Скиталец

      Повсюду пахло гарью. Лес пылал, охваченный невидимым огнём и чёрным дымом, который пропитал собой не только одежду, но и кожу, вгрызаясь во всё, что стояло у него на пути. Вороны с громким карканьем покидали свои гнёзда, в панике озираясь и ища светлые участки, не находившиеся в плену душащего дыма. Затуманенные глаза птиц перестали видеть, и те с гортанными звуками врезались в деревья и падали замертво на опалённую землю, которая принимала умерщвлённых в свои горячие объятья.       Варги не просто выли, они скулили, словно побитые и истерзанные собаки. Многим досталось в этой битве, а некоторые не вернулись с неё совсем. Те, кому посчастливилось уцелеть, надрывно драли глотку, перебегая по жжёной земле, которая калечила нежные подушечки на их массивных лапах. Жёсткая земля, ветки и колючие кусты не могли сравниться с огнём, по которому животные никак не могли передвигаться. Они озирались по сторонам, пытаясь выискать своих хозяев, тоже позорно бежавших с поля боя.       Самый молодой варг, почти что щенок, болезненно скулили, задрав переднюю лапу, которую ему повредили мечом. Ослеплённый болью щенок ретировался, бросив на произвол судьба своего хозяина, такого же молодого и неопытного. Кое-как доковыляв до не прожжённого участка земли, варг принялся вынюхивать своих сородичей, всё ещё скуля от нестерпимой боли.       Выжившие орки не сразу поняли, что произошли. Уверенные в своей победе, они наступали на врага с удвоенной силой, намереваясь вырубить всех до единого и забрать всё, что они везли. Но пелена чёрного дыма и обжигающее пламя разрушили все планы, обратив орков в бегство. Орки не видели, удалось ли спастись кому-то из сородичей, все стремились сохранить себя, поэтому бросились врассыпную.       Больг, предводитель этого небольшого отряда, был уверен в своей победе. Он рассчитывал на своих бойцов, самых смелых, отвязных и бесстрашных. Их варги, перегрызшие глотку не одному гному, должны были разорвать гномов на части, оставив от них только воспоминание, но проклятый чёрный дым оглушил их, свёл с ума и посеял в глубине их тёмных душ страх собственной смерти. Бравые воины сбежали с поля боя, а вместе с ними и младший брат-полукровка, которого Азог навязал ему в подручные. Больг знал, что толку от него не будет, но спорить с отцом он не мог.       Орк осмотрел свои раны и поморщился – обошлось раненым плечом и парой царапин на правой руке. Кучка выживших варгов собралась возле живого дерева, которого не коснулось поражающая сила чёрного дыма. Орки так и не смогли понять, откуда у гномов взялась такая сила и такое… оружие!       Изодранные в кровь варги рычали и пытались зализать свои раны, а щенок, который тоже только путался под ногами, скулил громче всех, вызывая в Больге неконтролируемую ярость. Выхватив меч, орк направился к щенку.       — Никчёмное создание! — прошипел вожак, собираясь избавить мир от такого бесполезного варга, который с самого рождения был болезненным.       — Только попробуй! — хриплое дыхание за спиной перебилось сиплой угрозой, которая далась орчоку явно из последних сил.       Больг развернулся, боковым зрением заранее видя острый чёрный наконечник, готовый вонзиться в живую плоть и навсегда там застрять, высвобождая запертую душу. Больг не любил много говорить, а потому в один быстрый шаг оказался рядом с оскалившимся полукровкой и чуть ли не до хруста сжал левую руку, которая довольно крепко держала боевой лук. Правая рука до самого уха оттянула тугую тетиву, способную перетереть кожу до мяса, поэтому лучник наматывал на обе кисти кожаные наручи.       Больг с упоением смотрел, как морщится лицо полукровки, как тот пытается выдержать боль, но не выдерживает, когда орк сильнее впивает острые когти в его ещё детскую плоть. Орчонок злобно рычит и бросает лук, а по левой руке неуёмно течёт кровь, увидев которую Больг испытывает нечто вроде удовлетворения.       — Жалкая игрушка в твоих жалких руках, Полукровка, — сквозь зубы процедил Больг, пнув оружие орчонка подальше.       Тем не менее, Больг убрал меч, желание выплеснуть на кого-то злобу он с удовольствием выместил на младшем брате, которого всегда ненавидел и не считал нужным это скрывать. Если бы не покровительство Азога, ненавистный полугном давно бы окончил свои дни в канаве с растерзанным брюхом и выпущенными кишками, но отец ясно дал понять, что принимает своего полукровного сына и пока не хочет убивать. Больг очень надеялся, что однажды младший так разозлит отца, что тот лично оторвёт его бесполезную голову.       Полукровка, — именно так Больг называл своего брата, и никак иначе, не принимая того имени, которое орчонок выбрал для себя сам, – подошёл к своему скулящему щенку и занялся раной на его лапе, не обращая внимания на собственную, только что оставленную ему Больгом. Юноша ощупал лапку своего варга и, оторвав от неплотной рубашки тонкий лоскут, накрепко перебинтовал.       — Тише, Востронос, — приговаривал орчонок, когда варг, который был намного выше него и считался щенком, упёрся своей мохнатой мордой хозяину в плечо. — Тише, теперь всё хорошо, видишь?!       Больг демонстративно сплюнул под ноги, выказывая отвращение к этой сопливой нежности и заботе. Но Полукровка проигнорировал этот жест, занявшись своей рукой, после чего вознамерился подобрать лук, который выронил под ноги брату. Едва полугном наклонился за ним, как Больг наступил на тисовую рукоять, не собираясь просто так уступать. Своим поведением орк в очередной раз демонстрировал ненависть и желание обвинить брата в их проволочке. Полукровка распрямился, заглядывая Больгу в глаза прямым и холодным взглядом, в котором явно отражалась неподдельная охота наброситься и вцепиться в глотку, ибо неприязнь была взаимная.       — Убери. — Полукровка указал на тяжёлую ногу, массивную и разодранную в кровь от долгого бега.       Орк победно осклабился.       — Ты только здесь такой смелый, Полукровка. А тому гному испугался выпустить кишки. Словно трус со своим луком, стрелял издали, боясь испачкаться в крови.       Больг скривился, ему было противно смотреть в эти глаза, которые он с удовольствием вырвал бы. А может, убить его прямо сейчас, пока рядом никого нет, а отцу сказать, что Полукровка пал в бою? Соблазн был велик, а когтистая рука уже сама потянулась к мечу, но голоса сородичей, которые стремительно приближались к месту укрытия, ослабил эту нестерпимую жажду крови. Больг с силой оттолкнул Полукровку и пнул лежащий на земле лук.       Из всего их отряда выжили только Полукровка, Больг и ещё два воина. Один получил ранение в плечо, а последний чуть не задохнулся едким дымом, который напустили на них гномы. Поскуливающие варги вернулись к хозяевам, и вскоре разорённый отряд смог собраться вместе, чтобы зализать кровоточащие раны.       — Проклятая гномья мразь! — заскрипел зубами один из орков, пытаясь оглядеть свою рану на левом боку. — Они поплатятся за всё.       — Азог оторвёт голову каждому из нас, — просипел другой орк с пустой глазницей.       Орки начали пересуды, обвиняя друг друга в никчёмности и трусости, а Больг молча слушал их, не сводя злобного взгляда с Полукровки, который сидел под деревом и гладил Востроноса, рычащего от пульсирующей боли в раненой лапе. Вожак понимал, что на самом деле они проиграли битву из-за Чернорука – орка, которому вздумалось идти искать случайно выпущенную отравленную стрелу. Когда гномы заметили его и чуть не подстрелили, этот болван примчался в их лагерь и сообщил, что гномы знают о слежке. Дабы не дать гномам сбежать или подготовиться к обороне, решено было напасть. Теперь Чернорук был мёртв, и винить за поражение оставалось самих себя.       — Посмотри-ка, мелкий уродец до сих пор жив! — Одноглазый увидел полукровку, который возился со своим варгом. — И как тебе удалось спасти свои грешные кости от расправы?       — Мои кости будут ценнее твоих, — спокойно парировал полукровка, поднимаясь на ноги. Востронос тоже вскочил, рыча на одноглазого.       Орк лишь одобрительно гаркнул и обернулся к Больгу, который смотрел туда, откуда они с позором бежали. В голове вожака роились какие-то мысли, но он пока не спешил озвучивать их разгромленному отряду. Одноглазый подступился ближе.       — Азог оторвёт наши головы. Он приказал…       Широкая и крепкая рука вцепилась одноглазому в горло, слегка его сдавив. Орк оскалился и зарычал, будто истерзанный дикий волк.       — Я сломаю тебе шею раньше, чем ты доберёшься до Азога. Сейчас не он, а я тут главный. Гномья мразь оказалась сильнее, чем мы рассчитывали, и если хочешь дожить до следующего дня, не надо пугать меня угрозами отца. Ты становишься похож на него, а это меня раздражает ещё сильнее.       Больг разжал руку, и одноглазый едва смог удержать равновесие, когда лёгкие вновь наполнились воздухом. Хрипло дыхнув и держась за горло, он отступил, не изъявляя желания спорить с вожаком. Больг смерил его взглядом и повернулся к отряду.       — Зализываем раны и уходим отсюда.       Орки не стали спорить. Они разбили лагерь подальше от чёрной смерти, которую выпустили в мир гномы, и стали залечивать свои раны. Больг был ещё томим жаждой мести, но настигнуть гномов в открытом бою снова не решился. Сегодня гномы одержали победу, но в следующий раз им не сбежать долгой и мучительной смерти. Больг рассчитывал лично оторвать голову каждому наглецу, посмевшему встать против них. К несчастью для орков вся операция пошла насмарку, так что теперь приходилось с позором и кровоточащими ранами прятаться.       Полукровка погладил рычащего Востроноса по голове, и тот вроде немного успокоился. Потом юноша занялся луком, достаточно тугим, чтобы пустить стрелу на приличное расстояние до цели и при этом пробить деревянный щит. Стрелы почти закончились, а походный мешок для них изорвался, но в кармане у полугнома было несколько новых наконечников, которые он сделал сам.       — Эй, Рейнум, черноглазый ублюдок, не сильно-то твой лук выручил нас, а? — обратился Одноглазый к полукровке, и второй орк с раненым плечом прогоготал.       Орки не прочь были поиздеваться над полукрвокой, отпуская в его сторону колкости, гнилые шутки и иногда применяя физическую силу, но никогда не переходили границу, потому что тот был под покровительством Азога, а вожаку ещё никто не смел перечить. У полукровки не было имени, и он выбрал его себе сам. По вечерам, выбираясь из душного подземелья, кишащего трупами, крысами и провонявшего нечистотами, полугном приходил в людские селения, учился их речи и иногда даже захаживал в таверну, где за украденные деньги мог купить себе вполне вкусный ужин. Ему нравилось наблюдать за гномами и людьми, которые пили, общались и шумели. У хозяйки таверны был сын, которому она звала Рейнум. По возвращении к своим сородичам, которые кликали его «Ублюдок», «Полукровка», «Черноглазый» или просто «Отродье», полукровка выбрал себе имя – его звали Рейнум. Орки только посмеялись над ним, но некоторые привыкли, и вскоре его называли не просто Полукровка, а Полукровка Рейнум.       Рейнум совсем не был похож на орка, чем и вызвал ненависть своих собратьев. Отец всегда относился к нему строго, не давал спуску и наказывал за любые проступки, но всё равно защищал его перед остальными – особенно перед Больгом. Азог не скрывал от мальчика истории его рождения: он говорил, что его родила гномка, которая попала к ним в плен.       — Твоя мать была шлюха, — совершенно спокойно говорил Азог, всегда при этом поглядывая на сына и изучая его реакцию. — Самая настоящая гномья шлюха, но когда она родила тебя, то умерла. Ты убил свою шлюху-мать, полукровка. Но я сохранил тебе жизнь, воспитал тебя. Ты находишься под моей защитой.       Рейнум не знал, каково это – иметь мать. У него был только Азог, которого он позволял себе назвать отцом, и Больг, приходившийся ему сводным братом, но который всегда ненавидел его. Когда полугном подрос, Больг потащил его купаться в реке, но в его чёрной голове роились мысли об убийстве, он хотел утопить нерадивого орчока. К счастью, Рейнум оказался проворнее, и в тот день избежал смерти. Когда они учились драться на тяжеленных мечах, Болг постоянно побеждали не упуская случая побольнее ударить и пнуть полукровку. Рейнум всегда бился до конца, до потери сознания и немого крика в разодранных в кровь руках, что зачастую забавляло Больга.       Сражения на мечах давались Рейнуму хуже всего, за что он частенько получал от самого Азога, который хотел, чтобы полукровка как можно скорее стал воином и участвовал во всех их вылазках. Каково же было его удивление, когда однажды полугном пришёл к нему с самодельным луком из вяза, который он едва сгибал. Пеньковая тетива была плохо прилажена и отскакивала при каждом выстреле, но маленький орчонок был чрезвычайно горд собой.       Он видел лесника, который самодельно занимался изготовлением лука. Мальчишка просто копировал все его движения, запоминал, как правильно крепить тетиву и из чего лучше делать стрелы. Первое оружие было не идеальным, а тетива и стрелы до крови исцарапали полукровке руки, но он так хотел получить похвалу отца, что стерпел боль. Правда, боль от ударов самодельным луком по спине и рукам была куда сильнее. Азог пришёл в бешенство, узнав, что сын покидал орочий чертог и вообще позволил себе такую дерзость как лук. Азог хотел воспитать Рейнума настоящим мечником, готовым пожертвовать в бою собой ради спасения его, своего отца, который не перегрыз глотку едва родившемуся ублюдку, а дал ему право жить. Хотел воспитать из него своего цепного пса, который всегда должен был чувствовать себя обязанным ему, однако из этого мало что выходило. Несмотря на постоянные издёвки и грубость своих сородичей, гном не обладал той жестокостью, что присуща оркам с рождения. Рейнум самостоятельно учился владению луком и его правильному изготовлению, однако в открытых боях со своим оружием он участвовал не так часто.       С одной стороны, Больг был безумно рассержен, что Азог навязал ему в поход полукровку, но с другой надеялся, что тот первым погибнет в бою, но, к несчастью, этого не случилось. Опальный гномий командир чуть ли сам не захватил орчонка в плен, но чёрная смерть как раз-таки спасла этому ублюдку жизнь, который сейчас спокойно сидел возле своего скулящего щенка и пытался смастерить новые стрелы.       Больг сплюнул под ноги и бегло осмотрел ещё двоих воинов. Нет, им не удастся победить гномов в открытом бою, но стоило продолжить за ними слежку. Гномы тоже ранены и многие сами пострадали от той дряни, которую напустили на орков. Больгу хотелось выяснить, что же такое везла с собой гномья мразь, но пока что им оставалось только одно - выжидать.