***
Тёмный непроходимый лес тянулся на тысячи километров, посреди него стоял ветхий дом, в котором проживала лесник и его жена. И вот в один из вечеров, когда солнце уже давно перевалило за горизонт и напоминало о себе только алой полосой на полнеба, а вечерняя звезда уже вовсю светила, жена ждала мужа, смотря то в окно на лес, то на пламя свечи, и заметила шевеление в кустах и маленький белый фартучек. Женщина накинула плед, взяла огарок догорающей свечи и вышла на улицу, чтобы выяснить, что это было. «Может я бельё не всё убрала с верёвки? Если это так, то завтра придётся опять стирать… » — размышляла она, пока шла к кустам, освещая путь впереди себя. В зарослях снова началось шевеление, и она остановилась в метре от них, опасаясь, что это может быть какой-то хищник. Внезапно подул сильный ветер, что неестественно для глуши лесов, и потушил пламя, не оставив даже дыма. Ветер поднимал опавшие листья, ветки и пыль с такой силой, что бедной жене кое-как удавалось держать себя в руках и белый платок на голове. Но буран утих также резко, как и появился, оставляя женщину в недоумении, по поводу такой странной погоды. Кусты зашевелились, затряслись, и в них показалась маленькая головка со светлыми русыми волосами. Жена подошла поближе, и на свет вышел маленький мальчик трёх лет с большими золотыми глазами, острым носиком, в длинной белой рубахе, которая доставала до земли и с золотистой ленточкой на шее, завязанной в скромный бантик. Он смотрел на неё своими любознательными глазами, и женщина, сев на корточки, спросила: — Ты чей, малыш? — мальчик минуту молчал, но потом сделал серьёзное лицо и ответил: — Ничей. Его ответ весьма озадачил жену лесника, но через две минуты молчания, она тихим голосом предложила: — Если ты ничей, то…может быть тогда будешь нашим? Будешь жить со мной и моим мужем… Ну как? — она уже давно хотела сына, но обстоятельства не позволяли. — Хорошо… — спокойно ответил малыш и положил свою руку в руку женщины. — А я теперь должен называть тебя мамой? А твоего мужа папой? — Да… — жена лесника взяла своего сына на руки, одновременно укутывая в свой плед и понесла в дом. — Но моё имя — Марта, как меня называет твой отец. А у тебя есть имя? — но тут малыш грустно посмотрел своими золотыми глазками в зелёные глаза матери, и она всё поняла без слов. — У тебя нет имени? — спросила Марта и, получив утвердительный кивок, открыла старую дверь в дом. — Бедняга… Надо придумать тебе имя… Ну вот мы и пришли. Женщина положила мальчика на свою кровать, укрыла пледом, а сама пошла к печке. — Поспи… Уже поздно… — под её убаюкивающими речами малютка быстро заснул и проснулся только утром…***
С этого вечера прошло достаточно много времени. Мальчика решили назвать Яном, но мать называла его просто Яня. Через год он уже вовсю помогал своим родителям. Ян часто бывал в лесу с отцом, помогая ему и учась делу лесника. В свои четыре года мальчик узнал, что кроме его семьи и дома, в этом огромном и непроходимом, как ему казалось, лесу есть выход в шумный город, куда его взял с собой отец, чтобы закупиться всем необходимым. Дороги в этом поселении были обделаны камнями прямоугольной и квадратной формы, выстраивая красивый узор, а площадь с рынком кишела людьми разных сословий: от крестьян, пришедших купить своей семье приборы быта или еду, до богатых купцов, привёзших товары и разные диковинки из далека. Ремесленники кричали во весь голос, предлагая свой товар и при этом бурно жестикулируя, богачи закупались у купцов шёлком, жемчугом и всему тому, что не каждый мог бы себе позволить, тут встречались и воры с «попрошайками», как их называли в народе, первые из которых воровали то, что плохо лежит. Город так и притягивал Яна, как магнит. Но в основном здесь было много простого люда, не заинтересованного в продаже, покупке дорогих вещей или карманничестве. С ними нередко приходили и их дети, с которыми Ян отчаянно пытался подружиться. Но с дружбой у мальчика не вязалось. Все считали его странным или ненормальным, так как он мог часами сидеть и смотреть на рынок. Взрослые старались его не замечать, как будто там было пустое место. Мальчишки дразнили его Шифром, но (как ни странно)никто не знал почему, а когда малыш решил сам спросить их, они ему всегда отвечали: — Не лезь не в своё дело! Я тебя ведь не спрашиваю, почему меня зовут Ниром! Яну было больно осознавать, что он никем нелюбим, кроме его родителей. Это чувство проедало в детской душе дыру, в которой постепенно накапливались всё плохое, от чего она расширялась и медленно, но верно расползалась по душе, задевая важные моменты и воспоминания. Мальчику казалось, что он никогда не найдёт себе друга, но однажды на одной из улиц, на которой он гулял, рассматривая прилавки, заметил девочку его возраста, неотрывно, словно загипнотизированная, смотрящую на витрину. Девочка явно была из небогатой семьи, как и он сам. Весь подол её платья был в грязи и где-то порван, волосы тёмно-русого оттенка убраны в небольшую косичку, перевязанную белой ленточкой, а синие глаза увлечённо смотрели на стекло. Ян подошёл к ней и осторожно спросил: — Привет… А как тебя зовут? — вопрос в лоб не смутил собеседницу, казалось даже, что она его не услышала, а продолжала смотреть. Ян повернулся к витрине и ахнул. Там за стеклом стояли фарфоровые куклы в нарядных бальных платьях, какие могли позволить только очень состоятельные дамы, их взгляд был устремлён вдаль, в пустоту и не выражали никаких эмоций, не смотря на то, что у половины на алых губах играла улыбка. Они всё равно оставались игрушками. Дорогими игрушками. — Красивые… — неожиданно для Яна прошептала девочка. — Вот бы мне такую… Всё бы отдала за неё. — Они очень дорогие… — ответил мальчик, не отрываясь от витрины. Собеседница чуть повернула к нему голову и грустно произнесла: — Я знаю… — она повернулась к Яну и сказала: — Меня, кстати, Дина зовут. — Хм… — теперь уже золотоглазый повернулся к Дине. — Красивое имя. Моё имя Ян. Приятно познакомиться, Дина… Они там простояли до вечера, пока старый ворчливый хозяин лавки не выгнал их. За всё время Ян узнал о девочке немного: то, что она дочь управляющего цветочной лавки, который славился по всему городу своим талантом садовника, и, что её фамилия Кренн.***
С тех пор Ян начал каждый раз с нетерпением ждать следующей поездки родителей в город, в котором они с Диной всегда встречались на и одном и том же месте: около лавки с куклами и потом целый день бегали по улицам, подшучивали иногда над прохожими, рисовали на песке, бегали по крышам домов, точнее бегал только Ян, а Дина старалась не отставать от него. Мальчишки, которые всё ещё смеялись над Яном, теперь не лезли. Родители не разрешали им лезть к «дочке самого цветочника», который был очень уважаем в городе. Так прошёл год. За ним ещё. Дни сменялись неделями, а они, в свою очередь, месяцами. Эта дружба с каждым разом становилась всё крепче и прочнее. Если кто-то задерживался, другой терпеливо ждал и, когда уже всё-таки приходил, оба делали вид, что ничего не было. В один из таких прекрасных дней они оба сидели в саду и рассказывали друг другу чудные и странные истории, которые слышали от родителей или в сказках. – …и потом этот человек превратился в осла! Представляешь? Мама говорит, это потому, что он был очень упрямым и речные духи его наказали! — Кренн всё говорила и говорила, болтая ногами, а Ян её не перебивал. Тут он вспомнил старую легенду, которую ю ему как-то на ночь рассказывала Марта. — А мама говорила, что кроме нас — умирающих со временем, есть ещё бессмертные, — тут уже внимательно слушала Дина, наклонив голову на бок. — Они рождаются, когда появляется новая страна. И зовут себя названием страны которую представляют. Но Они живут до тех пор, пока государство не умирает…и Они умирают вместе с ним… – …Ты думаешь, это правда? — после минутного раздумия спросила девочка. — Не то что бы я верил,.