***
Стайлз заваривает чай, разглядывает фонари за окном и только потом, нехотя, оборачивается к Лидии. Она сидит на старом диване, поджав ноги, чтобы, не дай Бог, не запачкаться. Стилински переводит взгляд на торт: он явно дорогой, с обильным кремом, какой-то надписью, орехами. У Дерека торта не было, у него сухое печенье, но очень вкусный чай. — Тебе сколько сахара? — Стайлз спрашивает чисто из вежливости, потому что уже знает ответ: — Спасибо, я не буду. Лидия хмурится, заправляет клубничный локон и поднимает глаза. Стилински пожимает плечами. — Зачем пришла? — У меня серьезный разговор. Мартин повторяет это раз шестой, но так и не начинает свой серьезный разговор. Стайлзу, вообще-то, все равно, спать он не собирается, как-то не до сна. Скоро платить за коммунальные, в прошлом месяце помогла мисс МакКол, но в этом уже надо справляться самому. Стилински крутит мобильник в руках и все ещё разглядывает огни за окном. Ему дела нет до Лидии и её проблем. Стайлз открывает телефон и пишет новому номеру в контактах: « Привет». — Я, кажется, встретила своего соулмейта, — наконец выдыхает Мартин. Стайлз задерживает дыхание и выпускает из рук мобильник. Уже весь мир помешан на этих соулмейтов: неужели это так важно, неужели всем так хочется встретить того единственного, неужели реально существует что-то лучше, чем родительская ласка? Стайлз ответа не знает так же, как и родительской любви. Он сейчас мало что понимает, даже на несколько секунд выпадает из реальности, вспоминает, что Джексон приедет завтра, что у Айзека скоро День Рождения, что Скотту не звонил уже три дня и только потом вскидывает голову и смеется. Лидия немного вздрагивает от громкого голоса, смотрит, как кадык, чуть не вспарывая белоснежную кожу, проходит вверх-вниз. Стайлз резко обрывается на полусмешке, закашливаясь. — Курить меньше надо, — язвит Мартин, кажется, что её очень оскорбил смех, и она вся подбирается, а после приподнимает край короткой юбки. У неё действительно стоят цифры на бедре: 67. — Почему ты не пришла раньше? — Стайлз спрашивает с любопытством и склоняет немного голову, чтобы лучше рассмотреть красивые значки. Он сразу же вспоминает слова Дерека, и немой ужас, видимо, появляется в глазах, потому что Лидия шепотом спрашивает: — Что такое? Стайлз пристально смотрит на Мартин и очень медленно произносит, буквально, по слогам: — Я знаю, кто твой соулмейт. Говорит сухо, сжимая губы, у него потеют руки и от взгляда Лидии как-то не по себе. — Кто? — Лидия буквально снижает голос еще на несколько децибелов ниже, Стайлз едва слышит её. Сердце бухает так громко, что в глазах темнеет. Отвлекает вибрация, но Стилински не обращает внимания, смотрит Лидии в глаза и произносит слишком громко в почти пустом доме, слишком громко в компании из двух человек, слишком громко для себя, оглушающе, интимно-лично: — Малия. Мартин хмыкает, мол, хорошая шутка, засчитано. — Твоя быв… — Её резко скручивает в две погибели и Стайлз успевает заметить, что цифры на бедре бледнеют, а после резко отпечатываются знаком бесконечности: он больше прежнего, чернее и массивнее. Лидия шипит, со слезами на глазах и округляет глаза. — Мы нарушили правило соулмейтов, — шепчет она. Стайлз ничего не понимает, достает телефон, у него перед глазами ничего не видно, только через пару минут пятна складываются в буквы, а после в предложение: «У тебя проблемы с сердцем? Я слышу его!». Стайлз хмыкает, чувствуя полное удовлетворение: находясь дома, все равно смог доставить проблемы этому мужлану. На его диване сидит растерянная Мартин, и Стилински не знает, что с ней делать. У него в животе тугой комок и полная каша в голове, Стайлз впервые забывает о работе, тестах, Скотте и даже Джексоне. «Нет, я просто увидел чертовски красивого парня» — пишет в ответ, звучно клацая пальцами по треснувшему экрану. — Алло, блять, — кричит Мартин, — ты мне только что, кажется, жизнь разрушил! Что мне делать? Что это? У неё серьезная истерика и ручки сжимаются. А Стайлз не знает, что ей делать и зачем вообще пришла: сообщить о том, что они больше не будут встречаться? Так поздно уже. — Спроси у матери, — холодно отвечает Стайлз, закуривая прямо в доме. — Она у тебя биолог по профессии, должна знать. Лидия давится воздухом, хватает сумку и задерживается у стола: торт с неприятным шлепком падает на пол. Дверцы холодильника, кухонных шкафчиков, пол, занавеска — все это в белом креме с разводом карамели.***
