Быстрый забег

Вода всегда была тем, что погружало меня в глубокие и неприятные воспоминания. Даже принятие ванны вызывало каждый раз мерзкий эффект ностальгии. Их руки и моя маленькая голова, оказавшиеся в воде. Попытки вырваться, заканчивающиеся полной покорностью. Я изображал, что сдался, задохнулся и умер. Кислород заканчивался в легких, меня трясло, но я держался, зная, что терпение спасет меня из этого ада. — Что тут творится? Старшие прибегали всегда не вовремя. И когда отгоняли их, то моя тушка лежала рядом с блюдом или корытом, в котором меня пытались утопить. — Что тут творится, Господи?! Я дернулся, возвращаясь в реальность. Люди, столпившиеся у ленты, панически дергали друг друга за руки и за края одежды. Последний источник света закрылся. Словно железный занавес укутал нас, погружая во тьму. Я отшагнул назад, пытаясь нащупать руками выход или единственную зацепку, чтобы выбраться отсюда. Женские голоса сорвались на крики. Этаж наполнился тяжелым дыханием и каким-то паром, идущим спереди. — Осторожно, — мои поиски в темноте закончились тем, что я натолкнулся на кого-то. — Простите, — пробормотал я, доставая телефон, чтобы осветить того, кто передо мной. Это оказался мужчина. В этот момент снова загорелся тусклый свет парочки ламп на потолке. Тут же толпа сорвалась на крик, подбежала к двери, истерически ощупывая холодную поверхность. — Выпустите! На помощь! Я выбрался вперед. Звук воды стал все громче, а пар спереди обдал меня с ног до головы. То углубление в полу полностью заполнилось водой, от которой валил пар. — Это кипяток! Они хотят сварить нас! — толпа барабанила в дверь. — Какого черта тут происходит?! — Прошу, спасите! Я быстро осмотрел этаж. Он был полностью закрыт и изолирован. Вода прибывала из двух труб, аккуратно подведенных с обеих сторон зала. Еще минута и она достигла бы того порога, на котором мы все стояли. Одна труба была наверху. Она прямо по вертикали вела от этого порога до ступенек лестницы. Труба, неаккуратно опущенная под низким потолком, проведенная вдоль этажа. — Неужели они... — Именно, другого выхода нет, — ко мне подошел тот мужчина. Его лицо было довольно спокойным. Только один мускул дрогнул на щеке. Он дернулся с места, подбегая к выходу, сметая все бумаги с регистрационного стола. — Эй, пацан, помоги мне. Я подбежал к нему, хватаясь за другой край стола. Тот оказался чертовски тяжелым. Мужчина был в возрасте, но по его резким и четким движениям было видно, что он полон сил. Он схватил край стола, быстро развернул его так, чтобы идти вперед. Через секунду стол оказался у края порога, прямо у той самой ленты. Он разозлился, разрывая ее руками. — Добро пожаловать, — сорвалось с его губ. В этом лице я потихоньку начал узнавать кого-то знакомого мне с самого детства. Его голос был похож на голос... — Что вы делаете? — толстый мужчина отошел от двери, оборачиваясь к нам. — Эта труба, — сказал я, — приведет нас к лестнице. Там, добравшись до нее, поднимемся выше. — Это и есть весь конкурс?! Кто не сварится, тот получит приз? — у него случился срыв. Голос стал громким, писклявым. Огромные глаза, которые он выкатил от удивления, бегали из угла в угол. — Все! Живо! Послушайте! — пожилой мужчина захлопал в ладоши. Все замерли. — Сейчас вы быстро, в ритме вальса забираетесь на этот столик, хватаетесь за трубу и ползете вперед, через этот «чан» с кипятком. Останетесь здесь — сваритесь, как свежие куски мяса. Давайте! Толстый мужчина вырвался вперед. Он попытался забраться на стол первым, но его оттолкнули другие. Все ринулись к этому столику, пытаясь забраться на него как можно быстрее. Я стоял рядом со столом, смотря на то, как люди панически отталкивают