серьезной проблемой, но может затянуть время воскрешения. – Юстина, обмой и перевяжи рану. Для пропитки бинтов используй вот это зелье. Потом Майю нужно согреть. Обложи ее флягами с горячей водой. В тепле ей будет легче, когда она проснется. – Хорошо. – Присмотри за ней, – немного мягче добавил он. – Я рассчитываю на тебя. – Конечно. Если что-то Юстине и не нравилось, она, как всегда, великолепно это скрывала. Поговорить с ней о ней Эмилиану не удалось еще ни разу – и это за все время их знакомства. Впрочем, он убеждал себя, что ее слепая покорность – достаточное основание для доверия. – А где Катэль и Тамхас, ты знаешь? – Я указала Катэлю на покои Тамхаса. Они должны быть там. – Хорошо. Не оставляй ее одну. Потому что это страшно – приходить в себя в одиночестве, в холоде и в практически не подчиняющемся, одеревеневшем от бездействия теле. Точно в клетке. Даже если Майя уже проверяла возможности своей защиты, в чем Эмилиан не сомневался, это было давно. А значит, ощущения давно забылись, и на этот раз для нее все будет, как впервые. Юстина кивнула. Эмилиан взял чуть полегчавший ящичек с зельями и шагнул в коридор. Войти в покои Тамхаса оказалось проще, чем к Майе: сегодня Эмилиан видел близких проводников как при смерти, так и мертвыми. Там нет ничего, к чему он окажется не готов. Ничего, что заставит его потерять голову. Однако сразу, с порога, в глаза бросилась расслабленная, паралитическая неподвижность Тамхаса. Это не простое беспамятство – это значительно хуже. Необъяснимо, но Эмилиан был абсолютно в этом уверен. Своим видом Катэль подтвердил его догадку: он сидел рядом с Тамхасом на стуле и всем телом раскачивался взад-вперед, глядя перед собой неподвижно, как заколдованный. Тонкий волнообразный скрип царапал слух. – Катэль, как он? – спросил Эмилиан, без слов предчувствуя неприятный ответ. Катэль дернул плечом, отвернулся от двери, пряча лицо, и глухо, отрешенно ответил в наступившей тишине: – Он говорил со мной. Сказал, Поход добрался до него. Еще, что Лиенна умрет. Если не высвободит лишнюю энергию. И что он тоже… скоро умрет. Сказал, что ему уже не помочь. Попросил меня остаться с ним. Пока он не… пока он не уйдет. Значит, виолит все-таки был пробужденным. Значит, Тамхасу не удалось перехитрить Виеллерель. – Значит, он?.. Катэль промолчал. Эмилиан приблизился, взял Тамхаса за руку и попытался прощупать на запястье пульс. Не нашел. Зато под пальцами хрупко хрустнуло, точно инеевая корка на траве. Ну, конечно. Первыми каменеют глаза и кровь. Но Эмилиан так и не решился поднять Тамхасу веки и заглянуть в остекленевшие глаза. Ему хватило – он убедил себя, что хватило, – смутной сиреневой тени в основании ресниц. Внутри стало темно и пусто. Скорее всего, зелье никак не помогло бы, но осознавать, что он не успел… тяжело. Неприятно. Эмилиан опустил руку Катэлю на плечо. Тот прерывисто вздохнул, но не пошевелился. – Я не могу. Я смотрел, как Майю убивает Луна, – монотонно промолвил Катэль. – Я смотрел, как Тамхас умирает. Я не могу так. Я не могу. Это несправедливо. – Майя скоро придет в себя. – Зачем он сделал тогда… зачем. Мне не нужно его бессмертие. Ему нужно. Катэль был как будто не здесь. Его тихое, неэмоциональное бормотание пугало сильнее плача, криков и метаний. Это нельзя так оставлять: слишком опасно. Чревато отказом от реальности, отстранением, уходом в свой собственный мир, где потери не произошло. А значит, Эмилиан лишится друга, а Катэль – трезвого восприятия реальности, где ему еще предстоит жить и бороться. Нельзя этого допустить. Эмилиан потянул Катэля вверх, заставил подняться на ноги – и крепко обнял, да так, что Катэль резко выдохнул и не сразу смог вздохнуть. Ребра и плечи заныли, но Эмилиан не обратил на это внимания. Он закрыл глаза и в полной мере прочувствовал завладевшую разумом пустоту. Спустя несколько мгновений Катэль встряхнулся, точно опомнился от сна, прерывисто, шумно втянул воздух и решительно отстранился. Сел на стул снова, мельком бросил взгляд Эмилиану в лицо; взял Тамхаса за кисть и сжал ее в пальцах обеих рук. – Давно он? Катэль замотал головой. Непонятно, что он имел в виду: «Недавно» или «Не знаю». Но, по большому счету, это уже не имеет значения. – Не вини себя, Катэль. И не вини Тамхаса. Однажды его бессмертие… то, что он передал тебе, уже спасло тебя. Катэль, я понимаю, тебе сейчас плохо. Я прошел через то же. Ты с этим справишься. Я помогу тебе. И Майя поможет. Мы справимся. Катэль кивнул и уткнулся лбом в ладонь Тамхаса в своих руках. Эмилиан вышел, по пути чиркнув ногтем по дверному косяку. При этом он мысленно сделал себе пометку: распорядиться принести Катэлю чая со снотворным, если к вечеру он так ни разу и не покинет покои Тамхаса. А эта руна даст знать, если мимо нее кто-то выйдет наружу. – Спасибо, – донеслось до Эмилиана, прежде чем дверь окончательно закрылась. Глаза на миг застила влажная пелена. Эмилиан кивнул, хотя Катэль и не мог этого увидеть, поморгал, отступил шагов на пятнадцать дальше по коридору и привалился к стене, скрестив руки на груди. Тамхас. Учитель, союзник, информатор. Друг семьи Иса – и каждого проводника. Приемный отец Катэля, ставший ему по-настоящему родным. А теперь его нет. И, в отличие от Майи, он не вернется ни через день, ни через неделю. Никогда. Во всяком случае, самим собой. Это неприятно, неправильно – и стыдно, что чувство утраты у Эмилиана намного слабее, чем у Катэля. Это, конечно же, объяснимо, но… Эмилиан резко выдохнул, сердясь на себя, и сжал переносицу. Тамхас покинул их – и унес с собой и бесценные знания, и тайну местонахождения своего архива. Но напоследок он все-таки позаботился о живых. О Лиенне. Как там сказал Катэль? Она умрет, если не избавится от лишней энергии. Ранений и травм, то есть, иных причин для ее состояния нет. Значит, нужно решать именно эту проблему, и поскорее. Для спасения время ограничено. А для скорби – найдется всегда. Прежде всего, что там произошло? Слова Тамхаса подтверждают догадку Эмилиана: передача энергии. В сторону Лиенны. Но почему это сработало? Почему они ушли? Вероятно, все вассалы Похода как-то связаны между собой через виолит в их телах; крайне сомнительно, что отступить их заставила скорбь. Похоже, что именно уход восьмой части энергии нарушил общее равновесие. И, поскольку Поход отступил сразу же, Лиенна вобрала в себя весьма значительное количество. Поход очень силен, значит, и взятой энергии тоже очень много. И не имеет значения, как Лиенне удалось. Возможно, на это способен любой проводник, просто возможность испытать себя таким образом выпадает крайне редко. Важно другое: как ей теперь избавиться от лишнего? Колдовать она не может. Но, даже если и могла б, сконцентрироваться в ее нынешнем состоянии невозможно. Что же делать? Энергия… как перевести ее в… Стоп. Перевести. Провести. Проводники ведь могут передавать неизмененную энергию от виолита к ауре и обратно. Между двумя разными кристаллами – тоже, при определенных условиях; как правило, транзитом через собственную ауру. Значит, нужен виолит. Пустой. Но какой кристалл окажется настолько большим, чтобы принять всю энергию вассала? Зная примерный объем одного среднего кристалла из добываемых в Исе и вспоминая, на что способен Поход… таких поблизости нет. Поодиночке – нет. Времени разыскивать крупный – тоже. Значит, понадобятся виолиты, совместимые между собой. Пустые. И как можно больше. Как хорошо, что Майя увлекается подбором виолитов друг к другу! Хоть раз в жизни это пойдет на пользу другим. Значит, нужно к Майе. Что-то подходящее у нее точно найдется. Например… браслет. Тот самый, с которым она и Катэль пересекали зазеркалье. Он как раз опустошен. Подойдет! Наверняка он хранится в вещах Майи. Значит, нужно туда. Ведь совсем не хочется опоздать – снова. Эмилиан быстро добрался до покоев Майи и с порога, переводя дух, приказал: – Юстина, разыщи Мелинду. Возможно, она где-то в городе. Я буду здесь. Дождусь вас обеих. Юстина повиновалась. Оставшись в одиночестве, Эмилиан взглянул на стол и комод, наверняка доверху забитые виолитами, увеличительными стеклами и еще боги знают чем, а затем, словно против воли, приблизился к постели. Невесомый балдахин закачался от движения воздуха. Эмилиан отвел его в сторону. Майя по-прежнему выглядела белым пятном на ярких простынях, но ее рана скрылась под бинтами, пропитанными зеленоватым заживляющим зельем. На тумбочке в изголовье стояла миска с мутной водой. С выпуклого бока свисал мокрый кусок ткани, весь в розоватых разводах. – Чтобы я еще хоть раз потакал твоему ребячеству, – уронил Эмилиан, неотрывно глядя на неподвижные ресницы Майи. Никакой реакции. Конечно, еще не время. – В следующий раз оставлю тебя дома. Запру. И для надежности – усыплю. Лиенне это не очень-то помешало. Эмилиан поморщился от непрошеной самокритики – и свел плечи от мысли о том, что теряет драгоценное время. Тихо вздохнув, он задернул балдахин, подошел к комоду и выдвинул первый ящик из пяти. Содержимое тонко, немелодично звякнуло, и в глазах зарябило от баночек и свертков. Некоторые выглядели знакомо: несколько раз Майя просила приготовить то или иное зелье. Эмилиан обычно не отказывал, а сестра всякий раз, забирая готовый косметический состав, обязательно объявляла, что ее брат – лучший в алхимии на всем материке. Вранье, конечно же, но неизменно приятно. Проведя по горлышкам бутылочек раскрытой ладонью, Эмилиан достал одну, другую, убедился, что весь ящик забит только ими, задвинул его и открыл следующий. Там оказались носовые платки и исподнее. Даже не прикасаясь к содержимому, Эмилиан задвинул ящик обратно и помимо воли покосился себе за плечо, на кровать сестры. Тишина. Неловкость сразу ушла. Но копаться в этих вещах все равно незачем: любой природный, «живой» материал пропитывается виолитом, твердеет, меняет цвет и в итоге каменеет, если находится в контакте с оным достаточно долго. Майя не может не знать об этом. Значит, виолитов тут нет. Дальше. В третьем ящике обнаружились шкатулки. Но не с виолитом – с украшениями. В четвертом – флаконы с духами разнообразных форм, материалов и расцветок. В нос ударило такой невообразимой смесью ароматов, что закружилась голова. Эмилиан вздохнул в сторону, сел на колени и аккуратно, стараясь не лязгать содержимым, задвинул сокровищницу запахов на место. Наконец, нижний ящик, самый тяжелый, оказался заполненным виолитом. И он содержался в идеальном порядке, на этот раз понятном даже Эмилиану. Сразу видно: каждый минерал, здесь лежащий, с любовью изучен и определен в четко отведенное место. Но все виолиты, лежащие в этом ящике, располагались поодиночке. А Майя, насколько он помнил, имела привычку соединять подходящие друг другу кристаллы при помощи металлической проволоки. Эмилиан выпрямился, расправил спину, затекшую от неудобной позы, и прошелся по комнате. Он остановился у стола, открыл единственный ящик – и на глаза ему тотчас попался полукруглый черно-серебряный браслет. Он сразу выделялся среди других созвездий виолитов, фиолетово-пурпурных и полупрозрачных; погасший браслет по цвету походил на связку морионов, обвитую лунным светом. Эмилиан взял его – и в ладони поселился морозный холод. – Ты будешь удивлена, когда обнаружишь свой браслет заполненным. Наверное, я испорчу тебе несколько экспериментов. Но ты не отказала, если бы знала, для чего я беру твою вещь, – негромко, но отчетливо промолвил Эмилиан, глубоко вдохнул и затаился. Несколько секунд он в глубине души ждал ответа, но его так и не последовало. Эмилиан снова прогулялся к одной стене, к другой, потрогал гобелен, выглянул в окно. Взглянул на браслет в своей руке, узковатый для его запястья, сел рядом с Майей и прощупал у нее пульс. Тихо. Но ничего и не хрустнуло, как у Тамхаса. Эмилиан склонил голову и сравнил холод в обеих своих руках. В первую минуту браслет явно выиграл – но металл нагревался быстрее, чем плоть. В таком положении его и застали Юстина и Мелинда. Первая, поклонившись, сразу подошла к изголовью кровати, взяла зелье, чистую ткань и занялась царапинами и ссадинами Майи. Эмилиан встал и отошел к изножью, чтобы не мешать. Тут приблизилась Мелинда и сложила руки за спиной. Ее взгляд был непривычно твердым, а лицо – решительным: – Я помогала Фенелле. Она старшая целительница Исы и держит часовню в лечебнице. Эмилиан хмыкнул и кивнул, показывая, что знает, о ком идет речь. Набожная целительница, воспитывалась