Кинжал и роза

      С того дня Виктор потерял покой. После бала он долго не мог уснуть: ему чудилось, что иностранец все еще сжимает его руку, казалось, что он слышит музыку, что его захватывает танец.       Только на этот раз вел Юри.       Наутро король твердо решил выслать господину Кацуки приглашение… Разумеется, не на аудиенцию. На личную встречу, о которой должно было узнать как можно меньше людей… Он и без того произвел фурор своим поведением на балу… только вот вряд ли в положительном смысле.       Надо поговорить с Кристофом.       Виктор ожидал, что советник не лучшим образом отзовется о его действиях, а потому неосознанно старался отложить их встречу. Постепенно хмель вчерашнего празднества спадал с короля, и он начинал задумываться о том, что совершил… И почему он это совершил.       Обыденные утренние ритуалы. Слуги предельно учтивы. Привычные королевские обязанности. Придворные держались как обычно, но Виктор чувствовал, что за его спиной уже не раз обсудили случившееся: пусть придворные господа и дамы не религиозны в своей массе, к внешним проявлениям традиций они относятся трепетно. За закрытыми дверями дворцовых покоев происходит множество странных вещей, но никто не выносит их наружу.       А король вынес, поправ этим церковные устои.       Виктор понимал, что ничего фатального для своего положения он не сделал: оно и без того было весьма необычным для короля.       Но теперь, когда красивого иностранца не было рядом с ним, Виктору становилось все сложнее понять, почему он дал волю своим чувствам. Почему не сдержался, ограничившись одним разговором.       Король впал в глубокую задумчивость, из которой его смог вывести только появившийся на пороге кабинета брат:       – Виктор, мне нужно с тобой поговорить.       – Так срочно? – король насмешливо приподнял бровь и пристально поглядел на Георга. – Я работаю, ты разве не видишь?       – Вижу. Но на тему, о которой я хочу поговорить, тебе отвлечься стоит.       Георг одним стремительным движением захлопнул дверь, задвинул засов и подошел вплотную к брату, не успевшему подняться со стула.       – Допустим, – кивнул король. – Внимательно тебя слушаю.       – И не делай вид, что не понимаешь, о чем я сейчас хочу тебе сказать.       – О чем? – изумился Виктор.       Разумеется, он все прекрасно понимал.       – О том твоем вчерашнем… Представлении. Виктор, ты вообще отдаешь себе отчет в том, что делал? Я прекрасно все видел.       Король пристально наблюдал за Георгом. Давно он не мог так легко понять, что чувствует брат: на этот раз он был в ярости.       Ярость – одна из тех эмоций, которую практически невозможно подлинно изобразить и очень сложно скрыть. Виктор прекрасно это знал и словно упивался поведением и видом брата: когда еще ему доведется наблюдать его столь настоящим!       – Я? Конечно, отдаю. Могу себе позволить, Георг. От меня никто не ждет женитьбы и наследника…       После этих слов Георг вспыхнул.       – …так почему бы мне не станцевать с очаровательным иностранным гостем?       – Плевать я хотел на эту твою свинью, – процедил Георг, – но вот кровавую бойню за тобой я убирать хочу меньше всего.       После этих слов Виктора словно кольнуло. Кровавую бойню.       Нет, не сейчас.       – Мне тошно от твоей зависти, брат, – король пристально посмотрел Георгу в глаза. – Как там у тебя дела с Орелем, а?       На мгновение Виктору показалось, что принц не удержится и ударит его, но этого не произошло.       – Не переводи тему, Виктор, сейчас не обо мне речь, а о тебе, – у Георга слегка подрагивали пальцы. – Я повторю еще раз – ты отдаешь себе отчет в том, что делал? Я не слепой, Виктор. Я знаю, что ты на этом не остановишься.       – Какой проницательный у меня брат! – король расхохотался, но тут же продолжил:       – Даже если не остановлюсь, то тебя это никоим образом не касается. Я имею на это полное право.       