друг друга. Как вся эта толпа пытается разом залезть на стол и запрыгнуть на эту трубу. Все они тянули руки вверх, словно прося Господа о великом спасении. Меня уже давно оттолкнули в самый конец. Ноги не двигались, а голова не соображала, поэтому все, что мне оставалось сделать, — покорно упасть на пол, пальцами ощупывая холодную поверхность. Такой она оставалась еще недолго, ибо вода стала наступать на порог. — Сначала женщины, а потом мужчины. Имейте совесть! — в руках этого человека была собрана огромная сила. Он стоял весь в белом. Даже его волосы были белыми. Лицо не выглядело таким уж старым, но его седина добавляла возраст. Высокий рост делал его внушительным и заметным в этой толпе. — Сначала должны идти сильные, а потом слабые. Только так мы выживем, — заявил кто-то из толпы. После этих слов все стихли. Они прекратили маячить перед глазами, но я до сих пор не мог рассмотреть и запомнить их лица. — Я должен идти вперед, потому что я сильнее вас! — этот толстяк не успокаивался. Он быстро развязал галстук, скинул пиджак и хотел было залезть на этот стол самым первым. Его остановили, начали буквально раздирать на части. Я подскочил сам, ощущая, что горячая вода коснулась меня. Все желали быть среди первых, поэтому врали про свою ловкость и сноровку. — Я сам решу, кто из вас сильнее, кто слабее! — этот сильный человек снова вмешался. Он кинул белый пиджак туда же, куда кидал свой толстяк. Быстро засучив рукава, заглядывал в глаза каждому, указывал пальцем и насильно заставлял забираться на стол. Все шли в том порядке, какой выстраивал он. Девушки визжали и боялись ползти дальше. От страха их руки скользили. — Давай, теперь ты, — мы остались последними. — Не переживай: если что, то я тебя поддержу. Мне стала ясна его тактика. Вперед отправились либо самые худые, либо самые сильные на вид люди. Дальше шли совсем хилые и двое полных. Мы с ним были в конце. Он знал, что должен будет сам замкнуть эту цепочку. Меня не отправили вперед лишь потому, что от увиденного я мог действительно сорваться первым. Те, кто шли впереди, были люди сильные и смелые. За секунду он вычислил их по одному лишь взгляду. — Хорошо, сейчас. — Я хотел надеть рюкзак, но он вырвал его у меня. — Не в твоем состоянии. Давай, лезь без разговоров. Я послушно отдал рюкзак и залез на стол, хватаясь за трубу. Несмотря на то, что пару секунд назад я вытер потные ладони о джинсы, руки моментально вспотели то ли от пара, то ли от страха, то ли от всего вместе. — Только смотри вперед! Последним забрался этот человек. Он шел после меня. Когда он забирался, вода уже касалась его ног. Но он терпел, не подавал виду, что ему больно. Толпа двигалась медленно. Они кричали, молили Господа и не двигались дальше. — Соберитесь, пожалуйста, уровень воды растёт! Я не послушался седого мужчину и опустил глаза вниз. Подо мной была прозрачная, горячая вода. Пар дунул мне в лицо, я ощутил, как теряю контроль над своим телом. Пришлось немного подтянуть ноги, чтобы не касаться ступнями воды. — Я не могу, не могу! — женщина огромных размеров, что была посередине, схватилась за трубу и не могла двигаться дальше. Ее руки потели больше других. Она дергала ногами, то поджимала их, то опускала. — Если я двинусь еще, то упаду! У меня болят руки! — вес мешал ей передвинуться. Все ее тело тряслось. Пар, исходящий от воды, обжигал наши конечности. — Двигайся, свинья, двигайся! — Толстый мужчина начал пинать ее. Женщина завизжала. — Если ты, дрянь, не двинешься, то все сзади сварятся. — Помогите, прошу! Он толкнул ее вперед, ее рука дернулась, и она заорала так громко, что у меня стрельнуло в ушах. — Давай, сука, падай. Он не унимался до тех пор, пока