Night, wrapped in a nightmare

Жуть этого места сложно описать словами. Хотя, не удивительно — пригородное кладбище мало у кого вызывало положительные эмоции. У мальчишки один только взгляд на заросшие чертополохолом и щерицей надгробия сопровождался табунами мурашек по спине. Странно, он всегда любил тишину и одиночество, но это всеми забытое место не возможно было сравнить с ухоженным городским хранилищем праха. Почивший родственник вряд ли обрадовался бы перспективе быть похороненным здесь. Жаль, что его мнения уже никто не узнает. Мальчик с интересом разглядывал памятники, старые настолько, что когда-то отблескивающий на солнце мрамор стал щербатым и оббитым. Один из них вызывал у него неподдельный интерес, он почти физически чувствовал магнетизм навеки застывших на плите пары глаз. Глаза — единственное что паренёк смог рассмотреть на изувеченной временем поверхности. Он присел на корточки, отодвигая рукой колючие заросли. Ладонь неприятно защипало. — Надеюсь, вы не ядовиты? — мальчишка усмехнулся, рассматривая раскрасневшиеся царапины сквозь круглые линзы. В полном безветрии данного места, ему почудилось, что чертополох зашевелился в немом ответе на заданный вслух вопрос. Табун мурашек вдоль и поперек проколесил спину, а на лбу выступили несколько капель холодного пота. Тыльной стороной руки он провёл по запылившемуся надгробию, в том самом месте, где предположительно должно быть выведено имя. Руку снова защипало, будто камень был пронизан мелкими иголками. Красиво выведенные слова почти полностью стёрлись — можно было различить лишь несколько смазанных букв. — «Е», «б», «ж», «и», «с»…Кем же Вы были? В свете редких солнечных лучей блеснул огонёк, присыпанный на удивление сырой землёй. Дабы лучше рассмотреть находку, он опустился на колени и подался глубже в высушенный дневным светилом ковёр. Высокие стебли стражами сжались в один большой сноп, ограждая искорку от любопытного парнишки. С трудом он смог просунуть руку сквозь полу-живую ограду. Изрядно потемневший золотой медальон украшала россыпь мелких камней по вытесненному узору. Грудки влажной земли вместе с капельками крови скатывались по забитым грязью трещинам, что украшали верхнюю крышку. Мальчик только сейчас заметил, что зудящие рубцы уже кровоточат. Простой механизм щёлкнул, а сердце тем временем пропустило несколько ударов — сучки пошатывались, подобно игрушке-неваляшке, будто стремились зацепить крупные звенья цепи и затащить вещь обратно в надмогильные недры. Тягучее ощущение тревоги закралось в сознание. За пластинкой разбитого стекла располагалось небольшое изображение. Вода проливных дождей мастерски сделала своё дело — краска чёрной кляксой стекла в одно место, только мелкие точки остались на месте, сливаясь в очертания раскосых глаз, обрамлённых короткими штрихами-волосами. На золотистой поверхности мелкими буквами было выгравировано несколько слов. Мальчишка силился прочесть надпись и одновременно пытался унять тревожно колотящееся сердце. Занятый делом, он не обратил внимания на шорохи, обрывками доходившие до слуха. В следующую секунду сердце остановилось. На запястье он почувствовал железную хватку, от чего тело сразу пронзил ледяной клинок. Рука жуткого цвета, казалось, вылезла из-под земли. Или…или не казалось? Мальчик оцепенел, крик застрял где-то в горле, а глаза не отрывались от медленно бледнеющей руки. Ладони вспотели от страха, в голове с бешеной силой кровь стучала в барабаны тревоги. В панике он предпринял попытку вырвать руку, но безуспешно. Отчаянный крик вырвался из плотно сжатых губ. Дыхание сбилось, невидимая перегородка перекрыла гортань не давая воздуху возможности приникнуть в лёгкие. Разумом уже начинал управлять страх, медленно перерастающий в истерику. Когти пленительницы уже почти врезались в кожу, пробивая её насквозь. В безуспешных попытках освободится, онемевшие пальцы перестали слушаться и медальон плавно выскользнул из ладони. Плывущим от недостатка кислорода взглядом мальчишка успел заметить, как рука, а точнее то, что раньше было рукой, у самой земли схватила вещицу и в мгновение скрылась под землёй. Бледность медленно расползалась от кисти, окрашивая лицо в меловой цвет. Сознание не подчинялось разуму. Конечности немели. Он почти чувствовал, как сам погружается под землю. Силясь заставить лёгкие работать, он со всей оставшейся на то силой выдохнул, отправляясь в объятия подземного мрака. *** Воздуха не хватало. Мальчик резким движением сметнул предметы с прикроватной тумбы, стремясь на ощупь найти постоянно стоявшею там бутылку с водой. Через минуту поисков, он большим глотком отпил содержимое. — Джоэль, что случилось? — женщина включила свет и строгим взглядом окинула беспорядок в комнате. — Я…мне., — глубоко вдыхая, он с трудом выговаривал слова. — Джоэль Гликер, объясни толком, что случилось? — Мне… я искал воду. — И из-за этого кричал? — Мне просто показалось… — О, право, тебе ведь не пять лет! — Мне шесть с половиной, — едва слышно пролепетал он, на что женщина закатила глаза. — Иди ко мне, — сказала женщина спустя минуту молчания и подошла к кровати, раскрывая объятия. Поцеловав сына в макушку, она отстранилась, — теперь ложись-ка спать. У самой двери, Джоэль окликнул мать: — Можешь оставить ночник включённым? — в ответ она слегка кивнула головой. Мальчик далеко не сразу смог заснуть, уж сильно его впечатлило видение. С утренними лучами кошмар отступил, только наспех прочитанные слова из медальона ещё долго не стирались из детской памяти: «Ещё встретимся»…

— Poor Debbie. She was sick. — She wasnʼt sick. She was sloppy. — What do you mean? — If I wanted to kill my husband, Iʼd do it, and I wouldnʼt get caught. — How? — Iʼd scare him to death. Debbi Jellinsky Addams: wife and psycho.