в лоне церкви, как и Мелинда. Фенелла никогда не переходила дозволенную черту: не таскала в Ису церковников по пустякам, не требовала возвести храм в черте города, – но все равно он приглядывал за ней. И не напрасно: в трудные часы Фенелла поддерживала в нем веру в человеческую добродетель. Хорошая женщина, заботливая и внимательная ко всем. А раненым ее набожность только на пользу. – Я служительница церкви и я тоже обучена перевязкам и травам… я могу помочь раненым и отправить к Богине души погибших, – продолжила Мелинда. – У Фенеллы мало помощников. Мне лучше вернуться к ним. Позвольте, я пойду назад. Ах, вот она к чему. – Это не опасно для тебя? Теперь люди знают, кто ты и кто я, и они очень волнуются. Но я не смогу защищать тебя там. Здесь, в замке, Майя, Тамхас… Лиенна. Я должен быть здесь. Мелинда ненадолго опустила взгляд и погладила татуировку на кисти. Точно. У него нет отметки, но это исключение, а не правило. Неловко вышло, но Эмилиан никак это не выказал. – Да, люди знают, кто я, – спокойно подтвердила церковница, – и им сложно понять, как это возможно. Я и проводник, и сестра церкви, и ваш друг. Но Фенелла не подпускает ко мне тех, кому это не нравится, – ее губы тронула мягкая улыбка, лицо просветлело. – И стража. Они защищают лечебницу, а значит, и меня тоже. Они считают, что наш дар ничего не делает хуже. Ведь не мы привели Поход к Исе. Мы, наоборот, его прогнали. Стража хорошо вас знает, а некоторые даже до сих пор не верят, что вы – как я, проводник. Я слышала, как они обсуждают вас, когда выходила во двор за водой. – Догадываюсь. И о тебе говорят? Мелинда зарделась и кивнула. Ее улыбка вышла такой очаровательной. – Значит, ты считаешь, что ты нужнее там? Улыбка ушла. Мелинда откашлялась и снова взглянула ему в глаза. – Майе не нужна моя помощь. Если вы спокойны на ее счет, то и я тоже. А там страдают люди. Я должна им помочь. Эмилиан не удержался и улыбнулся сам. Он впервые видел Мелинду такой уверенной в себе. Интересно, с чего вдруг? Неужели Фенелла так на нее повлияла? Или стражники, которые с восторгом отзываются о невзрачной с виду девушке, так стойко бившейся прямо на их глазах, а теперь – беззаветно помогающей их раненым друзьям? Или все дело как раз в Походе? Впрочем, неважно. Главное – результат. И будет прекрасно, если это окажется не минутным пиком внутренней силы, а постоянной переменой. Эмилиан кивнул своим мыслям и вручил Мелинде бодрящее зелье. – Мелинда, я помню, что там было немало раненых. Возьми. Это придаст тебе сил. – Спасибо. Значит, Майя будет в порядке. А как Тамхас? Лиенна? – Когда закончишь помогать Фенелле, можешь навестить Катэля. Ему не помешает поддержка. – Катэля? Значит, Тамхас… Ему не повезло… да?.. – Хорошо, что все остальные живы, – отрезал Эмилиан и сменил тему: – Да, и хорошо, что мы завели этот разговор. Что с ранеными? Каков прогноз? Мелинда вздохнула и потерла в затылке. – Много ран от виолита. Почти все. Они отравлены. В лечебнице им ничем не могут помочь, кроме как утолить боль. Как только суета немного уляжется, Фенелла пустит к ним родных. Эмилиан поглядел по сторонам, кашлянул – и решился. – Я могу помочь. У меня есть кое-что, я давно работал над этим. Сколько раненых? – По-моему, не меньше дюжины. Нет. Нет, наверное, больше. Эмилиан оценил взглядом пузырек с зельем против испарений – и сунул назад в коробку. Раненым явно понадобится больше. Причем, с запасом, раз в восемь. – Идем со мной, я дам тебе зелье. Надеюсь, поможет. В любом случае, они уже ничего не теряют. – Ваша светлость, вы снова уходите. Долго ли мне оставаться здесь, с госпожой? – подала голос Юстина. – До тех пор, пока она лично тебя не отпустит. Я зайду сам, если ты мне понадобишься. Юстина склонила голову, опустив ресницы, и вернулась к работе над Майей. Эмилиан сделал Мелинде знак, и они вышли в коридор. На полпути к лаборатории, прямо у лестницы, им некстати встретился виконт Нирр. Немного взъерошенный, частично утративший лоск, но явно не бывший в бою, посланник короля суетливо глядел по сторонам, топтался на месте и сплетал-расплетал пальцы. Повернувшись на звук шагов, он всплеснул руками и осклабился. – Иса! А вот и вы! Тьфу, ну и местечко! – деловито переминаясь с ноги на ногу, зачастил он. – Думал, уже никогда не выйду из этого лабиринта! Где эта ваша служанка-растяпа, когда нужно показывать людям дорогу? Уф! О чем это я? Ах, да! Осада снята, путь свободен, значит, пора исполнять приказ нашего великого короля! Вы арестованы! Эмилиан устало взглянул на виконта и, не меняя темп шагов, заложил широкую дугу, точно боялся испачкаться, пройдя рядом с ним. – Поход – это общая угроза. Во время него все встают на защиту жизни, как один человек. Это сказано в первом параграфе Первого законника Тиса, и он до сих пор не потерял силу. А я что-то не встречал вас в гарнизоне, вместе с вашими воинами. – Трое с гербом короля на доспехах поступили в лечебницу в числе раненых. Четвертый с ними в палате. Он пообещал не мешать, сдал оружие стражникам, и его впустили, – сразу доложила Мелинда. Виконт перегородил им дорогу и скрестил очень ухоженные руки на груди. – Что? В лечебнице? Ранены? Вот видите, как опасно! Я не обязан рисковать своей жизнью, когда для этого обучены другие, много других! А вот вы разочаровываете! Где королевна? Это еще кто? Простолюдинка, по традициям рода, а? Удивительно, как мало оказалось надо, чтобы Эмилиан ощутил приближение ярости. Хотя мало ли? Малодушие и злоязычие в одном флаконе. Эмилиан глубоко вдохнул и демонстративно прошел мимо, незаметно потирая друг о друга напряженные пальцы. Но, не будь здесь Мелинды, он не стал бы себя сдерживать. – У меня вообще-то приказ самого короля! – раздалось сзади. – И я обо всем ему доложу! – А у меня еще есть возможность списать вашу смерть на Поход. Ведите себя тихо и цените мое великодушие, – ответил Эмилиан, не оборачиваясь. – Мы вернемся к этому разговору позже. И не стойте на моем полу. Он от вас тускнеет. Мелинда прыснула в кулак. В лаборатории Эмилиан вручил ей целую бутыль зелья, объяснил, как применять, и проводил до лестницы, чтобы не привязался виконт, но Нирра там уже не оказалось. Тогда Эмилиан пожелал Мелинде удачи, выслушал ответные пожелания и вернулся к Лиенне. Королевна так же, как и Майя, и Тамхас, лежала на постели неподвижно: похоже, все складки ее платья покоились так же, как и прежде. Теплый воздух из открытого окна слегка шевелил волосы, щекоча концом локона беззащитно открытую шею. С улицы доносился людской гомон, напоминающий суету в ярмарочный день. Спящая смахнула бы локон, закрылась от ветра и шума. Но Лиенне ни до чего не было дела. А что, если… нет, нет. Эмилиан затаился, прислушался – и спустя миг от очередного ее вдоха уже шагал к постели, сжимая в руке неестественно холодный – до сих пор! – браслет. Она просто слишком крепко спит. И торопливый пульс подтверждает: еще жива. Эмилиан вложил браслет в руку Лиенны, рассеченную тогда, в битве, и сжал ее пальцы в кулак. Выждал несколько мгновений. Опустил взгляд с никак не изменившегося лица на вялую горячую ладонь. Подтеки крови на коже Лиенны превратились в засохшие коричневатые дорожки, рана затянулась тонкой темной коркой. Края ее припухли и порозовели. Но свежей крови не было совсем, ни капли. А без нее контакт не получится. Вот почему браслет все еще черен и холоден. Создав из воздуха сосульку, Эмилиан медленно провел ею по линии пореза. Пальцы Лиенны дернулись. Хотя ему могло и показаться: слишком мимолетно и слабо. От жара кожи лед потек, и прозрачная вода постепенно окрасилась коричнево-красным. Несколько капель скатились Лиенне на платье и, тотчас впитавшись, оставили грязные следы. Эмилиан подтянул к себе край простыни и промокнул ею ладонь Лиенны. Провел сосулькой еще и еще, с нарастающей силой, стремясь избавиться от кровяной корки. И, когда удалось, дыханием обратил остатки льда в пар и сдул со своей ладони. В ране Лиенны вновь показалась кровь. Она заблестела на свету, как и положено жидкости, но куда ярче обычного, словно капли масла на ярком солнце. В воздухе еле слышно разлился знакомый сладковатый запах. Сколько же в Лиенне чужой энергии? Эмилиан опять вложил браслет ей в руку, прижал к выступившей крови – и один из кристаллов зажегся тусклым золотистым светом. Огонек быстро раздался в размерах, расползся, осветил кристалл изнури до самых граней – и будто перепрыгнул дальше, на соседний виолит. И так еще. И еще. И еще. Казалось, наблюдать за этим можно бесконечно – или пока не закончатся виолиты. Но, когда до конца оставалось всего два, Лиенна едва ли громче дыхания вымолвила: – Эмилиан… Он мгновенно забыл о кристаллах и взглянул ей в лицо. Лиенна очнулась, и она смотрела на него слегка рассеянно. Конечно, не понимала, где находится. Но она дышала, моргала, улыбалась. Живая! И как будто ни минуты не находившаяся под чарами. Должно быть, энергия, хлынувшая прочь из ее тела, сорвала и смяла их, точно лавина. – Лиенна, – отозвался Эмилиан и улыбнулся. В ее теле тоже не было сонной слабости. Нет, Лиенна уж очень крепко обняла его за шею. Уже не обжигающе горячая, лишь приятно теплая. И совсем не тяжелая, но ощутимо тянущая его вниз. Она позвала его так сипло и слабо; неужели боится, что он не услышит, когда она заговорит вновь? Впрочем, это справедливое сомнение. Эмилиан позволил увлечь себя вниз и локтем оперся на постель над ее левым плечом. Из-за уха выскользнул короткий локон и коснулся лба Лиенны. Она поморщилась от щекотки – так мимолетно, что, возможно, лишь в его воображении, – провела кончиками пальцев по его виску, убрала волосы и приподнялась навстречу. Еще ближе. Вплотную. Отвлеченный мыслями о ней, Эмилиан не успел отстраниться, даже если бы захотел. Поцелуй вышел безвкусным, мимолетным. Лиенна отшатнулась сразу, рывком, точно собственное тело отказалось ей подчиняться; точно свалилась без сил, так и не сумев утянуть его за собою, заставить упасть, нависнуть сверху. Сфокусировав взгляд, она недовольно посмотрела на Эмилиана. Он медленно потянул воздух ртом. Голова закружилась, под кожей растекся жар. Эмилиан взглянул на собственную длинную крапчатую кисть и на плечо Лиенны рядом с ней – хрупкое, молочно-белое, без единой родинки и веснушки. Если он прижмет ее к постели за плечи, они точно покраснеют. Хотя и не так сильно, как эти досадливо искривленные темно-розовые губы. И смотреть на что-либо другое просто невозможно… Эмилиан обнял Лиенну под лопатки свободной рукой и приподнял, приближая вплотную к себе. Захочет освободиться – справится сама. Нет, не так. Должна освободиться. Тогда он сумеет не думать, что сделал бы с ней дальше. Не сейчас. Неподходящее место и неподходящее время, чтобы так и поступить… Лиенна сдавленно выдохнула. Ее губы, горячие и сухие от лихорадки, разомкнулись в беззвучном возгласе. Затрепетавшие ресницы легко мазнули по его виску, и от щекотки по коже пробежала мгновенная дрожь. Пальцы Лиенны скользнули по затылку и выше от линии волос, потом – к уху и вниз, к подбородку. Это сделало жар нестерпимым, но все еще приятным. И тут один из острых осколков браслета, который Лиенна по-прежнему сжимала в руке, кольнул Эмилиана в плечо. Это и заставило вспомнить о ходе времени. Эмилиан отстранился, парой вздохов привел дыхание в норму, взял Лиенну за пояс и помог ей сесть рядом. Тяжело дыша, она прижала руки к горящим щекам. Охнула: на этот раз кольнуло ее, в лицо. Лиенна недоуменно взглянула на браслет, затем – на Эмилиана; снова – на браслет, пристально: он мягко светился золотым, по искорке внутри каждого кристалла. Лиенна разжала руку и уронила его на колени. Пошевелила пальцами, перевернула ладонь. На тонкой коже отпечатались угловатые грани грубо сколотых виолитов и завитки серебра. А вот рана исчезла, как и кровь: бледно-розовую чистую ладонь наискось пересекал выпуклый белесый шрам. – О боги. Мне казалось… я думала, все это сон, – растерянно промолвила Лиенна. – Но это не сон. Теперь мне так неловко. – Она зарделась еще больше и отвела взгляд, прикусив алую нижнюю губу. Смущение – это мило, но за ним часто приходит страх. А Лиенна не должна бояться. Следует сообщить ей, что поцелуй произошел не случайно. И есть хороший способ сделать это явно, но не в лоб. – Прости за неловкость. Я посчитал, что… ты не возражаешь, – ответил Эмилиан. – Лиенна? Лиенна удивленно раскрыла глаза и уставилась на него. Ее зрачки слегка