Виктор хотел сказать, что он приобрел это право хотя бы тем, что практически двадцать лет страдал от жуткого одиночества, вызванного проклятием, и что двадцатилетний Георг никогда не поймет тяжести этого бремени, но сдержался. Георга это не тронет. Такими словами он только покажет свою слабость.       – Не имеешь. Ты ставишь под угрозу свою репутацию, мою репутацию, судьбу королевства! – Георг практически кричал.       – Твою репутацию? Ее ты мараешь самостоятельно и уже несколько лет как. Думаешь, я не знаю?       Георг сделал несколько шагов назад и опустился на один из стульев, стоящих у стены.       Виктору показалось, что в покоях слишком душно. Еще слово – и воздух заискрится.       – Конечно, это ты знаешь, – произнес принц и уставился в потолок.       Виктор понял, что настало время переходить в наступление. Поднявшись из-за стола и встав прямо перед братом, он произнес:       – Верно, я знаю. Посему, дорогой братец, усвой вот что: у стен есть уши, и стоит мне пустить хоть самый безобидный слушок о твоей связи с королевским рыцарем… Престола ты, конечно, не лишишься, разве что собственное имя чуть запятнаешь. Ты же переживешь это, верно?       Георг ничего не ответил и перевел взгляд на брата; но смотрел принц словно сквозь него.       – Переживешь, конечно. А вот твоему возлюбленному придется куда хуже, мне даже не понадобится специально об этом беспокоиться. Он лишится всего: честного имени, статуса, своего меча… Или это ты его меча лишишься, как посмотреть.       Виктору показалось, что брат еще никогда не испытывал к нему столь сильной ненависти.       – Тебе все еще хочется упрекать меня? Или ты наконец успокоился?       Георг рывком поднялся, оттолкнул брата и прошел к двери.       – Даже не скажешь ничего на прощание?       Принц молча, не оборачиваясь, отпер дверь и вышел.       Виктор тяжело вздохнул и опустился на стул. Их отношения с Георгом стали еще сложнее и тяжелее, чем прежде. Но к их нескончаемым конфликтам Виктор привык, но одно после этого разговора не давало ему покоя.       Георг в чем-то прав.       Проклятие до сих пор с ним… Хуже того – оно никогда не было так близко.       Но он не может отказаться от этого нового чувства, захлестнувшего его, чувства, что вызвал в нем Юри Кацуки, знатный гость из другого королевства. Даже если это чувство несет опасность.       Даже если это чувство вызвано самим проклятием.       Виктор попытался вернуться к работе, но мысли путались все сильнее, все чаще возвращались к образу Юри.       Поняв, что не в состоянии больше ждать, король, забросив документы, принялся за письмо для господина Кацуки.       Закончить его он смог только через несколько часов.       Когда к нему пришел советник, Виктор выглядел совершенно изможденным.       – Ваше величество? Что-то случилось?       – Все в порядке, Кристоф, – мягко остановил его король. – Сделаешь кое-что для меня?       – Разумеется.       – Отправь это письмо… Господину Кацуки. Так, чтобы никто не узнал, – Виктор протянул Кристофу сложенный в несколько раз лист бумаги.       Советник молча принял письмо из рук короля.       – Кристоф, ты, наверное, тоже осуждаешь мои действия… Наверняка не так сильно, как брат, но…       Виктор поднял взгляд от рук советника и понял, что тот смотрит на него вовсе не с осуждением, а… с заботой?       – Я с вами с самого детства, и я знаю, как вам было одиноко все это время… Виктор. Поэтому я не буду осуждать вас. Я отправлю это письмо.       – Спасибо, Кристоф, – Виктор сжал ладони советника в своих. – Правда, спасибо.       Когда Кристоф ушел, король подумал, что решит, как быть дальше, когда увидит ответ на отправленное им послание. Если Юри Кацуки откажется от встречи – так и быть, он не предпримет более ни одной попытки. Если же согласится… Виктор завоюет его.       Когда пришел ответ, Виктор долго не мог решиться открыть конверт. А после того, как открыл, не мог понять, чего он ждал больше – отказа или согласия.       Ведь Юри согласился.