мы не услышали громкий хлопок. Она упала с трубы и свалилась в кипяток. Теперь ее крики стали еще громче. Она попыталась подняться, но уровень воды стал такой, что свалил ее с ног. Она брыкалась, орала, звала на помощь. — Не смотри и иди вперед, — мужчина сзади подтолкнул меня. Моя рука соскользнула, но он успел ловко схватить меня, помогая зацепиться обратно. Те, кто был впереди, сумели перебраться к лестнице. Вода перестала заполнять собой этаж. Мои руки истекали потом. Я помнил, что за мной «идет» человек, жизнь которого прямо зависит от меня. Крики этой женщины уже стали фоном. Она пыталась ползти к порогу, потом обратно к лестнице. Она упала прямо посередине. Пока ее тело варилось, она ещё была в сознании и пыталась выбраться наружу. — Не смотри, не смотри, не смотри, — бесконечное количество раз твердил я, перебираясь вперед. То небольшое расстояние от порога до лестницы показалось длинным и бесконечным. Собственное тело увеличилось в массе, держать себя становилось просто невыносимо. Кто-то цеплялся за трубу ногами и пытался ползти так. Кто-то обхватывал ее не только ладонями, а руками полностью. Когда мои ноги коснулись порога лестницы, то крики стихли. На самом деле, женщина в кипятке замолчала намного раньше. Просто из-за бешеного стука сердца я не сразу смог разобрать, что это закончилось. Руки тряслись от страха и напряжения. Я посмотрел на свои покрасневшие ладони, на истерически трясущиеся пальцы и упал на колени. Рядом упал мой рюкзак с аппаратурой. Люди на лестнице стонали, плакали и просили о помощи. Моя голова кружилась. Я стоял так, уперевшись руками в пол. Он был начищен до блеска. В нем даже немного отражалось мое лицо. На нем был немой ужас. Я потрогал лоб, убрал прилипшие волосы. Колени тряслись, как и руки. Один стук сердца перебивал другой. Мне показалось, что я закашляюсь, и сердце остановится. Звук воды снова стал ярким. На этот раз вода не прибывала, а уходила. — Ты как, парень? — пожилой мужчина наклонился ко мне, присев рядом. Он сжал мои плечи, встряхнув. — Никак, — и это было честно. Я не знал, какие слова нужно подобрать, чтобы охарактеризовать эту ситуацию. Все мои вылазки и репортажи про маньяков и серийных убийц были глупыми историями по сравнению с этим. — Блядь, — раздалось где-то в углу. Я поднял голову, осматривая выживших. Кого-то стошнило. Мужчина поднялся. Я попробовал встать следом, но пошатнулся. Он ловко подхватил меня. Я поймал его взгляд. Он смотрел на пол этого этажа. От него шел пар. Там, в центре, лежало тело той женщины, заживо сваренное в кипятке. Кто-то из толпы накинулся на того толстяка: — Это ты, тварь, убил ее! Ты ее скинул! Скинул, блядь! Толстяк оттолкнул тех, кто прилип к нему. Он заругался на них в ответ, чуть не вмазав одному. Я не сильно разбирался во всем этом. Перед глазами начинало немного плыть. Я медленно спустился вниз. Тот седой мужчина проследовал за мной. Он крепко держал меня за локоть, чтобы я не свалился. Пол был действительно горячим. Кажется, я ощущал это через подошву кроссовок. Когда мы подошли, то я увидел большую женщину, лежащую на полу. Она распласталась на спине, откинув голову назад. Ее лицо было в крови. Эта самая кровь вытекала из закрытых глаз. Под ней, помимо крови, образовалась липкая жижа. Оставшаяся кожа тут же отошла большим слоем, когда я дотронулся до ее руки. Она была похожа на бумагу, которую легко подняли с поверхности стола. Там, где кожи не было, были огромные трещины с выступающим мясом. От нее несло довольно противно. Мужчина успел схватить меня за второй локоть, когда меня перекосило и вырвало рядом с ней. Я ощутил весь завтрак, выливающийся из моего нутра. Он выплеснулся рядом с