но я бы тоже хотел стать бессмертным. Я чувствую, что я как-то связан с ними… — А может быть ты — тоже страна? — С таким же успехом можно считать что ты — перевоплощённый грифон из легенд и хочешь меня съесть!.. — Ха-ха. Очень смешно! Я всего лишь предположила. И, да. Грифоны не едят людей. — с сарказмом ответила на подкол друга девочка. — Тем ещё невероятней становится Моё предположение насчёт тебя. — не сдался мальчик, но мгновенно перевёл тему. — Может по крышам побегаем? Посмотрим, кто первый добежит до черепицы пекаря! — Ладно, только переоденусь в более простую одежду. — Кренн развернулась и ушла в сторону своего дома, а мальчик подошёл к родам, которые его манили, как мёд манил пчёл. Цветы горели алым, а в росинках отражалось солнце. Казалось бы всё хорошо и спокойно, но Ян чувствовал, что что-то не так с розами. Он аккуратно раздвинул стебли, пытаясь не уколоться, и увидел совсем маленький бутон, который увядал на глазах не то от недостатка солнца, не то от влаги. Мальчик потянулся к бутону, как будто загипнотизированный, золотые глаза расширились, и в них появился на секунду золотой проблеск, и, когда пальцы дотронулись до погасших лепестков, цветок засветился золотым и начал неестественно быстро подниматься вверх и расти. Он уже превосходил по размеру своих сородичей, когда Ян услышал шаги и, быстро оторвав руку от бутона, повернулся на звук. — Ян! — Дина махала ему рукой и спросила. — Я не долго? — Н-нет, совсем нет… — Ну тогда, чего же ты ждёшь? Бежим! Кто последний — тот крапива из сада папы! — девочка, смеясь, побежала к калитке. Мальчик сразу же погнался за ней и, когда оба выбежали на улицу, то, забравшись на невысокую крышу, а затем на другую, по ящикам внизу, Кренн помчалась со всех ног по черепице. Но Ян не отставал. А впереди детей ждала расщелина между домами, которую следовало перепрыгнуть. — И! — произнесла Дина, когда прыгнула на другой конец, но, поскользнувшись полетела вниз с крыши на площадь с криком. — АААААААААААААААААА! Мальчик, увидев всю эту картину, оцепенел от ужаса и вытянул руки вперёд, как будто это могло чём-то помочь. — Дина! Секунда и девочка упала на прилавок, который был из одних тряпок и тонких панелей, поэтому она провалилась, сломав его полностью. Мальчик тут же спустился вниз по водосточной трубе и начал отгребать подругу из-под завалов. Он боялся, что его единственный друг может умереть… А прохожие проходили мимо, как будто ничего не видели. Им было совершенно плевать на ребёнка лесника, но с ребёнком цветочника они просто не хотели связываться. Вдруг паренёк заметил помятый кусочек от юбочки девочки и начал интенсивно убирать балки и мусор. Наконец Кренн была видна полностью, но её лицо было бледным, губы подкрашивали, глаза закрыты, несколько царапин до крови на щеках, обе и руках, а она сама чуть морщилась и даже вспотела. Зрачки Яна сузились, руки задрожали и невольно потянулись к лицу Дины. Вдруг вокруг них образовалось то самое золотое свечение и, заметив его, мальчик подумал: «Если тому бутону помогло, то и Дине поможет! Наверное…» Он положил ладони на грудь подруги, которая нервно поднималась и опускалась. Золотое свечение усилилось и обошло всю фигуру Кренн, залечивая все раны на её теле. Вскоре её дыхание пришло в норму, чему её друг был несказанно рад. Он убрал руки и, всё прекратилось, а девочка поднялась с земли и спросила: — Что произошло.? — Ян всё рассказал своей подружке, ничего не утаив, а реакция Кренн была соответствующей: — Знаешь… Мы с мамой как-то ходили к одной колдунье, которая живёт за городом и думаю она поможет нам во всём этом разобраться… Давай завтра к ней сходим? Как идея? — Дина протянула руку пареньку, а тот сначала нерешительно на неё посмотрел и принял. — Хорошо.***
Меттью уже давно выпил чай, внимательно слушая Шифра, поэтому, когда он закончил рассказывать и остановился, канадец задал вопрос: — А что было дальше?.. — его уж очень заинтересовала данная история. Но знакомый незнакомец посмеялся и ласково сказал: — Иш, какой быстрый! Остальное расскажу в другой раз! — и он снова засмеялся. Но Канаду напрягло не это. — «Следующий раз»? — он поднял бровь, но вдруг всё место начало рушиться… Шифр посмотрел по сторонам, но улыбка не ушла с его лица. — Ты просыпаешься. — сказал он и провёл ладонью перед глазами Канады, всё моментально исчезло и на смену всему этому пришли новые звуки: – …ада! Канада, проснись! Брат! — этот голос нельзя не узнать. Это конечно был… – ..Америка..? Ч-что случилось..? — голос Меттью был ещё сонный, а потрёпанный и испуганный брат быстро протараторил: — На нас напали!..