расширились. Похоже, она поняла. И если ответит тем же, значит, она принимает новые границы. Скорее всего, Лиенна согласится, но от волнения никуда не деться, даже если ожидание – всего пара мгновений, пока она подберет нужные слова. – Я не возражаю! Эмилиан… ты же знаешь. Просто не поверила сразу, что все происходит на самом деле. – Я тоже. Это трудно объяснить… Как ты себя чувствуешь? Ты чуть не умерла. – Я думала, что умираю. Я… О боги, Майя! – Лиенна вдруг ахнула и закрыла рот рукой. Блики в ее глазах задрожали. – Мне так жаль… Значит, она тоже видела его сестру лежащей в луже собственной крови. Не лучшее из воспоминаний, даже несмотря на то, что Майя не погибла. – От нее так легко не избавиться. Наши с ней перстни, помнишь? Она скоро придет в себя. Лиенна потянулась к нему и погладила пальцами перстень. Эмилиан накрыл другой рукой ее рассеченную ладонь, перевернул и взглянул снова. Отпечатки кристаллов практически исчезли, но шрам остался на месте. Вот, значит, как Поход отмечает самых смышленых проводников. Легкая ладонь коснулась его щеки. Эмилиан поднял глаза. Ровный нежный румянец, ясный взгляд розоватых глаз, неслышное дыхание – только и видно, как приподнимаются и опускаются плечи. Лиенна совершенно опомнилась от случившегося – по крайней мере, физически. – А ты? С тобой все хорошо? – спросила она. – Да. Стыдно признаться, но в Кельвех-Анно мне досталось сильнее, чем от Похода. – Да… – Лиенна тяжко вздохнула, припоминая те события. – А как остальные? Все целы? – Все, кроме Тамхаса. Рану, которую он получил, было невозможно исцелить. Повисла пауза. Лиенна отвернулась и вцепилась пальцами в свои же колени, комкая платье. – Тамхас? Но мы не должны были этого допустить… Я… я должна была убедить его остаться… Переубедить? Тамхаса? Звучит почти смешно. – Это не твоя вина. Даже не думай об этом. С Тамхасом невозможно спорить. Это еще сложнее, чем со мной. Я не представляю, как ты смогла убедить его взять тебя с собой. Насколько я его знаю, ты должна была остаться здесь, а он ушел бы один. Как ты сумела? Искреннее любопытство в голосе заставило Лиенну снова посмотреть на Эмилиана. Она слегка пожала плечами, но осталась хмурой. – Я просто застала его врасплох. Это вышло случайно. Это я сказала, что, может, надо использовать вассала, как виолит… то есть, создать контакт. И тогда можно будет отнять у него магию, как у простого кристалла. Только эти как будто живые. – Сообщающиеся сосуды, – уронил Эмилиан, кивая. – Из более наполненного энергия переходит в более пустой. Это верно для любых ее источников. И это элементарная вещь, которая интуитивно понятна любому проводнику, потому что являет собой основу, позволяющую творить магию. Воистину, надежнее всего спрятано то, что лежит прямо под носом! – Да. И Тамхас ответил мне, что с ним так на самом деле и было. Даже показал шрам от контакта на руке. – Лиенна взглянула на свои ладони. – Ох. Теперь он у меня. – Она сжала пальцы, закрыла глаза и тяжело вздохнула. – Ох. Да, он не отпустил бы меня одну. Но я все равно чувствую себя такой виноватой… Я же королевна. Я могла настоять. Я могла… – Не надо, – Эмилиан обнял ее за плечи одной рукой и прижался подбородком к макушке. – Впереди сложный путь. Плакать и корить себя будем потом. Лиенна кашлянула, легонько покивала и прижалась щекой к его груди. Повисла тишина. – Я… все еще не верю, что мне это не снится, – медленно промолвила Лиенна. – Ты вроде тот же, но совсем другой. Неужели мне надо было умереть, чтобы… все изменилось? Эмилиан сжал плечо Лиенны до непонимающего возгласа, разомкнул пальцы и резко выдохнул. Даже упомянутое в шутку, пережитое застало его врасплох. Да, опасности и драмы имеют свойство становиться забавными и смешными, но лишь спустя время. Тут оно еще не прошло. – Ты не умирала. И не говори так. У тебя всего одна жизнь. – И я хочу провести ее с тобой. Эмилиан усмехнулся, отпустил ее и встал. – Готов поспорить, что однажды твое смелое слово развяжет войну. – «И я не отказался бы увидеть это лично», – добавил он в мыслях. – Но сейчас я рад, что мне не приходится ломать голову, о чем ты пытаешься мне сказать. С тобой легко говорить. Лиенна. – Эмилиан взглянул прямо на нее и замолчал, ожидая, когда она поймет намек. Лиенна встала, приосанилась и сложила руки за спиной. Он продолжил: – Если тебе лучше, то нам нужно выйти в город. Там сейчас неспокойно. Люди ждут меня. И, конечно, ждут тебя. Ты можешь? – Да. Я не против, мне уже лучше, – Лиенна слегка кивнула, улыбнулась и расправила платье, точно собиралась сделать церемонный реверанс, но в последнюю минуту передумала. Из тишины замка Эмилиан и Лиенна вышли в неожиданно спокойный город. У главного входа им не встретилось ни возмущенной толпы, ни даже скопления стражи, которая одним своим видом могла переменить гневное настроение горожан. Эмилиан испытал нечто вроде разочарования. То ли людям наплевать, то ли теперь его настолько боятся, что даже не стали выражать недовольство многолетним обманом. Или горожане оказались умнее, чем он думал, и поняли, что ничего, по сути, не изменилось. Хотелось надеяться на последнее. Спустя три квартала им встретился начальник стражи. За тем шагали двое солдат в шахтерских дыхательных масках, нагруженные длинным ящиком для виолитовой руды. Нехитрую конструкцию из дерева изнутри обшивали листами металла, чтобы виолиты не истощались, пропитывая испарениями материал ящика. Поэтому при каждом шаге стражников внутри что-то звонко бренчало и перекатывалось. На расстоянии пары шагов от Эмилиана глава нехитрой процессии остановился и отвесил поклон. – Ваша светлость, все готово. В этом ящике собрано все, что осталось после Похода. Всякие осколки, обломки и еще странный лук, без тетивы. А когда я наклонялся за ним, мимо моей головы пролетела стрела и вошла в ящик! На ней было письмо. Написано, что для вас. Вот. Сложенный вчетверо лист желтоватой бумаги был залит сургучом с фиолетовой ниткой; над печатью в форме дубового листа выплясывали неровные буквы – имя адресата. Эмилиан сломал сургуч и развернул бумагу. «Наконец-то ничто не мешает мне целиться, и я могу выполнить данное вам обещание. Сообщаю: зелье работает, всех раненых фиолетовой леди мы подняли на ноги. Мы развели остаток в крепкой выпивке, чтобы не испортилось. Кстати, моя разведчица сообщает, что у вас сейчас гости от нашего короля, так что, если королевне понадобится тайная свита отменных стрелков, один раз предоставлю задаром, в качестве благодарности. Только дайте мне знать». Подписи не было. Но она и не требовалась. – Сокол, – пробормотал Эмилиан и, не сдержавшись, криво усмехнулся. – Сокол? Что там? – Лиенна насторожилась и прижалась к его плечу, чтобы заглянуть в письмо. Эмилиан отдал его ей – раз уж это ее знакомый, то она заслуживает знать, что тот написал, – и повернулся к начальнику стражи. – Хорошо. Спасибо за письмо. Как ситуация на улицах? – Вполне спокойно, как ни странно. Все недовольные сейчас у лечебницы. – Чего они хотят? Начальник стражи почесал латной перчаткой подбородок и ухмыльнулся, исказив и растянув глубокую царапину на щеке. Казалось, он готовится рассказать замечательную шутку. – Одни хотят другого правителя, который не будет потакать проводникам, потому что сам – один из них. Другие с ними спорят и защищают вас, говорят, что лучше вас никого не найти, и дело вовсе не в проводниках. Недавно ругались, кто виновен в Походе. Там даже мои ребята не нужны, они сами прекрасно уравновешивают друг друга. Но я все же поставил небольшой отряд защищать двери и окна лечебницы, чтобы люди не подходили близко. Раненым все-таки нужен покой, а не, знаете, все вот это. – Понятно. Но почему именно там? – Да, это странно, я тоже так подумал. Но, как я понял, те люди надеются, что раненые их рассудят. Они же все видели лично, и Поход, и вас в бою. Я собирался разогнать толпу, когда вернусь. Как раз шел к вам, чтобы спросить, как лучше поступить. Эмилиан кивнул. – Хорошая мысль. Вы двое, отнесите ящик в мой кабинет и возвращайтесь. Догоните нас. Лиенна? Лиенна подняла глаза от письма. Ее взгляд мечтательно блуждал, на губах играла смущенная улыбка. – Да-да, я здесь. Мы уже идем? Эмилиан забрал письмо, с трудом подавив мимолетное желание смять его, взял Лиенну за руку, и они направились к лечебнице. Начальник стражи пошел впереди, держа расслабленную руку на эфесе меча. Отдельные слова и обрывки фраз, касающиеся Похода, стало возможным различить еще за квартал до лечебницы. Довольно громко. Впереди – яростный спор. Любопытно, что там происходит? Эмилиан заставил себя считать шаги, чтобы не торопиться; вскоре он обогнул угол последнего препятствия – алхимического склада – и остановился в его тени, чтобы незаметно изучить ситуацию. Бархатно-белый фасад главной лечебницы Исы по всей длине загораживала шевелящаяся, словно ленивая гусеница, толпа – человек с полсотни. Они и создавали шум. Мощеная дорожка, ведущая к парадному входу, делила собравшихся надвое, примерно поровну, и члены противоположных групп ожесточенно спорили, перебрасываясь репликами через символическую границу. Но ступать на дорожку почему-то никто не решался. Войти же в лечебницу, равно как и заблокировать вход, не позволяли стражники, выстроившиеся в линию у стены, в узкой тени нависающей крыши. Однако даже их присутствие не вызывало у людей желания разойтись по домам. Завидев вновь прибывших, один из стражников, охраняющих вход, вытянулся по струнке и прищелкнул пятками. За ним повторили еще несколько. Но даже это не отвлекло спорщиков. – Что тут происходит? – громко и четко спросил Эмилиан, выходя из тени навстречу толпе. И только тогда стало тихо. Причем мгновенно. Многие в первом ряду даже сделали шаг назад, прижимая остальных к живому заграждению из стражи. Тут из группы, стоящей по левую руку от Эмилиана, выскочил мужчина средних лет. Усталое лицо, искаженное сеткой мимических морщин и вечным недовольством, твердый шаг, выдающий привычку к тяжелой работе, заломленные до локтя и мятые рукава темной рубахи, пропитанной потом у ворота. Вероятно, шахтер. – Очень хорошо, что вы пришли, – звенящим от напряжения голосом промолвил он и потер широкую переносицу. На бледной кисти промелькнула зеленоватая татуировка. – У жителей Исы есть к вам серьезные вопросы. – У меня к вам – тоже, – Эмилиан указал на распахнутые ставни, из которых на улицу, трепеща, то и дело пытались вырваться занавески. – Вы поступаете недостойно, шумите и отвлекаете целителей от пациентов. Немедленно отойдите от окон! В толпе поселилось смятение: кто-то действительно подался прочь от стен. Воцарилась неразбериха, но ее быстро погасила теснота: первые ряды стойко воспротивились напору сзади, явно боясь приближаться к Эмилиану. Мужчина оглянулся, ища поддержки, переступил с ноги на ногу и спросил: – Зачем вы нам лгали? Ради чего? Эмилиан скрестил руки на груди и медленно двинулся вбок, параллельно фасаду лечебницы. Внутри стало напряженно и некомфортно, словно грудная клетка уменьшилась и сдавила легкие. Первый признак раздражения, легко переходящего в гнев. – Я всегда защищал этот город и всех, кто в нем живет. Я всегда помогал вам. Подумайте об этом. Ни один из моих приказов никогда не вредил вам, жителям этого прекрасного города. Но церковь считает иначе. Церковь внушила вам, что в таких, как я, может жить только зло. Посмотрите шире! Я всегда защищал вас от зла, жестокости и нетерпимости, – он указал на руку собеседника, украшенную зеленой татуировкой, – и, если для этого мне приходилось скрывать свой дар, я делал это. Но пришел Поход, и передо мной встал выбор: защищать вас или свою тайну? Я выбрал то же, что и всегда. Я выбрал свой город и свой народ. Я сделал это ради жизни каждого из вас. Поэтому, Богини ради, не теряйте свое – и мое – время зря! Эмилиан смолк и вперился в толпу распаленным взглядом. В следующий миг от толпы отделилась женская фигура, помялась у края – и ушла прочь. За ней – еще двое. Затем – еще один. Остальные, однако, так и остались, где стояли. Неужели этого мало? Что еще сказать, чтобы они поняли, как глуп их бессмысленный протест? – Церковь, как и король, считает, что в таких, как мы, живет лишь зло, – вдруг заговорила Лиенна. – Но посмотрите друг на друга. Вы живы. И вы живы лишь потому, что мы спасли вас. Никто другой не смог бы. Даже король, даже сам великий понтифик. Никто. Только мы. Проводники, от которых церковь и