ней, смешался с влажной поверхностью пола и той липкой жижи вокруг тела. Желудок предательски сжался еще раз, увидав подобное добавление к неприятной картине. — Успокойся, — негромко произнес мужчина. Но из меня теперь вышли не сэндвичи с кофе, а какая-то внутренняя сущность. Желудок дернулся, словно хотел оторвать гортань от моего тела. Внутри все заболело, голова затрещала, а в висках что-то давило. Он ловко закрыл пальцами нос, отпустив один мой локоть. Но это не особо помогло. Запах вареного человеческого мяса с жиром и потом отложился в моей голове. Кто-то из толпы подошел к нам. Они морщились, смотря то на меня, то на женщину. Толстяк тоже подошел к ней. Он толкнул ее ногой, переворачивая на бок. Я собрал всю волю в кулак, сказав: — Принесите фотоаппарат из моего рюкзака. Молодой парень кивнул и кинулся к лестнице. Его большие толстые руки уперлись в сальные боки. На светлой рубашке цвета шампанского образовались большие круги под мышками. Его щетинистое, заплывшее жиром лицо, поморщилось. Под подбородком вылез третий бугор, он пытался втянуть голову, фыркая. В пустых глазах не было стыда за то, что по его вине умер человек. Но те самые руки нервно сползали с боков. Он переживал. — А могли бы погибнуть и мы. То, что эта жируха сварилась здесь... Толстяк не успел договорить. Глаза седовласого мужчины прожгли его насквозь. В этом взгляде я узнал его. — Это он? — парень прибежал очень быстро. Он протянул мне фотоаппарат. Я включил его, выставил нужные настройки и навел объектив на тело этой женщины. Теперь она представляла собой какого-то сваренного с кожей и волосами на голове кабана. Мне стало снова тошно от этого сравнения. Первое фото получилось смазанным. Наклонившись, я постарался задержать дыхание и думать о другом, нежели об этом запахе. Я обошел собственную блевоту, наклонился, чтобы сфотографировать ее лицо ближе. На голове кожа отходила клочками. Волосы так же отходили вместе с этой кожей, а из огромных трещин вытекала какая-то жижа. На втором фото я заметил кулон, который вжимался в ее шею. — Что здесь? — пальцы взяли его в руки. Раскрыв его, я прочел надпись. — Дорогой Лауре от Любимого. Мы узнали ее имя. На третьем фото я пытался разглядеть ее получше. Пытался представить, какая жизнь была у этой Лауры. Каким был ее муж или парень. Где она работала и кем хотела стать. При жизни эту женщину я не успел рассмотреть. Мне показалось, что ей было в районе тридцати. А сейчас ей стало... — Пошли, — строго произнес этот парень, принесший фотоаппарат. — Что дальше? — мы шли к лестнице. Мужчина все еще держал меня за локоть. — Не знаю, — он искренне пожал плечами. Я приподнял голову и попытался вглядеться в эти знакомые черты лица. — Что-то случилось? — он заботливо помог подняться по лестнице. — Вы напоминаете мне одного известного человека, которого я видел в детстве, — мы присели на ступеньки. Он тяжело вздохнул, потирая морщинистое лицо руками. Затем посмотрел на меня, убрав растрепавшиеся седые волосы назад. — Точнее, — замямлил я, — не просто видел, а желал видеть. Я очень восхищался этим человеком и бывал на многих его выступлениях. Он улыбнулся: — Мне часто такое говорят. Может, мое имя тебе что-то скажет? Я помотал головой, набирая воздуха в легкие: — Нет, я не знал имени этого человека, потому что он всегда выступал в группе. Тогда у нас не было интернета, поэтому я не мог забить в поисковик участников тех представлений, — я замолчал, рассматривая то, как люди потихоньку начали успокаиваться. Они были слабы и раздроблены. Эта толпа требовала лидера. Того, кто сказал бы как нужно делать дальше. — Но ты уверен, что это был я? — Я резко повернул голову, встречаясь с его