***
— Стилински! Я кому говорю? Здесь ответ «б», «б»! — Эллисон кричит, размахивая руками, и Скотт не пытается её успокоить. Они сидят полчаса в библиотеке, Стилински совсем не думает о домашнем задании. Он не понимает, как оказался здесь, вспоминает, как целовал Лидию между третьим и вторым стеллажом, как опрокинул учебники Скотт в прошлом году, и библиотекарь заставил их помочь расставить книжки — освободились только к девяти часам, отец сильно ругал его потом. — Стайлз! — Устало зовет Эллисон. — Извини, я не хотела. Он все понимает — здесь явно кто-то лишний, от этого противный липкий пот ползет по спине, потому что осознание ненужности бьет его по вискам с того момента, когда Дерек не ответил на сообщение. Оно присутствует, наверное, с рождения, но сейчас резко увеличивается. Стайлз растерянно смотрит на растрепанную Эллисон, хмурого Скотта и, хватая портфель, вылетает из библиотеки. Никто не кричит вслед. Все слишком устали от Стайлза и его проблем. — Ты нервный сегодня, — хмыкает Джексон, когда Стилински задевает его в коридоре. Стайлз чуть медлит, а после кивает Уиттмору. Сейчас хочется его послать далеко и надолго, как и всех остальных, но он замечает, что Джексон очень изменился. Он теперь лучше Скотта, лучше Эллисон, лучше Малии, лучше Лидии. Стайлзу страшно — почему он так изменился, когда встретил Айзека? Стайлз не хочет меняться, не хочет лизать ноги Дереку, не хочет прогибаться, не хочет быть сейчас с кем-то. — А ты - уёбок, как всегда! — слова вылетают раньше, чем Стилински успевает захлопнуть варежку. — Айзек не дает? Так ты к Лидии обратись! Удар Джексона все так же хорошо поставлен. На скуле багровеет синяк, Джексон уходит, а нормальные отношения с одним единственный понимающим человеком разорваны. Стайлз жует собственную губу и давит на синяк, пока лицо не немеет — так легче — чувствовать физическую боль, а не разъедающее чувство в груди. Оно, конечно, никуда не исчезает, но немного тупеет. При выходе Стайлз видит несчастную Лидию: она похудела за эту неделю, проплакала, наверное, все слезы, и ходит, словно тень. Мартин поднимает на него свои красные глаза, и Стайлз ждет, когда она подойдет, плюнет в лицо или ударит. Только Лидия проплывает мимо, хрипит совсем близко: — Я не люблю её. Стайлзу стыдно. Он, сломанный, сломил хрупкую Лидию, разорвал счастливое будущее, заставил страдать. О таком можно прочитать в учебнике по биологии и обществоведению. Стайлз слышал об этом: когда человек досрочно узнает личность своего соулмейта, создается резко-негативное отношение к нему. Человек начинает отрицать свою сущность, отталкивает соулмейта и может даже сойти с ума. Поэтому соулмейтам до встречи и дают ровно семьдесят два часа — время, нужное для осознания и принятия. Психика людей разрушается под давлением обстоятельств и мыслей: «этот человек недостоин меня», «я не люблю его, он мне не нужен». После такого, обычно, не встречают второго соулмейта. Человек, одинокий на всю жизнь, погибает в очень раннем возрасте, как и его соулмейт. Стайлзу стыдно совсем чуть-чуть, больше за Малию.***
***
***
Стайлз видит массивную фигуру еще задолго до того, как им разрешают пойти на перекур. Рабочий комбинезон не очень располагает к беседам со своим будущем парнем, но Стилински уже все равно. Он плюхается на свою скамейку и закуривает. Он ощущает несколько тонн злости, исходящей от Дерека. — При мне не курят, — зло повторяет он, выхватывая сигарету. Как будто Стайлз тупой и не поймет с первого раза. Но Стайлз реально тупой, потому что достает вторую сигарету и чиркает спичками. — Иди нахуй, — так монотонно, словно объясняет случайному прохожему как дойти до ближайшего магазина. Когда Дерек сжимает тиски на шее — Стайлз только хмыкает, а через пару минут хрипит. — Что ты сказал? — цедит Хейл. — Ты, наверное, от своей работы стал не только психом, но и глухим в придачу. Иди на-хуй, — Стайлз смеется последними крупицами воздуха. Дерек отпускает его, топчет в грязи полупустую пачку и выкидывает зажигалку. — Давай-ка обозначим территории, — Стилински с сожалением смотрит на кроссовки в ошметках грязи — Хейл слишком перестарался. — Я не нужен тебе, а ты — мне. Мы не пересекаемся, ты валишь из города. — Почему это я? — Дерека, видимо, совсем не заботят слова мальчишки. — Окей, — Стайлз крутит в руках наушники, — я уеду.