король избавились при первой же возможности, если бы только смогли. Нам пришлось лгать, чтобы выжили все вы. У нас получилось. Вы счастливые люди – так зачем омрачать счастье? Как вовремя. Эмилиан взглянул на нее с теплотой, которой не ощущал раньше. Лиенна стояла прямая, точно солнечный луч, сложив руки за спиной и строго глядя в толпу. Подбородок приподнят, линия губ жесткая и тонкая, глаза широко раскрыты. Уверенность и сила – как и должно быть у нее. – Королевна права, – согласился Эмилиан и повторил ее жест, разведя плечи шире и сложив руки за спиной. – Мы остановили Поход лишь благодаря своему дару. Он послужил истинному добру. С этим невозможно поспорить. Так что, проявите уважение. От толпы опять отделилось несколько фигур, мужских и женских. Они поочередно приблизились, склонили головы, а затем тихо ушли, не оборачиваясь. За ними потянулись и другие – с точно таким же ритуалом. И, хотя люди кланялись им обоим, ощущалось, будто именно Лиенна – хозяйка странного бала, развернувшегося прямо посреди улицы, и все почести предназначены ей одной. Вскоре поток людей иссяк. Все разошлись. Тогда и горожанин-шахтер, говоривший с Эмилианом, нервно покрутил головой по сторонам, вздохнул, поняв, что остался в одиночестве, и последовал за остальными. – Хорошо сказано, – похвалил Эмилиан, когда шахтер скрылся из виду. – А главное, вовремя. – Я вас сразу не признал, – внезапно откликнулся начальник стражи и почесал пятерней затылок. – Мало ли в городе альбиносов… а теперь вспомнил. Это были вы. Приношу извинения, ваше высочество. И спасибо. – Мне приятно знать, что я помогла своему народу, – откликнулась Лиенна и слегка зарделась. – Расскажите другим, что это была я. Для меня это будет ценнее всего. – Хм! А вот это правильно. Мы должны рассказать всю правду о случившемся, пока король не предложил свою версию событий. Так. – Эмилиан перевел взгляд на начальника стражи и приподнял подбородок. – Соберите в магистрате всех моих соглядатаев, кто сейчас в городе. Пускай свяжутся со своими информаторами. Затем – кого-нибудь ко мне. Я напишу письмо, содержание которого нужно будет распространить по стране. Все ясно? Начальник стражи поклонился и отбыл исполнять приказ. Эмилиан мельком взглянул на окна лечебницы: практически в каждом за трепещущими занавесками маячили заинтересованные лица, бледные, синеватые, изредка румяные, – и вошел через парадную дверь в приемный зал. Лиенна – следом. Фенелла поприветствовала посетителей поклоном и вернулась к эликсирам в высоком стенном шкафу; от зала ее рабочее место отделяла П-образная деревянная столешница, испещренная следами от пролитых лекарств. В остальном приемный зал лечебницы пустовал. На длинных лавках, расставленных у стен, никого. В стыках половой плитки – розовые, едва заметные следы крови. Судя по всему, самое трудное позади, но закончилось оно недавно, раз Фенелла еще здесь, в приемном зале. Значит, Мелинда наверняка среди целителей или в одной из палат. Эмилиан двинулся по длинному коридору, по пути заглядывая в приоткрытые по-летнему двери. – Кого мы ищем? – спросила Лиенна, поравнявшись с ним. – Мелинду. Нужно пригласить ее на совет. На этот раз я собираю всех. Лиенна радостно закивала и с удвоенным вниманием стала вглядываться в проемы палат. Как и ожидалось, Мелинда хлопотала у постели одного из раненых. Похоже, тому уже полегчало: он улыбался и все норовил дотронуться до руки церковницы. – Вы, леди, не местная? Так я тоже, – услышал Эмилиан. – Благодарю Богиню за то, что она послала вас сюда, как и меня. Не знаю, что со мной стало бы, пойди все иначе. – Но не я вас спасла, – звонче, чем обычно, возразила Мелинда. Эмилиан не видел ее лица, только краешек щеки, уха и шею, частично прикрытую темными волосами, но, судя по тону, она покраснела. – Я только помогаю поднять вас на ноги. Королевна, вот кто сделал все самое сложное. Благодарите ее. Лиенна кашлянула. Мелинда обернулась, вскочила и улыбнулась. – А вот и вы! – на миг она воздела глаза к потолку, будто возносила в мыслях благодарность Богине. – Вот, пожалуйста. Благодарите ее высочество Лиенну, а не меня. Пациент без интереса глянул на Эмилиана, как бы через силу кивнул Лиенне, мигом снова став тяжелораненым, и опять вперил взгляд в Мелинду. – А зачем выбирать, когда можно благодарить обеих? Рыцарский кодекс… – Не нужно. Вы меня смущаете, – к концу фразы голос Мелинды сел, и она закашлялась и шагнула в сторону выхода, прикрывая рот и щеку рукой. Раненый рыцарь – видимо, из тех, королевских, что прибыли с виконтом арестовать Эмилиана, – резко приподнялся на постели, ахнул и прижал руку к перевязанному боку. – Простите, я не хотел смущать вас! Вы уже уходите? Вы же придете снова? – Конечно, приду. Вы еще не здоровы, как и все, кто здесь лежит. Моя помощь нужна каждому. Поправляйтесь. И не забудьте принять то зелье после ужина. Мелинда отвернулась от рыцаря и вышла в коридор. Лиенна – за ней; шедший последним, Эмилиан плотно закрыл за собой дверь. – Спасибо. Наконец-то стало спокойно, – выдохнула церковница, нервно глянув себе за плечо. – Разошлись. Тишина. Замечательно, – неловко добавила она. – Похоже, ты ему понравилась, – усмехнулась Лиенна. Мелинда сделала страшные глаза и всплеснула руками. – Да Богиня с вами! Они все так со мной говорят! Лиенна хихикнула и демонстративно покивала с хитрым видом. На это Мелинда раскраснелась и надула губы, возмущенно выпучив глаза. – Мелинда, у тебя еще много работы? – вмешался Эмилиан. – Когда Майя придет в себя, нам нужно будет обсудить всем вместе, что делать дальше. – Он взглянул на запертую дверь и чуть тише добавил: – Насчет короля – и не только. Гримаса раздражения стерлась. Мелинда смиренно поморгала и дотронулась до носа, глядя вверх и вбок. – Хм… Я освобожусь после заката, когда все пациенты уснут. Только зачем я вам? Речь ведь пойдет о политике? Я ничего в этом не понимаю. – Неважно. Ты принадлежишь нашему кругу и имеешь право участвовать во всех обсуждениях, которые касаются судьбы проводников. Тамхаса больше нет, но это не значит, что мы не можем снова собраться вместе. Более того, мы должны. Возможно – не могу быть уверен, – это случится в последний раз. «А еще, в прошлый раз, обсуждая, как изгнать Поход, мы не позвали Лиенну – и из-за этого чуть не провалились. К счастью, нам повезло. Так что, теперь я приглашаю всех причастных, чтобы любая мелочь могла пойти на пользу общему делу», – мысленно прибавил Эмилиан, но по понятным причинам озвучивать не стал. Мелинда кивнула, пытаясь спрятать улыбку. – Хорошо. Спасибо. Я обязательно приду! А теперь… – Мелинда замялась, очевидно не зная, как выразиться, чтобы не нарушить субординацию, но при этом закончить беседу и вернуться к работе. – Да, у меня тоже полно дел, – согласился Эмилиан. – Можешь идти. Мелинда отвесила короткий поклон и скрылась за поворотом коридора. Вдали хлопнула дверь. Эмилиан переглянулся с Лиенной, и они отправились обратно в замок, на сей раз – беспрепятственно и тихо. Город возвратился к прежней жизни. Возможно, даже слишком быстро. К лучшему ли это? Едва ли. Забывать о случившемся еще рано. Свежие, пропитанные эмоциями воспоминания о Походе помогут людям проще воспринять грядущие перемены. За мыслями об этом Эмилиан не заметил, как довел свою спутницу до замка. Неудивительно: в своем городе он мог сориентироваться и спросонья, и даже с закрытыми глазами. В кабинет они зашли вместе, он и Лиенна. Королевна отстала, как только переступила порог, а затем звук ее легких шагов сместился в сторону кресла. Оно скрипнуло. Лиенна с шорохом расправила ткань платья на коленях – и затихла. Эмилиан глянул туда и поймал на себе ответный взгляд. Она поставила локоть на кресло и подперла щеку рукой, прижав указательный палец к скуле. Бледно-розовые губы расплылись в улыбке. Эмилиан мимолетно усмехнулся в ответ, моргнул, чуть задержав веки внизу, чтобы вернуть себя мыслями к грядущей работе, и взял из верхнего ящика стола несколько чистых листов. Сел за стол, придвинул поудобнее стул, чернильницу, закатал рукава. До слуха донеслось тихое дыхание. Эмилиан скосил глаза вбок, непроизвольно напрягся. Дыхание стало неслышным. Он снова прикрыл глаза на миг – и взял перо. В первую очередь Эмилиан занялся письмом-известием о победе над Походом. Он набросал опорные слова, по привычке наметил пару официальных оборотов, побуждающих фраз, с сомнением взглянул на результат; потер пальцем висок, тихо хмыкнул и взял новый лист – чистовик. Итак, о чем следует объявить людям? Во-первых, надо четко дать понять, кто всех спас – проводники. В частности, королевна Лиенна. Во-вторых, напомнить, кто за все время Похода не только не сделал ничего полезного, но еще и ставил палки в колеса. Это король. Кроме того, не лишним будет заронить сомнение: не сменить ли такого правителя на лучшего, уже доказавшего на деле преданность своему народу? Нет, не заронить; утвердить. Сообщить, что это – единственное верное решение. Может быть, еще добавить место встречи – столицу? Нет. Слишком много в одном сообщении. Это опасно. Король ведь тоже его получит, так или иначе, и будет знать, к чему готовиться. А в этом он разбирается лучше, чем в борьбе с Походом. Значит, достаточно хороших новостей, с уточнением, как тяжело было их добиться по вине короля. Для народа – хватит. А детали для союзников Эмилиан изложит в личных письмах… Снова зазвучали тихие шаги, на этот раз – все ближе к столу. Остановились. Ветерок всколыхнул тонкие кудри, зависшие надо лбом. Эмилиан поднял голову. – Если моя помощь не нужна, то я, пожалуй, пойду. Загляну к Майе, ладно? – попросила Лиенна. Отличная идея. Не то, чтобы Лиенна чем-то мешала – она вообще сидела тихо и молча, – но при ней Эмилиан больше не мог полностью сосредоточиться на деле. Неоформленные, но навязчивые мысли постоянно побуждали взглянуть на нее хотя бы искоса еще, еще разок – непонятно зачем. Эта тяга вынуждала прикладывать все больше усилий для удержания концентрации. А силы стоит поберечь: ведь работы еще много. – Хорошо, – легко согласился Эмилиан. Ничего страшного там, у Майи, уже нет: все спряталось под повязками. – Она скоро придет в себя. Если решишь остаться с ней до этого момента, то отпусти Юстину. Скажи, я позволил. Только не оставляй ее одну. Лиенна слегка присела в поклоне и вышла. Эмилиан остался в тишине и одиночестве. Сразу стало более спокойно и… расслабленно. И дело действительно пошло намного легче: спустя считанные минуты отличное готовое известие легло на край стола. Следом Эмилиан быстро, пока не потерял мысль, набросал несколько посланий союзникам из аристократии и разложил в ряд, чтобы дать чернилам просохнуть. Затем он поставил перо на место, размял пальцы, скрестил руки на груди и отрешенно уставился в потолок. Ох. Лиенна будто и не уходила. Стоило чуть-чуть расслабиться, позволить мыслям течь в произвольном направлении – и она снова заставила думать о себе. Но на этот раз – в более тревожном ключе. Что он делает? Планирует свергнуть нынешнего короля? Установить новую власть, лояльную к проводникам? Отлично. Амбициозно. И это как раз то, чего хотел Тамхас. Но есть один нюанс: Лиенна не готова. Она сильна духом, но ничего не знает о настоящей власти. Ничего не умеет. А Тамхаса, чтобы помогать ей в качестве советника, больше нет. Больше некому защищать и направлять ее… разве что, кроме… Эмилиан усмехнулся и сощурился на закрытую дверь. В одиночку Лиенна никак не справится с таким бременем. И помочь ей некому – кроме него. Никто больше не сочетает в себе опыт власти и искреннее желание помогать проводникам Веркинджеса. Ни один из нынешних придворных, ни даже родители Лиенны. Только он, Эмилиан Иса. Значит, придется согласиться стать ее королем. И Лиенна будет рада, и он: ни одна девушка до сих пор не влекла его иначе, чем физически, и то недолго. А вот Лиенна добилась своего. Она сумела заставить думать о себе, даже когда ее нет поблизости. Радоваться, что с ней все хорошо. Интересоваться ее жизнью. И это – уже немало. Но что-то внутри неожиданно воспротивилось такому решению. Эмилиан поморщился и сжал переносицу. Что не так? Ну, конечно. Вот она, главная причина тревоги. На кого он оставит Ису? На Майю, что ли? Конечно, она любит этот город и желает ему добра, но за ней самой нужен глаз да глаз! Впрочем, при нормальной высшей власти ей не придется надрываться, чтобы все в Исе оставалось в порядке. Так