серовато-голубоватыми глазами. Он снова улыбнулся, от этого его узкое лицо покрылось глубокими морщинами. Даже его ресницы были седыми. Он был определенно старше того человека, которого я видел на сцене и под куполом цирка. Но это точно был он. — Думаю, да. — Хорошо. — Он протянул мне свою руку. — Меня зовут Иво. — Константин, — я пожал руку в ответ. — Знаю, — вздохнул он. — Видел, как эти двое обмусоливали твою персону сегодня утром. Мы помолчали. Я снова обернулся к толпе и спросил то, что меня начинало смущать: — Почему вы не идете на следующий этаж? Кто-нибудь вызвал полицию? — Проход на второй этаж закрыт. А мобильник… Я быстро достал свой. Только сейчас я увидел, что сеть здесь не ловила. Телефон был бесполезен. — Где мы? Мы умрем теперь! — девушка заплакала. Молодой парень прижал ее к себе, целуя в лоб. Парочка других парней завозилась в противоположном углу: — Отец спасет нас, обещаю. Он увидит, что я не вернулся домой во время и отправит на мои поиски все военные силы страны! — А если мы так и останемся здесь? Они же должны сказать, что им от нас нужно, — парень рядом поменьше и одетый в разы скромнее с надеждой посмотрел на приятеля. — Определенно, им нужны мои деньги! — заявил первый. Они взяли меня в заложники, чтобы отец отказался от своего поста или выложил крупную сумму. Толстяк, который нарезал круги, вдруг остановился и расхохотался: — Твои? Нет, им нужны мои акции! Ты кто такой, сопляк? Парень вскочил. Он рассвирепел, сжал кулаки: — Я — сын члена правительства Ренци, поэтому этим двоим было бы логично захватить в заложники… — Нет, это из-за меня, — раздался женский голос. — Это из-за того, что я не выплатила неустойку по контракту. Это мой бывший босс шалит, потому что я перестала писать новые песни и свалила со сцены. — Нет, нет, все из-за меня! Они принялись спорить, посыпая друг друга оскорблениями. — Так-так, как удивительно, — голос послышался откуда-то сверху. Открылась та самая дверь, преграждавшая путь на второй этаж. Медленно и уверенно мимо нас прошел Дариус в своем золотом костюме, но уже без шляпы. — Что ты здесь делаешь?! — толстяк попытался накинуться на него, но тот ловко увернулся. Рыжеволосый рассмеялся, спускаясь вниз, идя к трупу женщины на полу. Он мирно насвистывал под нос какую-то песенку. Вслед за ним поспешила Каллиста. Теперь платье на ней стало черным, траурным. Иво напрягся, стиснув зубы: — Старый актеришка. — Что? — поинтересовался я. Но Иво не дернулся, злобно уставившись на Дариуса. — Вы пытаетесь найти виноватого или хотите показать свою важность? — Дариус развернулся к нам, разводя руками. — Думаю, что второе. — Что ты от нас хочешь? — Толстяк сорвался с места, подбегая к нему. — Я господин Овид — известный в этой стране человек. Мне стоит щелкнуть пальцами, как все это и даже вы, — мужчина ткнул Дариуса пальцем в грудь, — станет моим! У меня столько денег, что вы… Но Овид не успел договорить, потому что Дариус засмеялся так громко, что я чуть не свалился с лестницы. Овид напрягся, отходя на шаг назад. Он был ниже Дариуса, полнее, слабее и в своих дорогих костюмах все равно выглядел как-то дешево и жалко на фоне рыжеволосого мужчины. — У тебя есть деньги? Тогда зачем ты сюда пришел, если не ради денег? Тебе было интересно узнать, что это за игра и за сколько ты можешь выкупить этот магазин? — голос Дариуса был подобен грому. Он делал после каждого слова шаг вперед, наступая на жалкого, пятящегося назад Овида. Так они дошли до нас. После этого Дариус убавил голос на тон. — Разве, — затрясся Овид, — разве тебе не нужны деньги? Я предложу много! Только отпусти меня. — Ты мне хочешь предложить денег? — Дариус поднял вверх тонкую рыжую бровь. Его зеленые