что, не проблема. За взбалмошной сестренкой можно проследить издалека. Но это не все. Его определенно беспокоит что-то еще. Что же? Скромность? Хм. Отчасти – да, насколько она у него есть. Но это, скорее, нежелание принимать на себя столь высокую ответственность. Ему вполне хватило бы в награду немного расширить имеющиеся владения. В Исе все знакомо, это родная земля, и править ею не так уж сложно: отец научил его с малых лет всему, что надо уметь и знать. А целая страна? Учиться придется чуть ли не заново. Конечно, у него есть опыт, но… Жаль, Тамхас всегда неохотно делился деталями из своей жизни советника. Если бы они только знали, что это пригодится в будущем! Но Лиенне, в любом случае, никак без помощи… Ладно. Пожалуй, тут можно что-нибудь придумать. Решено. А теперь – снова к делу. Итак, послание народу готово, письма – тоже; союзники придут, когда наступит время, и окажут поддержку. Как минимум, своим присутствием. А чтобы большего не потребовалось, от короля должны отказаться даже самые верные приближенные. Есть кое-какие аргументы, которые убедят их не соваться. Но обо всем по порядку. Эмилиан положил перед собой еще несколько чистых листов и увенчал первый именем королевны. Лиенна. С ней ясно. В нужный момент она выступит с речью о Походе, как сегодня; на высоте вдохновения королевна говорит весьма убедительно, особенно с таким подвигом за плечами. Ее обязательно выслушают. Эмилиан подвел черту под короткой записью, отложил листок и взял другой. Катэль. Ключевая фигура. Он, как свидетель, покажет на чудовищное преступление короля против собственных родителей. В ход пойдет все. Показания Катэля. Пропавший из музея кинжал вассала. Записка, где Сёрен требует вернуть его в обмен на остаток денег за заказное убийство. Труп, на котором Майя обнаружила шкатулку от кинжала и записку. Наконец, письма от короля Сёрену и исполнителям преступления, добытые в зазеркалье. Хм… К слову, часть бумаг из зазеркалья написана на диалекте пустынного языка. Возможно, это островной. Интересно… это может быть связано с прошлым Катэля, еще до Тамхаса. Но сейчас не время думать об этом. Эмилиан решительно зачеркнул последнюю запись, подул на лист и убрал в сторону. Тут Юстина прервала его раздумья, заглянув и позвав в столовую. Эмилиан, против обыкновения, отказался спускаться и приказал принести еду в кабинет. Во-первых, отвлечение собьет с потока удачных мыслей, во-вторых, вид значительно поредевшей компании друзей понизит его воодушевление. Юстина понимающе кивнула, точно поняла, о чем он подумал, и скрылась за дверью. Эмилиан хмыкнул и рассеянно взял из стопки писем-из-зазеркалья самое верхнее. Так, о чем это он? А, да, Сёрен. Двуличный церковник. Опасно упускать этого человека: даже по старым перепискам он выглядит серьезным противником. Но против него нет ничего существенного. Это плохо. Верно поняв ситуацию, Бринэинн вообще не будет упоминать о сообщнике, и улизнувший Сёрен впоследствии сможет помочь своему королю, тем самым доставив немало хлопот. От него тоже надо избавиться. Но это будет даже сложнее, чем иметь дело с королем. Тот хотя бы на виду и действует, по большей части, открыто: положение обязывает. А Сёрен, кто это вообще? Церковник, да… Значит, Мелинда должна что-нибудь знать. Возможно, Сестры Амаранта тоже, за счет шпионской сети. Значит, нужно связаться с Луной. И с Имонном заодно. Да. Раз собрать всех – значит, всех. Пускай выслушают его готовый план и постараются найти в нем слабые места. Ведь, как известно, чем лучше выглядит идея, тем их больше. И вот одно из них: виконт Нирр, чтоб его вассалы забрали. Его ведь прислали, чтоб арестовать Эмилиана. И, раз виконт до сих пор не вернулся, то Бринэинн вполне может заявиться в Ису лично, как только узнает, что осада снята. Это может помешать осуществлению всех намеченных пунктов плана. Сколько времени до того, как король, возможно, прибудет сюда? Определенно, это случится не раньше, чем до столицы дойдут новости об изгнании Похода, плюс день-два. Небольшой запас еще есть. Эмилиан кивнул себе, отложил перо и записи, достал сургуч, зажег свечу и принялся сворачивать и запечатывать письма. Он как раз закончил и аккуратно сложил все послания в ряд, когда Юстина принесла еду и сообщила, что Майя еще не пришла в себя, а внизу ожидает начальник стражи. Эмилиан вручил ей бумагу с известием о Походе и приказал отдать гостю. Тот знает, что делать, и без лишних объяснений. После трапезы Эмилиан взял все подготовленные письма и отправился в голубятню, чтобы разослать их. Прикрепил письма, выпустил птиц, задумчиво поглядел им вслед: стремительные тени мазнули по желтой от солнца башне и скрылись из виду. Все, от него больше не зависит судьба этих писем. Остается только верить и ждать. И Эмилиан отправился в город, чтобы отвлечься. Ноги сами привели его к статуе матери: у подножия, как обычно, лежали сорванные цветы, а кто-то даже оставил горшочек с живой розой. Эмилиан неодобрительно сощурился на палящее солнце и отнес цветок в оранжерею. Под его наблюдением розу пересадили в емкость побольше и щедро полили; Эмилиан сказал, где ее оставить, и не прощаясь вышел. Куда теперь? Неважно. Только бы упорядочить мысли. Эйфория от победы над Походом окончательно схлынула, как и заряд бодрости от зелья, и реальность вновь ощерилась скальными камнями препятствий. Большинство ему лишь мерещится, но приказ короля об аресте – это совсем не иллюзия. Он существует. И если что-то пойдет не так, если у них не получится, если его и в самом деле арестуют, то Эмилиан нескоро увидит свой город снова. Да, мысль неприятная. Но всегда надо быть готовым к худшему. К тому же, когда намеренно занижаешь ожидания, любая победа ощущается гораздо сильнее. С этой мыслью он и продолжил свою внешне бесцельную прогулку по Исе. К часу заката Эмилиан ощутил себя совершенно спокойным и вернулся в замок. Там, в прихожей, его встретила Лиенна. Она в ожидании переминалась с ноги на ногу у витражного окна – но развернулась и кинулась навстречу, как только хлопнула тяжелая дверь. – Майя очнулась! Она пошла к Катэлю, как только узнала, что произошло. Эмилиан кивнул. Лиенна сделала еще шаг навстречу, вскинула голову и вгляделась в его лицо, приподнимаясь на носочках. Разноцветные пятнышки заплясали на ее волосах; щеки коснулся пурпурный луч света, губ – густо-фиолетовый. – Все в порядке? – спросила она. – А разве со мной что-то не так? – возразил он, глядя ей в глаза. Лиенна стояла совсем близко, ее облик был осенен смесью радости и сочувствия. Его влекло немедленно прикоснуться, чтобы разделить с ней это и понять: каково быть таким же живым и открытым, как она? – Нет… просто… нет, ничего, – как нарочно, Лиенна покачала головой и шагнула назад, отгораживаясь поднятыми ладонями, как только он решился поддаться порыву, привлечь ее к себе и поцеловать. – Ничего такого. Забудем об этом. – Все в порядке. Я знал, что с Майей все будет хорошо. Я рад, просто этого не видно, – ответил Эмилиан и скрестил руки на груди. – Дело в том, что сейчас я думаю о другом. Поход ушел. Людям больше ничто не угрожает. Большинство моих друзей и близких в порядке. Но мои личные неприятности никуда не делись. Виконт, помнишь? – Да, конечно, помню. А еще, знаешь что? Мой дядя, он ведь может снова приехать сюда. Теперь ведь все знают, что я здесь. Только он не будет рад, что я всех спасла. Я же сделала это неправильно, – последнее слово Лиенна ярко выделила голосом, хотя этого и не требовалось. Сарказм и злость ясно читались по исказившемуся лицу. – Я тоже думал об этом. Но мы его опередим. Я уже связался с нашими союзниками, так что, когда мы прибудем на аудиенцию к королю, нас поддержат числом. Осталось только обсудить детали плана. Для этого мне и нужна Мелинда и все, кого объединял Тамхас. Я также пригласил Луну и Имонна. Надеюсь, что они скоро прибудут сюда. – Я ведь тоже приглашена на обсуждение? – деловито спросила Лиенна. Эмилиан лишь усмехнулся в ответ. – Я поняла, глупый вопрос. Все ведь связано со мной, я должна там быть… А что потом? То есть, потом… когда все получится? Ты будешь… и дальше участвовать в обсуждениях, которые связаны со мной? – зардевшись, полюбопытствовала Лиенна на полтона тише, немного медленнее, но все так же твердо. – Я буду рядом столько, сколько тебе понадобится. – Я не думаю, что когда-нибудь смогу справиться без тебя. Эмилиан опять не смог сдержать улыбку и слегка покачал головой. – Королева должна знать себе цену. Лиенна приблизилась и положила руки на его скрещенные предплечья. Солнце уже практически полностью ушло за горизонт, и витражное стекло поглотило остатки закатного света. Зрачки Лиенны расширились и мерцали в погустевшем сумраке, как две малиновые монеты. – Так ты думаешь, я правда стану королевой? И ты… будешь там, со мной? – спросила она, пытливо заглядывая в его глаза. – Я далеко не Тамхас, но у меня есть друзья. И у тебя тоже. Все вместе мы справимся. – Ты не ответил на последний вопрос, – заметила Лиенна. Меж бровей пролегла короткая складка, губы сжались и стали чуть тоньше. – Я буду рядом. Я же пообещал. – Я не совсем это хотела услышать. Ладно, давай говорить прямо. Лиенна выдохнула, одернула платье и положила кисть на локоть другой руки. Ногти блеснули луной в полутьме. – Еще никогда в своей жизни я не была так близка к своему предназначению. Недавно я думала, что быть и проводником, и королевной одновременно невозможно. Но потом мы встретились, и все так изменилось… Я узнала много нового о себе, о мире проводников, о том, каков он на самом деле. В конце концов, я сделала то, о чем раньше слышала только в легендах. Я остановила Поход, – Лиенна взглянула на свои руки, сжала и разжала кулаки, а затем продолжила: – Я сделала то, ради чего родилась проводником. Вот о чем я думаю. А еще я думаю, что без тебя это было бы невозможно. Слишком долго перечислять все, что помешало бы мне сделать это… И поэтому я хочу предложить тебе разделить мою будущую власть между нами двумя. Но не только потому, что ты мне нравишься. Выбирать по такому принципу было бы безответственно. Но ты заслуживаешь эту власть, и ты точно знаешь, что с ней делать. Я видела это своими глазами. И, знаешь, ты мог бы научить меня… всему. Вот чего я хочу, что предлагаю. И больше всего мне хочется услышать твой ответ прямо сейчас. Эмилиан медленно потянул носом воздух. Лиенна, ну надо же! Казалось, он уже привык к ее силе и непосредственности в нужные моменты, но Лиенна в очередной раз сумела его удивить. И просто глупо отказываться от того, чтобы взглянуть, что еще она сможет сделать в будущем, с реальной силой в руках. – Мне очень лестны твои слова. Но у меня есть один вопрос: знаешь ли ты историю своего рода? – вкрадчиво уточнил он. – Конечно. Конечно, знаю! – Тогда ты точно помнишь, что Тамхас, советник всех твоих предков, держался в стороне от власти. В тени, если хочешь. И теперь, когда мне удивительным образом выпал шанс занять его место… как известно, в знатных семьях не принято изменять традициям, – он смолк, преувеличенно серьезно поджал губы и воздел указательный палец. – Ох… – Лиенна шумно выдохнула и провела руками по лицу. Ее щеки потемнели от негодования. – Ты надо мной смеешься, я поняла! – Только немного, – он убрал с лица напускную суровость и даже слегка улыбнулся. – Просто, чтобы ты не считала, что я невыносимо скучен. Я умею смеяться. Лиенна смутилась и прижала ладони к щекам. Сощурилась. Малиновое пламя в зрачках немного потускнело. – Забавно. Значит, ты… – Согласен, – пресек он дальнейшие выяснения отношений. – Не могу спорить с твоими аргументами. Хотя мне и не хочется оставлять свой город на сестру, но там я смогу присмотреть за ней не хуже, чем здесь. И я не считаю себя равным Тамхасу. Так что, ко мне эта традиция не относится. Лиенна счастливо, облегченно рассмеялась и уткнулась лицом ему в плечо. Тонкие руки сомкнулись на его талии. Эмилиан обнял ее за спину, погладил по волосам. – И я думаю, что ты мне нравишься, – добавил он. – Поэтому я буду иногда шутить, когда ты рядом. А теперь давай вернемся в мой кабинет. Здесь не лучшее место для ожидания. Но ждать им больше не пришлось. В кабинете Эмилиана обнаружились Майя и Катэль. Они сидели рядом на диване, со всех боков освещенные золотистыми лучами стенных виолитовых светильников. – А, вот и вы! – подскочила Майя, едва Эмилиан и Лиенна вошли. – Так и знала, что надо подождать здесь! Она говорила немного хрипло, как простуженная, и то и дело потирала горло. Но живости ей было не занимать, как и прежде. На шее, впрочем, все еще виднелась длинная темно-розовая полоса, напоминающая о произошедшем. Катэль поднялся на ноги вслед за Майей. Он, в отличие от подруги, двигался слегка замедленно, точно спросонья, в спине и плечах поселилась болезненная скованность. Он приблизился к Эмилиану и молча подал ему какой-то предмет на цепочке. Эмилиан неуверенно подставил руку – и вспомнил, что это. Часы! Те самые, из Торана, которые он одолжил Тамхасу перед боем. Эмилиан поднял взгляд на лицо Катэля. Зеленоватые глаза казались темнее, чем обычно, и почти не блестели. Под ними наметились тени усталости. – Мне уже лучше, – промолвил Катэль, когда молчание затянулось. – Хорошо. Я понимаю, тебе сейчас тяжело, но ждать мы не можем. Король не даст нам такой возможности. Но ты сможешь ему отомстить, если тебя это интересует. Катэль приглушенно хмыкнул и, нашарив взглядом Лиенну, уставился на нее. На сухих губах появилась болезненная, злая улыбка. В душе Эмилиана родилось неприятное желание встать между ними двумя. Неужели Катэль винит в случившемся Лиенну? Но ведь кто угодно понимает, что Тамхас сделал выбор сам. – Не только за себя, но и за него, – добавил Эмилиан. – Если бы король послушал его раньше… – Да, да, – поморщился Катэль и отвел взгляд от Лиенны. – Не надо. Я знаю. Давай лучше к делу. Что от меня требуется? Эмилиан сел за стол и сложил руки перед собой в замок. Майя и Катэль вернулись на диван. Лиенна опустилась в кресло в углу, определенно ставшее ее излюбленным местом. – Как вы помните, король вынес приказ о моем аресте, но из-за осады Исы его исполнение затянулось. Так или иначе, он ждет в столице лишь меня и своего посланника. Едва ли он всерьез ожидает увидеть кого-то еще, но догадается, как только узнает, каким образом завершился Поход. Поэтому в ближайшие дни мы все вместе отправимся в столицу. Там ты расскажешь, как все было в день, когда погибли родители Бринэинна. Я дам тебе все документы, которые относятся к тому времени, изучишь их, чтобы твой рассказ был наиболее полным. Кроме того, обязательно упомяни о взаимоотношениях с Бринэинном, о том, почему он так невзлюбил проводников. Затем придется рассказать, что случилось после, упомянуть все странности и связать их воедино, чтобы доказать вину короля и его советника в убийстве Тайернана и Риннон ради власти. Так мы подвергнем право на власть Бринэинна сомнению. Затем вступит Лиенна. Катэль покивал и рефлекторно огляделся, точно искал бумагу и перо. Эмилиан вдохнул, чтобы пообещать ему выдать все, что нужно, и в придачу собственный список аспектов к освещению, но не успел. – Хм! Давай лучше я расскажу, что было после, Катэль, – подала голос Майя и откашлялась. – Я помогу тебе. Это же я нашла то тело и записку. Я теперь тоже свидетель. Кстати, как его звали, Кай? О, и еще, что за советник? Я чего-то не знаю? Или не помню? Тут в дверь постучались, и в кабинет заглянула Мелинда. – Сёрен, церковник, тот самый. Опасный человек, – уронил Эмилиан и кивнул гостье. – Ты как раз вовремя и ничего не пропустила. Входи. Что ты знаешь о Сёрене? – Ничего особенного, – отозвалась Мелинда, закрывая за собой дверь. – Хотя, перед тем, как меня отправили в Кельвех-Анно, он очень интересовался документами по проводникам, которые я вела. Думаю, именно он заподозрил неладное и указал королю на вас. И это он отправил меня в монастырь… Вы правы, он опасен. Это чувствуется в повадках, даже во взгляде. Он знает намного больше, чем говорит. – Может, когда-нибудь ты замечала за ним что-то особенно странное? – Нет… Не помню. Мы, вообще, нечасто виделись. Когда я попадалась идущей ему навстречу, он переходил на противоположную сторону коридора. Меня, в общем, никто там не любил. Обо мне заботился лишь Ларус. – Мелинда вздохнула, положила руку на грудь, накрыв лунницу, и приблизилась к Катэлю. – Катэль, я приношу свои соболезнования. Да уснет Тамхас в объятиях Богини. Катэль на миг зажмурился и скривил губы. – Думаю, он угодил в другие объятия, – ответил он и скрестил руки на груди. – Но я поверить не могу: он решил, что это того стоило. Нет. Не стоило, что бы это ни было. Майя придвинулась к нему вплотную, обняла со спины и положила голову ему на плечо. – Это был его выбор. А мы с тобой считаем по-другому. Помнишь? – Лиенна, что это было? – бросил Катэль, не обращая внимания на Майю. – Ради чего мой отец навечно отдал себя Виеллерели? – Поход можно лишить силы так же, как и обычный виолит. Забрать из него энергию. Но это очень опасно для того, кто забирает, – ответила Лиенна. – Возможно, Тамхас точно знал еще и то, как этого избежать. – Иметь под рукой пустые виолиты, куда можно сбросить излишки энергии, – добавил Эмилиан. – Нам нужно записать это для будущих поколений. Никто больше не должен просить помощи против Похода у Виеллерели, когда все на самом деле так просто. Катэль шумно выдохнул и с силой провел руками по лицу. – Раз все так просто, почему же Лиенна не сделала это одна? Зачем ей… зачем тебе понадобился мой отец? Отвлечь внимание Похода? Но ты же знала. Знала, что ему туда нельзя! – Я пыталась убедить его остаться в безопасности. Но он не стал меня слушать. Это правда, – возразила Лиенна, подавшись в кресле вперед. Катэль тоже. Майя придержала его за плечи, чтобы он не потерял равновесие. – Значит, ты старалась недостаточно! – выпалил он и тяжело задышал. На пару мгновений в кабинете стало абсолютно тихо. – Прости. Наверное, я действительно могла справиться лучше. Давай попробуем исправить это в будущем, – вздохнула Лиенна. Эмилиан с трудом сдержал улыбку, поняв, к чему клонит королевна, буквально за миг до того, как она продолжила: – Давай сделаем все, на что мы способны, и справимся с королем. Это ведь и ради Тамхаса тоже. Дядя оскорбил его, когда лишил звания советника. И это я не говорю о том, как дядя обидел всех проводников. – Да, я знаю, – немного спокойнее ответил Катэль. – Извини и ты. Я не собирался грубить. Просто… мне сейчас тяжело. – Он вздохнул и потер переносицу, затем взглянул на Эмилиана: – Когда отправляемся? Сейчас я очень зол, но скоро это пройдет, и я останусь совсем без сил. Я не тороплю. Просто, чтобы ты знал. Это важно. Эмилиан кивнул. – Я как раз собирался обсудить этот вопрос с вами. Нам нужно выдержать баланс между всеобщей оглаской и неведением короля. Нельзя давать ему время на подготовку. Но как можно больше людей должны узнать, что именно Лиенна изгнала Поход, а король за это время не сделал ничего. Тогда у нас будет больше поддержки. Нам нужно определиться с точной датой и к ней закончить наши приготовления. Я планировал подождать пару дней, но теперь уже не уверен, что это правильно. Поэтому я хочу услышать вас. – Я думаю, лучше подождать, – сказала Мелинда, потирая плечи, точно от внезапного холода. – Людям нужно время, чтобы осознать, что произошло. Когда Огонь Милосердия погас и не возродился, прихожане долго в это не верили. Да и мы сами не хотели. Такие вещи сложно принять в одночасье. – Нет, тогда все было иначе, – возразила Лиенна. – Огонь до сих пор не горит, а Поход уже закончился, значит, о нем можно забыть. Люди быстро начнут сомневаться и думать, что все это было лишь сном. А на убеждение у нас нет времени. Завтра-послезавтра нужно выступать. У дяди не должно быть ни шанса догадаться, что мы задумали, и остановить нас. С меня хватит. – Мне уже кажется, что это был сон, – нарочито хрипло каркнула Майя и потерла горло. – Но след от раны теплее остальной кожи. Так что, я пока не забуду. А вот за тех, кто не получил от Похода ни царапины, не ручаюсь: они точно уже начали делать вид, что ничего не было. Скоро так обо всем и забудут, и будут терпеть дальше, как листья на ветру. Лиенна, ты права. Так что, предлагаю выступать завтра же, прямо с утра! Повисла тишина. Эмилиан кивнул, благодаря за мнение, и обратился к Катэлю. – А ты? – Я уже сказал: не в моей ситуации выжидать. Я хочу действовать, пока могу. И, что касается меня, я никогда не забуду, что Поход приходил и забрал то, что искал, – мрачно ответил Катэль. Эмилиан ахнул и прищелкнул пальцами, часто моргая. – Нет, не забрал. Спасибо, что напомнил. – Не понял? Эмилиан поднял указательный палец в просьбе подождать и тихо хмыкнул, собираясь с мыслями. – Они искали не только Тамхаса, но и оружие того, черного вассала, – не спеша начал он. – Тамхас пришел в Ису, чтобы забрать второй кинжал и обезопасить нас от Похода. Мне его принесли… знакомые Лиенны. Нашли спрятанным в лесу, когда следили за Походом. А в бумагах, которые ты принес из зазеркалья, есть лист, вырванный из журнала учета экспозиции. Сёрен брал виолитовый кинжал в шкатулке из дворцового музея. Якобы на изучение. Разумеется, так его и не вернул. Теперь они оба хранятся у меня. – И как это нам поможет? Сёрен скажет, что я украл у него кинжал. Как доказательство его вины – не годится. – Допустим, он так и скажет. Но вспомни Кая. Он принес с собой на встречу с Сёреном пустую шкатулку. Ту самую, от музейного клинка. Зачем Сёрену отдавать шкатулку неведомо кому? Почему он не забрал ее? Потому что в ней не оказалось кинжала, но до того он был там, и Сёрен знал об этом. Эмилиан подошел к комоду, достал шкатулку и открыл ее, чтобы убедиться, что кинжал внутри. – Мы возьмем его с собой. Тут снова раздался стук в дверь – на этот раз агрессивный, вызывающий. – Приглашали? – донеслось снаружи. – Да, можно, – повысив голос, ответил Эмилиан и уставился на открывающуюся дверь. Вместе с Луной в кабинет вплыл густой запах благовоний, заставив вспомнить о беседе в кабинете настоятельницы Кельвех-Анно. Незаслуженно забытые церковью Веркинджеса, но не Амарантом, запахи, как ни крути, имели особую власть. Все то, чем пропахла Луна, ошеломляло, обезоруживало, а затем без перехода – умиротворяло. Настойчиво и бескомпромиссно, точно удар по затылку. И, если б у Эмилиана не разболелась голова от пары вдохов, то он начал бы засыпать. – Привет, – пророкотала Луна, поправила волосы и слабо, утомленно улыбнулась. – Вырвалась после первого же ритуала очищения. Не могла же я пропустить исторические события? Чем могу помочь? Имонн, вошедший следом за ней, отчаянно широко зевнул, зажимая рот кулаком, и спросил: – Я же тоже зачем-то нужен, да? Майя звонко чихнула, встала и подошла к окну. Распахнула ставни. В кабинет, шевеля бумаги и шторы, влетел приятный летний ветер. – Да. Я рад, что вы смогли прийти сегодня же, – сказал Эмилиан, глубоко вдыхая чистый, бодрящий воздух, чтобы справиться с накатившей сонливостью. – Располагайтесь. Я буду краток, но новости серьезные. Имонн покивал и приземлился на краешек дивана, рядом с Катэлем. Луна же села напротив Эмилиана, на стул для просителей, и сквозь удушающе-потрясающий запах ее благовоний пробился душок алкоголя. Эмилиан затаил дыхание и пригляделся к союзнице внимательней. Нагловато-вызывающее выражение лица оказалось хорошо сработанной, но всего лишь маской. Настороженный, бегающий взгляд и жесткая складка меж бровей указывали на бурю, бушующую в душе Сестры Амаранта. Пожалуй, в некотором смысле ей досталось не меньше, чем Майе. Не каждый день твой разум и тело подчиняют вассалы Похода. – Тамхас пал жертвой Похода, а меня вызывают в столицу в качестве обвиняемого в сокрытии дара проводника. Король прислал свое доверенное лицо, тому не терпится забрать меня с собой, – сказал Эмилиан, а затем обстоятельно повторил все то, что немногим ранее объяснял Катэлю. – Мы отправимся в столицу все вместе, как только будем готовы. Нужно решить, когда мы это сделаем. – Что мешает выступить немедленно? То есть, утром, ну, понятно, да? – спросил Имонн, неподвижный и напряженный, как струна. Однако он вовсе не выглядел трусом; скорее, собранным и готовым к атаке. Удивительно, учитывая его обыденные манеры. – Нам нужно накопить как можно больше поддержки со стороны народа. То есть, дать моим посыльным время на огласку. И хорошо было бы достать какие-нибудь дополнительные сведения о Сёрене. Луна, что скажешь? Тебе знакомо это имя? – Церковник из дворца? Да, но смутно, – ответила она. – Не приходилось интересоваться. За столицу отвечает Сил, но я давно с ней не общалась. Со своего поста она пропала и до сих пор не возвращалась. – А ты можешь вернуться в Амарант, чтобы разузнать о нем? – Нет, если не хочешь ждать меня еще месяц, – отрезала