глаза пожирали толстяка. — Думаешь, они мне нужны? После этих слов он засунул руку под пиджак, доставая оттуда бумажные купюры. Он кинул эту несвязанную пачку в лицо Овида. Тот охнул, хватая их, рассматривая, чтобы убедиться в их подлинности. Дариус тихо смеялся, кидая в него еще и еще. Кажется, эти самые деньги рыжеволосый брал из воздуха. Овид хватал их, упав на пол. Он смеялся, собирал их в кучу, пытаясь разложить по порядку. Я поднялся. Иво вскочил за мной, опуская руку на плечо: — Постой. Дариус прекратил бросать в толстяка желтые и фиолетовые купюры*, строго посмотрев на этого жадного человека. Овид тоже поднял глаза, внимательно уставился на правую руку в перчатке, которая секунду назад осыпала его деньгами. — Что-то хочешь? — поинтересовался Дариус. — Да, — закивал толстяк, вытирая пот с лица. Он оголил ровные зубы, его улыбка стала устрашающей. — Можно… Господин, можно мне взять свой пиджак, который я оставил на той стороне зала? — он указал пальцем на тот порог, с которого начался наш путь. — Конечно, — Дариус пожал плечами. Овид сорвался с места, переваливаясь слева направо, побежал в начало зала. — Как понимаю, вы хотите выбраться отсюда, правильно? — к Дариусу подошла Каллиста. — Папочка, ты же расскажешь им правила, пока дядя готовит для них этажи? — Ох, конечно, милая, твой дядя такой затейник, — Дариус приобнял дочь, а затем кинул строгий взгляд на меня. — Будь осторожнее, Константин. — Давай ближе к делу, — сорвался Иво. Ему явно не понравились хозяева этого вечера. Он весь натянулся, как струна, уставившись на рыжеволосого и на его дочь. — Как мы можем выйти отсюда? — Просто так, разумеется, я вас не могу освободить, — Дариус пожал плечами, отпуская Каллисту. — Можешь! — заорал толстяк, подбегая к нему. Из внутреннего кармана пиджака он достал пистолет. Молниеносно он оказался перед ним, ткнув дулом прямо в макушку. — Говори, урод, как отсюда выйти, иначе я тебя застрелю? Каллиста спокойно смотрела на отца и на господина Овида. — Видишь, милая, а твой дядя говорил, что все наши освобождения грешных душ из этого мира — скучное и однообразное занятие. Видел бы он сейчас, какое тут представление! — Дариус! — не выдержал Иво. — Он же сейчас тебя пристрелит, идиот. — Пристрелил бы, будь я человечен, как и ты, старик, — Дариус развел руками, тихо смеясь. Овид затрясся: — Говори! Иначе я стреляю! — Давай. Глаза Овида стали огромными, готовыми вот-вот выпасть из глазниц. — Давай, — спокойно повторил Дариус. Овид заорал, нажимая на курок. Раздался выстрел. Толстяк даже отскочил назад. Но он стрельнул не в голову, а в спину. Затем он, набравшись смелости, выпустил еще две пули. Самая последняя попала, наконец, в голову. Лицо Дариуса озарила счастливая улыбка. Он упал на колени. — Что… что за чертовщина? — Когда Дариус упал лицом вниз, мы все увидели, что из простреленной спины течет не красная кровь, а что-то черное и тягучее. — Чего сели, вставайте и ищите выход. Девчонка нам не помеха! В отличие от других, мы с Иво не дергались, потому что понимали, что спокойствие Каллисты — не есть хороший знак. — Что за нахуй?! Смотрите! — кто-то из толпы снова истошно заорал. Тело Дариуса медленно стало подниматься с пола. Он присел на колени, потер лоб, убирая белыми перчатками черную жижу. — Вот же жалость, жене придется стирать костюм от моей крови, — рыжеволосый произнес это спокойно, словно все делалось по заранее заготовленному плану. — К…кто ты?! — Овид выстрелил еще раз. Но Дариус лишь дернулся. Пуля тут же выпала из его тела на пол. За ней последовали еще две. Три пули лежали под ногами Дариуса. — Явно, что не человек, — прошептал Иво. Он повернулся к нему, поднял вверх брови и одобряюще произнес: — А ты наблюдателен. Конечно, я — не ты. Я — Бог. Один из восьми, отвечаю за грех, объединивший вас всех в этом месте. Он сложил руки, обходя Овида. — Вам всем интересно, как выбраться, верно? Но что забавно, вы вините меня в том, что я и моя семья заманили вас в это ужасное место. — А разве не так? — Овид сжался, сдерживая слезы. Это был неподдельный страх. — Так вы все сами пришли сюда! Никто насильно вас не заставлял, верно? — Ты обещал приз! — выкрикнул молодой парень. — Мы пришли играть в игру, а не… — При-и-из, — Дариус ласково произнес это слово. Он потянул его так сладко, как тянется карамель при варке. — Так что же должно было стать призом? Он сел рядом с Овидом, поглаживая его по вспотевшей лысине. — Деньги, — крякнул толстяк. — Значит, вы решили, что самый главный приз — это деньги? — Дариус сделал вид, что задумался. Он почесал подбородок, посмотрел на дочь, затем на меня. — Все так думают? Все пришли ради приза? — Нет, — строго заявил я, спускаясь к ним. Иво свел брови, не понимая меня и пытаясь вслушаться в мои слова. — Господин Дариус, я пришел сюда по просьбе вашей дочери и вашего брата. Я лишь пишу статью. Голос рыжего Бога стал мягким, тихим: — И ты тоже хочешь, чтобы я тебя отпустил, Константин? — Хочу, чтобы вы всех нас отпустили. — А как же приз? — Ваш брат запретил мне участвовать. — А если бы разрешил? — он засыпал меня вопросами, которые, кажется, читал по листочку, не давая мне секунды на обдумывание ответа. — Я не хочу, чтобы мы умерли вот так, — я указал на труп женщины. Дариус снова засмеялся. — Хорошо-хорошо. Все согласны с Константином? Но толпа почему-то молчала. — Все согласны встать прямо сейчас и уйти отсюда, не получив ни цента? — А что, мы можем что-то получить? — голос из толпы нарушил все. Это была клетка, в которую нас всех загоняли. И теперь не Боги, а сами люди захлопнули ее. Дариус засиял, подскочил, его глаза блеснули. — Тот единственный, кто дойдет последним до самого верха, получит миллиард евро! Клянусь вам, мои дорогие, я подарю вам миллиард, это не шутка. Он снова забрался рукой под пиджак, кидая вокруг себя деньги. — Нет, это того не стоит, — вмешался Иво. — Не смейте соглашаться. Посмотрите, к чему привело то, что мы всего лишь пришли и записались. В толпе закрались сомнения. Дариус наморщился, медленно подходя к Иво. Они были одинакового роста. Их глаза встретились. Иво не был похож ни на одного человека из этой толпы. В его глазах не было страха, поэтому он в ответ смотрел на рыжего Бога. — А ты… ты кто? — Меня зовут Иво. — Услышав это, Дариус широко улыбнулся, став чеширским котом. — И-и-иво, — Бог снова тянул гласные. Он пробовал имя на вкус. — Иво… какое удивительное имя, что оно значит? Желающий спасти всех? Успокой свой пыл, Иво, и дай рассказать правила игры. Может, и ты соблазнишься этим. Дариус подошел к нам, забираясь на лестницу. — Я не скажу, сколько здесь этажей. Мы с братом можем построить для вас еще сто. Нам, Богам, ничего не сложно в этой жизни. Суть не в том, сколько этажей вы пройдете, а в том, кто дойдет последним. — Он махнул дочери. Каллиста подошла к нему. — Приходя на каждый этаж, моя дочь будет давать вам мешочек с бумажками. Они все будут белого цвета. Кто вытянет красную — тот должен будет умереть на этом этаже. Каждый из вас может заступиться за человека и принести себя в жертву. Например, разрешить отрезать себе палец, руку, часть туловища. Все, что угодно. Тогда этот человек получает шанс пройти на следующий этаж и испытать свою судьбу дальше. Если человек, что принес себя в жертву, выживет после потери маленькой или большой части тела, то он идет со всеми, но уже никак не участвует, а