Луна. – Я едва вырвалась. Меня сейчас лечат. Вот здесь, – она постучала ногтем по виску. – Мало ли, вдруг я еще опасна. – А почему отпустили? – спросила Майя. На удивление, Луна не выдала ни единой колкости в ответ. Более того, она вообще не стала отвечать вслух, лишь скривила угол рта и махнула рукой. – Что, не мое дело, да? – Да, – отрезала Луна. – Кстати, могу убрать короля. И церковника – бонусом. Потом все свалим на мою одержимость. Это можно сделать в любое время, мне все равно. Хотя, если за мной явятся сестры… лучше все-таки решать поскорее. – Оставим это на крайний случай, – хмыкнул Эмилиан, снова с трудом сдержал зевок и встал. Сёрен с каждой минутой казался все менее важным, а внезапное предложение Луны – все более привлекательным, из-за своей бесцеремонной простоты. Значит, пора отдохнуть. – Спасибо, что пришли. Теперь нам всем нужен отдых. Увидимся утром. Катэль подошел к столу и оперся пальцами о его край, так, что побелели ногти. – Не думаю, что смогу уснуть сегодня. Ты обещал документы. Я возьму? Эмилиан кивнул, отобрал нужное и вручил ему. – И все-таки, постарайся. У меня есть снотворное. – Нет, не надо. До утра, – Катэль прижал бумаги к груди и покинул кабинет. За ним потянулись остальные. Лиенна задержалась после всех, улыбнулась Эмилиану – и тоже вышла. Он дождался, когда стихнут последние шаги, погасил свет и отправился спать. Утром голуби принесли несколько ответных писем. Один отказ, несколько сомнений и одно твердое согласие от леди Дуган, да еще с обещанием привести подмогу. Остальные союзники еще не ответили; пожалуй, будет проще на них не рассчитывать. Придут – отлично, нет – что ж, их выбор. Это будет учтено на будущее. Попутно в голове мелькнула тревожная мысль: что, если кто-то из промолчавших оценил расклад сил не в их пользу и решил выдать план переворота Бринэинну? Нельзя отметать такую возможность. Значит, нужно поторопиться, пока король не выслал за ними отряд посерьезнее. Воздух в тени голубятни сгустился, и запахло сладостью и металлом. Едва материализовавшись, Луна мгновенно сориентировалась и шагнула Эмилиану навстречу. – Я не удержалась. Стало любопытно, – сказала она, с интересом глядя на письма в его руках. – Я только что была в Финьоле. Сделала хоть это, раз не могу пока что влезть в архивы Амаранта. Эмилиан дал ей знак следовать за собой и пошел ко входу в замок. – Есть, о чем рассказать? – Есть, хорошее, – как он и ожидал, и стало чуть спокойнее. Раз уж Луна решила привести свою голову в порядок при помощи работы, то ради собственного спокойствия она добудет что угодно. Главное – результат, показывающий, что она все еще способна быть полезной. Луна собралась с мыслями и продолжила: – В основном, конечно, новости о Походе не вызвали особой активности. Да, я слышала всякие обсуждения, люди пошумели немного, но толпы не получилось. Однако, кое-кто решил взять коней и отправиться в столицу, чтобы поддержать королевну. Я подслушала их разговор. Обсуждали, что наконец-то можно дать королю понять, что им во многом недовольны, и их услышат, потому что королевна, в отличие от них, имеет на это полное право. Значит, надо идти за ней. Уж она-то не желает им зла, иначе присоединилась бы к Походу. Ей можно верить. Так и говорили. Цитирую. – Хорошо. Сколько их? – Из ворот Финьола в сторону столицы выехали двое всадников и две повозки. Всего около тридцати человек. Среди них трое женщин. – Хотя бы по столько же из каждого города – и проигнорировать у короля уже не получится, – бодро возразил Эмилиан. В душе как будто что-то надломилось, но не болезненно, а вдохновенно-приятно. – Тем более, если поведем их мы. – Если они не передумают по дороге и не повернут назад. Я бы не надеялась на них так уж сильно. Эмилиан кивнул. Очень ценное уточнение. Немало отважных стремлений и дерзких желаний ежедневно разбивается о камни реальности. Но, пока те люди далеко, от него никак не зависят их мнения. Снова-таки, остается верить и ждать. И думать о другом. – Как ты? Лечат, значит? Все серьезно? – Я в норме. Я прежняя. Ты же видишь? Но никто не знает, проявятся ли потом какие-нибудь последствия. Одержимых, сам понимаешь, уже лет двести не было. Особенно, в Амаранте. А теперь даже Тамхаса не расспросишь… – она вздохнула и уставилась в пустоту. Брови изломались, придав лицу скорбное выражение, неожиданно искреннее. Эмилиан молча кивнул и придержал перед ней дверь. – Жаль, жаль… – продолжила Луна уже другим тоном, нарочито повседневным. – Я, кстати, больше не обязана вам помогать. Амаранта заключала сделку насчет меня только с Тамхасом и отпускала меня именно к нему. – И что ты собираешься делать? – внутренне напрягшись, спросил Эмилиан. – Более важно то, что собираетесь делать вы, – хмыкнула Луна, прямо на глазах действительно опять становясь прежней, вызывающей и самодостаточной. – Не бывает переворотов без крови, даже если она не льется напоказ. Я видела, я знаю. Хм, Розмари давно хотела взаимовыгодного союза с короной, вот она обрадуется! А как зауважают меня… – Вопросы союза решать Лиенне. – И тебе. И для этого тебе не надо советоваться со вчерашним ребенком. Эмилиан издал смешок и слегка покачал головой. Резковато, но даже не поспоришь. – Ладно, твоя взяла. Мы неофициально принимаем помощь Сестер Амаранта. – Прекрасно. Всегда бы так просто. Когда выступаем? – Сегодня, – взглянув на письма в своих руках, решительно сказал Эмилиан. – Во второй половине дня. На лошадях. Спешить не будем, каждый успеет подумать и решить, на что он готов за идею, в пути. К вечеру окажемся в столице, там перегруппируем всех, кто согласен помочь, и приступим к последней части. – Поняла. Рассказать остальным? – Тебе уже, вижу, не терпится? – Не терпится! – осклабилась Луна. – Тогда для тебя есть одно важное дело. Тебе надо извиниться перед Майей, пока мы не начали. Луна протяжно хмыкнула и сделала сложное лицо. – Извиниться?.. Ну, если только за то, что мне это понравилось. Эмилиан лишь покачал головой. Можно ли обижаться на давно понятый и принятый характер? Они расстались у лестницы – и встретились снова уже за обедом. Пришли и все остальные, включая Катэля, который стал выглядеть чуть получше. Видимо, все-таки послушался и поспал. Дождавшись, когда все расположатся на местах, Эмилиан объявил о решении выступать сегодня же. Новость восприняли положительно, хотя не составило труда заметить мелькнувшие огоньки страха в глазах у каждого. Похоже, до них только сейчас дошло, что должно случиться уже сегодня вечером. Даже у Лиенны… а затем она осушила кубок молодого вина, с недетской усмешкой прищурилась, и из заблестевших глаз ушел всякий след опасения. В них поселилось предвкушение. Кому, как не ей, действительно нечего терять? Сегодня Лиенна станет либо королевой, либо вечно отвергнутой, а то и окажется казнена. Все силы нужно бросить на грядущую победу, без оглядки на что-либо другое. И она прекрасно это понимает. А после трапезы в обеденном зале задержалась Мелинда. Она подошла поближе, понизила голос и попросила: – Вы бы забрали виконта от моих пациентов, если возможно… Он засел в палате у своих рыцарей с самого утра. Даже стражникам не удается его выдворить. Все-таки, виконт… – Нирр, точно. Он тоже пойдет с нами, он ведь хотел этого? – усмехнулся Эмилиан, уже представляя себе трепет бессилия в глазах доверенного лица короля, и отправился в лечебницу. Виконт так и сидел в указанной Мелиндой палате, споря с одним из раненых королевских рыцарей. Напористый звонкий голос явственно проступил сквозь окружающие шумы уже за несколько шагов до двери. – Но король отдал приказ! – в очередном возгласе виконта прозвучали и угрожающие, и умоляющие нотки. Последних, впрочем, заметно больше. Конечно, он еще вчера мог вернуться в столицу, расписавшись в собственной неудаче, и тогда король отправил бы за Эмилианом отряд понадежнее и погрубее. Возможно, на то и был расчет. Но этому, Нирру, спесь не позволила все бросить. Сам, все сам. Вот и хорошо. – Что тут происходит? – поинтересовался Эмилиан, встав в дверях, и скрестил руки на груди. Виконт вскинулся, выпрямился и повторил его жест, вздернув при этом подбородок. – Пора выполнять приказ короля, хотите вы того или нет! Особенно – если нет. – Не тревожьте раненых зря. Сегодня я еду к королю. Дождитесь меня у главных ворот города. – О, отлично! Наконец-то! И даже не рассчитывайте, что сможете меня обмануть. Я вам тут не мальчик-посыльный! – отчеканил Нирр, грозным взглядом смерил рыцарей в палате и прошагал мимо Эмилиана, едва не задев его плечом. Проводив его взглядом, Эмилиан тихо хмыкнул. Кстати, о плохом… Он вернулся в замок, в свой кабинет, взял кое-какие бумаги и составил список из нескольких приказаний – на случай, если что-то пойдет не так, и город временно останется без повелителя. Вышло скомкано, непривычно суетливо. Еще бы, как можно оставить свой город совсем без опеки! Но придется сделать это – и надеяться, что спустя день или два он уладит все дела в столице и вернется. Эмилиан позвал Юстину, вручил ей список и добавил: – Передай остальным: пора. Сбор у ворот замка. Затем он отправился в оружейную и переоделся в легкие латы из кожи и стали. Поверх набросил неизменный любимый плащ. А после этого, закончив с подготовкой, Эмилиан спустился во внутренний двор, чтобы приказать оседлать коней и запрячь крытую повозку – для тех, кто плохо держится верхом. В конюшне, помимо слуг, обнаружилась Лиенна в том самом своем охотничьем облачении. Она расчесывала Северину. Белогривая лошадь спокойно стояла рядом, тихонько фыркая, когда волоски из гривы падали на морду и щекотали ноздри. Северина скосила взгляд в сторону, когда Эмилиан приблизился к ограждению, и негромко всхрапнула. Лиенна обернулась и взглянула на него с явным предвкушением, но промолчала. – Ты будешь верхом? – спросил он. – Да. – Справишься с ней? – Конечно. – Хорошо. Тогда заканчивай. Пора запрягать лошадей. Лиенна кивнула, потрепала Северину по шее и покинула конюшню. Вдвоем они устроились у одного из колодцев, на каменном бортике, безмолвно щурясь на ясное небо, пока за их спинами клацали и лязгали части уздечек и упряжек. Спустя несколько минут из конюшни вывели оседланных Северину и Альдиса – неторопливого, выносливого скакуна золотистой масти, на котором предпочитал ездить Эмилиан. Следом – Дагну, темно-серую и очень крепкую. Ее впрягли в повозку. Лиенна, чуть дрожа, взялась за поводья Северины – и одним махом взлетела в седло, только пятка мелькнула в воздухе. Скрипнула кожа ремней. Королевна склонилась над шеей Северины и обняла ее обеими руками, что-то шепча. Эмилиан взобрался на Альдиса и подал знак одному из слуг. Тот занял место кучера повозки, и лошади зашагали к воротам. Там с наружной стороны уже собрались Майя, Катэль, Луна, Имонн и Мелинда. Сестра попыталась поспорить насчет того, чтобы тоже ехать верхом, но Эмилиан тут же напомнил, что ей лучше быть рядом с Катэлем, и та, согласившись, умолкла. Чуть позже, у городских ворот, к кавалькаде присоединился виконт Нирр – также верхом. Глядя на его вытянувшееся лицо, даже Эмилиан не удержался от улыбки – что уж говорить о сестре? Воздух за его спиной физически ощутимо затрясся от смеха. Так они отправились к столице. Путь не отметился ничем особенным, за исключением одного события. Примерно на середине путешествия из Арвудского леса выехала группа лучников во главе с Соколом. Тот ехал перед длинной повозкой, полной перешептывающихся людей, на вороном коне. Сложно представить, чтобы прямо в лесной чаще эти люди держали лошадей, однако животные держались спокойно и привычно, не выказывая ни раздражения, ни страха. Сокол отсалютовал свободной рукой и уверенно направил коня вслед за повозкой из Исы. Его люди, разумеется, направились вслед за командиром. Эмилиан и Лиенна переглянулись. Он даже не стал пытаться заглянуть в ее мысли: по выражению лица было очевидно, что они думают об одном и том же. Это начало сбора союзников. И да благословит их Богиня, чтобы дальше стало только лучше. Так и вышло. Подъезжая к воротам столицы, Эмилиан заметил входящими две группы людей, конных и пеших – всего около пяти дюжин. Те не походили ни на торговцев, ни на послов, ни на беженцев. Значит, свои – если можно так считать. Правда, даже вблизи никто из них не опознал королевну. Неудивительно, учитывая ее вид: белокурая и в охотничьем наряде. Тем не менее, перед нею покорно расступились, давая