превращается в скромного зрителя, доходит до конца и ни с чем отправляется домой. Он не имеет право претендовать на миллиард евро. Зато тот, кто сыграет с судьбой в эту игру и останется в конце живым, получит самый большой приз! Самый главный! Не только эти деньги, но и еще кое-что интересное. — А что будет с другими? — спросила девушка. — Они умрут, милая! Про них никто не вспомнит. Про вас всех не помнят даже сейчас, потому что мир, в котором вы находитесь, отличается от мира, в котором живут ваши друзья и родные. Но представь, вы получите миллиард! Вы сможете купить на него так много… Чуть ли не всю жизнь, — Дариус вздохнул. — Вы же все сюда пришли от безысходности, я прав? Что же тогда вы теряете? Лучше умереть, чем жить в нищете, разве нет? — Можем ли мы отказаться? — перебил его Иво. — Можете, но отказаться должны все. Единогласно. Все откажитесь — пойдете домой. Если хоть один будет за — вам придется играть. — Тогда мы отказываемся, — уверенно заявил Иво. Но никто из толпы не спешил его поддержать. — Как говорил Кийосаки, настоящий богач должен уметь рисковать, — Овид истерично хихикнул. — Что вы слушаете этого чокнутого, разве вам не хочется поиграть в это? Не будете жалеть потом всю жизнь, что не попробовали? — Дариус подстрекал их. Толпа зашепталась. — Да лучше жить так, чем умереть, — Иво весь затрясся. — Не бывает легких денег, разве я не прав? — Я думаю, нам надо все обдумать, — вмешался я. — Послушайте, это все очень страшно! Подумайте о своих родных, которые останутся без вас. — Именно! — крикнул Дариус, толкнув меня. — Подумайте о родных! Как богаты и счастливы они станут! — Он прав, милая. Я сделаю так, чтобы ты дошла до конца. Если нужно, я ради тебя стану жертвой, ты получишь все, — эта парочка влюбленных в углу оживилась. Оживились и те двое парней. — Ты же меня поддержишь? — спросил один у второго. Второй, в бедной и скромной одежде, закивал, сжимая руку первого. Он закивал головой, как послушный раб. Толпа и ее голос был против нас. — Они что, сошли с ума, Иво? Я их не понимаю, — я попытался заглянуть в его глаза. Он вновь свел седые брови, пытаясь найти хоть единственного человека, готового зацепиться за жизнь. — Как прекрасно, что все вы согласны! — Дариус хлопнул в ладоши. — Не зря мы ко всему готовились, не зря! — Они с дочерью обнялись, восхваляя решение толпы. — Одумайтесь! — крикнул Иво, но его никто не слушал. — Второй этаж открыт, друзья мои! Проходите вперед и готовьтесь к жеребьевке. Миллиард евро ждет вас! Они медленно, как зомбированные, пошли наверх, к открытой двери. Я не мог поверить своим глазам. Толстяк подскочил и побежал следом. Кажется, он собирался перехитрить их всех, раз так уверенно уговаривал на эту сделку с дьяволом. — Иво, — Дариус подошел к нам, похлопывая по плечу мужчину, — вы до сих пор верите в бескорыстность людей? Иво, вы опечалены? Не грустите, такова жизнь, — он пожал плечами. — А ты, Константин, будь добр, сними это все на камеру. Возьми интервью у каждого, кто будет умирать на этих этажах. — Зачем? — Как — зачем? Всегда интересно знать, как человек проживал жизнь, а потом как эта прекрасная жизнь оборвалась. Быстро. Непонятно. Бежал, бежал и остановился. Дариус мечтательно произнес это, разводя руками. Он вновь улыбнулся, повернулся и последовал наверх. Его веселая песенка стала громче, чем в первый раз. Мы с Иво плелись следом. — О чем думаешь? — спросил он. — Не могу поверить, что люди так могли поступить… — Нет, меня напрягло кое-что другое. — И что же? Мы остановились у дверей. Иво искренне не понимал меня. — Пуля, — сказал я. — Овид выстрелил в Дариуса четыре раза, но выпало всего лишь три. Та, четвертая, из головы, где она?