возможность проехать вновь прибывшим: конечно, обратили внимание на богатую лошадиную сбрую, а кто-то даже мог узнать ее спутников, графа и виконта, в лицо. Ворота за их спинами заскрипели, закрываясь, и всего спустя один квартал вновь прибывших окружили присутствующие. Вопрошающие и обсуждающие голоса слились в общий гул. Эмилиан не без труда сумел понять, что их приняли за очередную группу поддержки Лиенны. Что ж, они почти угадали. Судя по всему, жители караулили вблизи ворот нарочно, чтобы приезжие не заблудились. Здесь уже находились и простолюдины из горожан, и мелкопоместные дворяне провинции Иса, подчиненные графу и особым, не подлежащим обсуждению приказом вызванные в столицу, и запрошенные знатные союзники. Но численность обычных людей, пришедших по своей воле, явно превышала количество остальных. Сколько же их здесь? Неужели в королевстве столько недовольных, что для созыва даже их части хватило простого намека на реальную возможность перемен? Или это весть о подвиге Лиенны, разнесенная талантливыми глашатаями Исы, настолько глубоко тронула их простые души? В нестройных рядах вдруг зародилось смятение. Люди засуетились, и толпа распалась на две части. По освободившемуся проходу к Эмилиану приблизились герцог и его жена. Лиенна спрыгнула с Северины и кинулась к матери на шею. Герцог обнял обеих. – Лиенна, моя девочка! Ты цела! С тобой все хорошо? – Мама! Ну, еще не совсем все хорошо. Но я… – и твердый, совершенно взрослый голос ожидаемо дрогнул: – Я так рада, что и ты, и отец в порядке! Как вы тут? Кто-то дернул за поводья Альдиса. Эмилиан отвел взгляд от счастливой воссоединенной семьи – и увидел Нирра. – Пора, – даже не притворяясь учтивым, бросил тот. Эмилиан спрыгнул с лошади. Вокруг него тотчас образовалась почтительная пустота в полшага. «Королевна!», – услышал он повторенное многократно, и полушепотом, и почти вскриком, с головой погрузившись в гул толпы. Да, королевна. Наконец-то ее узнали. Остались мелочи. – Ваше высочество, – позвал он, шагнув к ней. Лиенна обернулась, по-прежнему стоя в объятиях матери, с руками отца на плечах. Ее глаза сверкали, как отполированный мрамор, щеки и скулы горели румянцем, губы приоткрыты от неосознанного частого дыхания. На миг она снова предстала перед ним ребенком. Такой, какой была, когда они только познакомились. Лиенна совершенно не хотела покидать уютные объятия родителей и возвращаться к трудной борьбе. – Пора? – без голоса спросила она. Кашлянула. Вздохнула. – Да, – ответил он и протянул ей руку. Лиенна вдохнула полной грудью, оглянулась – и сделала широкий шаг, точно пересекала пропасть. Едва руки родителей соскользнули с ее плеч, как она схватилась за его ладонь и крепко сжала – одной рукой, затем двумя. Вздохнула снова. Улыбнулась. Обернулась. – Вы с нами? – Мы всегда с тобой, Лиенна. Веди, – ответила Мирри. Вивиан молча кивнул, поджав губы. Эмилиан препоручил коней заботам караульных и направился ко дворцу, Лиенна – с ним рядом. Гудящая, шелестящая толпа потянулась вслед за ними. Виконт Нирр широких шагом обогнал обоих и пошел впереди. Как только они достигли лестницы, ведущей на площадку у главного входа, Нирр дал знак остановиться, взбежал наверх, еще раз оглянулся с последней ступени – и в одиночку вошел во дворец через боковую дверцу. Снова ждать. Спустя примерно полминуты за спиной неожиданно громко раздался низкий женский смех. Эмилиан обернулся – и увидел, как Луна, женщина в зеленом и Сокол что-то оживленно обсуждают, собравшись кружком. Первые двое были неуловимо похожи между собою. Еще одна Сестра Амаранта? При этом все остальные воины Сокола в одинаковых зеленых накидках, скрывающих доспехи и оружие, стояли в пределах прямой видимости для командира, но на почтительном отдалении. «Не бывает переворотов без крови, даже если она не льется напоказ», – недавно сказала Луна. Эмилиан пожалел, что излишне сильно понадеялся на дипломатию и не взял с собой собственное войско. Впрочем, Луна в стремлении доказать свою незаменимость едва ли справится хуже, а невыразительные деревенские лица, торчащие над зелеными накидками, не заставят дворцовую стражу напрячься так сильно, как цепкие взоры явно подготовленных воинов. Эмилиан дождался прямого взгляда на себя и отчетливо, не спеша кивнул. Луна осклабилась, ткнула Сокола пальцем в плечо, и тот посмотрел туда же. Их взгляды на миг пересеклись. Затем Сокол отвернулся и как будто потерял интерес к Эмилиану. Лиенна ничего не заметила. Вскоре виконт Нирр вышел из боковой дверцы и, остановившись наверху, указал на Эмилиана. У виконта за спиной замаячили двое крепких воинов; на поясе у того, что слева, блеснули медные кандалы. – Вас уже ждут, – сказал Нирр. Эмилиан обернулся и подал знак своим друзьям. – Идем. – Нет, только вас! – заградив спиною вход, запротестовал виконт. – Прочь с дороги, – бросила Лиенна, подойдя к нему вплотную. – Именем короны, которую я представляю по закону и своему праву. Нирр заметался. С одной стороны, позади король; с другой – впереди масса людей во главе с королевной. А прямо за ее спиной – сам герцог… Эмилиан посочувствовал сложному выбору, но отступать не стал. Их взгляды встретились в упор. – При всем моем уважении, это приказ короля! – нашелся виконт. – Вам всем надлежит ему подчиняться. – Я представляю, что меня ждет. Хуже уже не станет, – ответил Эмилиан. Оттеснив виконта, он и Лиенна вошли во дворец первыми, рука об руку. Остальные друзья и союзники – следом, сместив и буквально смяв стражей, тщетно пытавшихся вдвоем остановить неумолимый поток уверенных и любопытных людей. Широкий просторный зал аудиенций усиливал эхо шагов, особенно гулкое из-за отсутствия препятствий. На троне, водруженном в конце зала на высокий помост, восседал Бринэинн Веркинджеторик. За его спиной и по бокам стояли вооруженные стражи. Эмилиан быстро сосчитал их. Шестеро. Бринэинн встал. – Как вы смеете нарушить мой приказ? Все прочь, кроме графа! – грозно крикнул он. Шум шагов резко стих. Но тут кто-то толкнул Эмилиана в плечо и зашагал навстречу королю. Катэль. Смуглые щеки его раскраснелись от злости, тонкие пряди, влажные от пота, упали на лицо. Он сердито, шумно сдул их и тряхнул головой, точно разъяренный конь перед броском. Разглядев лицо визитера, Бринэинн попятился и упал обратно на трон. Брови поползли вверх. – Ты! – только и выдавил он. – Да, я, – ответил Катэль, не сбавляя шага, – явился из твоего прошлого, чтобы наказать тебя за него. Ты виновен в смерти своих родителей! Ты погубил множество людей, не раскрыв им секретов борьбы против Похода! Ты погубил моего отца своим отвратительным упрямством. Он погиб, спасая народ от Похода вопреки твоим стараниям помешать ему и убить как можно больше людей. Ты! Катэль подскочил к трону и занес кулак над головой короля. Аура вокруг него опасно сгустилась. – Ты оскорбил нас всех, дядя, – вмешалась Лиенна и тоже зашагала вперед. Ее пронзительный голос, усиленный высокими сводами, заставил всех внимающих ему оцепенеть: – И ты показал всем людям, что больше не в силах справляться со своим долгом. Мне пришлось защищать наш народ вместо тебя, рука об руку с людьми, которых ты объявил опасными, как и меня. Я сделала это! Я защитила их всех! А ты все это время трусливо прятался здесь! Люди, вошедшие следом, одобрительно, хоть и несмело загудели. Тут, словно проснувшись, наперерез Катэлю бросились сразу все стражники. Он опустил занесенный кулак, позволил оттеснить себя с помоста, на котором был установлен трон. Его окружили, и он поднял раскрытые ладони, но головы не опустил. – Я не откажусь от своих слов, потому что у меня есть все доказательства. Они будут представлены королевскому суду, но с новым председателем. – Твое слово – ничто против моего, ты всего лишь беглый преступник. Тебя накажут, как полагается, – овладев собою, ответил король, а затем обратил взгляд на Лиенну. – А ты предала меня, дитя мое. Мне больно смотреть на тебя. Вы все меня предали, и ради чего? Ради мгновения злой, разрушительной власти вашего проклятого дара? Все это бессмысленно! Взгляд переместился на Эмилиана. Бринэинн снова встал и вытянул руку в его сторону. На пальцах веером сверкнули перстни. – Еще один предатель. Слушайте меня: все, кто посмел войти сюда вместе с ними, объявляются предателями короны и будут с позором наказаны! – Здесь нет тех, перед кем можно играть спектакль! – возразил Эмилиан решительно и громко, в том же властном тоне. – Можно схватить каждого из нас поодиночке, но народ, что вошел сюда, никогда не позволит вам этого сделать! Суд состоится, но он будет совершен над низложенным королем. Посмотрите мне за спину: эти люди – лишь первый признак того, что Лиенна достойнее и лучше вас! Мы будем стоять за нее. Мы пойдем только за ней. Бринэинн побагровел. Легко же он теряет самообладание! И где же его советник? Сомнение, что, может, не так уж и важен тот таинственный Сёрен, превратилось в уверенность в его крайней нужде для Бринэинна, как только король запальчиво крикнул: – Стража! Зовите подмогу! Схватить их всех и бросить в тюрьму! Помедлив, стражники вокруг Катэля переглянулись, и один из них метнулся к незаметной дверце позади помоста. Эмилиан насторожился. Обострившийся слух донес до него лязг и вскрики боя, усилившиеся, едва распахнулась та неприметная дверь. Союзники тем временем подошли ближе – и по обе руки от Эмилиана образовалось по полукругу, точно он стоял посреди внутренней линии серпа молодой луны. Божественный мысленный образ добавил ему внутренних сил. – Настало время все изменить, – сказал кто-то позади Эмилиана. Голос превратился в десяток шепотков и раскатился по всему залу, отдался под его сводами гулким эхом. Бринэинн занервничал и позвал стражу снова. Безрезультатно. Он крикнул в третий раз – и лишь тогда распахнулась боковая дверца в дальней стене, заставив сердце Эмилиана пропустить удар. Но из проема показался не закованный в латы страж с подкреплением: оттуда вышагнул человек во всем зеленом, местами заляпанный темно-красным. Сокол. Он подошел к опешившему Бринэинну и заглянул в глаза, нависнув, точно хищная птица, сверху. – В народе порой говорят, что король не в себе. Разное говорят… Теперь я знаю точно: это правда. Вы безумны, и источник лежит в вас самом. Но взрастил его другой человек. Он всегда был рядом. Почему его нет с вами сейчас? – медленно промолвил Сокол, отвернулся и стал тереть глаза, точно спросонья. Следом из той же ниши показались еще несколько лесных стрелков, перепачканных кровью, и схватили короля под руки, едва их атаман сделал шаг назад. Женщина в таком же зеленом, беседовавшая с ним и Луной, подошла и встала рядом. Ее лицо усеивали, точно веснушки, мелкие капли крови. – Я ожидал от вас большего, – сказал Эмилиан, подходя поближе и становясь рядом с Лиенной, снова. – Где же все ваши люди? Где Сёрен? – Он ушел, – надменно бросил король, – и он уже далеко отсюда. Но он вернется, чтобы освободить меня. Вы все пожалеете о том, что сегодня сделали. Отпустите меня, бездельники, ну! – Он тщетно дернул локтями в попытке вырваться. – Если бы ты знал, что за тобой придут, дядя, – подхватила Лиенна, поняв его мысль, – то ты бы окружил себя всей королевской армией. Мы бы и в город не вошли. Но это не так, как видишь. Значит, все твои люди ищут его. Он сбежал! Сбежал и бросил тебя! – Предательница… Провались ты к своей проклятой Виеллерели, – бросил Бринэинн и отвернулся. Сокол и его люди уставились на нее в ожидании. – Заберите его в тюрьму, – вздохнув, приказала Лиенна. – Суд мы созовем позже. И короля увели, взяв в качестве провожатого к казематам одного из стражей. Вслед ему полетела пара чьих-то насмешек. Лиенна медленно зашагала к трону, и Эмилиан преклонил колено. За его спиной зашуршало, застучало, зазвенело: все собрание нестройно, но решительно повторило за ним. Это заставило Лиенну обернуться. Не дойдя до трона одного шага, она подняла руку, провела пальцами по богатому золотому подлокотнику – и вернулась. Лиенна предложила свою руку, чтобы Эмилиан поднялся, улыбнулась ему и вместе с ним обернулась лицом к коленопреклоненному обществу. – Я уже пообещала, – сказала она, – и я выполню обещание. Слушайте все: с вами говорит единственная наследница трона, королевна Лиенна Веркинджеторик, маркиза Гела, дочь герцога. Как только я взойду на трон в полном своем праве, Эмилиан, граф Иса, с его согласия и одобрения, станет нашим королем.