Чернильные пятна.

Дерек       Дерек режется краями старенького ежедневника и злобно чертыхается. И кому только нужно тратить деньги на блокноты в красивых плетеных обложках? Раньше ими пользовалась Дженнифер: писала, рисовала, планировала день, а он, Дерек, всего-то вырывал листы, когда надо было записать что-то срочное. И сейчас он тоже вырывает листы, только из своей жизни, а Стайлз, так не похожий на его бывшую девушку, старательно помогает ему это делать. После работы Дерек все же включает погибший от низкой батареи телефон и монотонно движется ко входу в паб. За окном делается слишком уж противно, и он спрашивает, не найдется ли у кого-нибудь мелочи для музыкального автомата. На него не обращают никакого внимания, впрочем, как и всегда, но их можно понять — никто не приходит в бар, чтобы пообщаться с малознакомым парнем, на самом деле являющимся психиатром. Правда, об этом знают только единицы, да и те помалкивают — такая информация не самая надежная для такого заведения. Рядом с Дереком материализуется что-то крупное и мягкое, и он неосознанно пинает это «что-то» локтем. Ничего не происходит, и он делает это еще, еще и еще, только потом замечая, что это не предмет, а тучная официантка средних лет. Она обращается к нему на ты, и он, наверное, уже работал с ней ранее, когда ему было шестнадцать. Устало зевает и спрашивает, нет ли у них салата цезаря. Он просто тянет время, потому что знает весь ассортимент от и до. Официантка отвечает, что это не ресторан и ему надо поискать салаты где-то в другом месте. — Мне не нужно куда-то еще, — говорит Дерек, когда она отходит на безопасное расстояние, — ведь это самый лучший из хреновийших баров города. Хреновейший он по разным причинам: во-первых, ему еще не пятьдесят, чтобы полностью им наслаждаться, во-вторых, он работает в психушке, а это, как ни крути, накладывает свой отпечаток, и он уже может различать хорошее заведение от бескрайне поганого, а в третьих, здесь они познакомились с Дженнифер. Дерек не шутит. Когда-то давно, когда ему было семнадцать и он работал здесь по выходным, Дженнифер со своими подругами приходила выпить, и только спустя полгода он узнал, что делает она это исключительно ради того, чтобы вновь его увидеть. Какой-то мужик заводит музыкальный автомат, и весь бар погружается в атмосферу вестерна. Дереку хочется еще раз уточнить, нет ли здесь чего поесть, но он забивает. Ведь он здесь не для этого. Совершенно. Он ждет кое-кого важного, и спустя полчаса, видит его во всей красе. Он, вымокший после крупного града, возвышается рядом с входной дверью. Смотрит своими глазами-донышками и направляется к его столу. Это оказывается Томас. Он плавно тормозит у столика и просит стул, — с ними здесь нехватка — неаккуратно садится, задевая локтем и без того шаткий стол. Томас слишком липкий. Дерек вдыхает запах его духов вперемешку с потом и мятой и отодвигается ближе к окну — не хочет, чтобы он решил, что это из-за него, хотя так оно и есть.       Он выглядит слегка понуро, как и положено человеку, прошедшему под градом в одной кожанке и шортах ниже колена. Дерек спрашивает, куда он так вырядился, получает пустое цоканье языком и дующий с улицы ветер. Кто-то заходит в бар, и Дерек трясется, понимая, что зря не напялил на себя ветровку. Томас отвечает, что он ему не мать, и достает из кармана пачку сигарет. — Будешь? — спрашивает он, уже заранее зная ответ, быстро пожимает плечами, находит полупустую зажигалку и затягивается никотином. Дерек оглядывает помещение. Все настолько заняты своими делами, что не замечают курящего в зале мужчину. Это немного бесит, потому что во время его старых смен все куряги выгонялись на улицу. — Ты сюда просто посидеть пришел? — осведомляется Дерек, достает из-под стола чуть грязноватый рюкзак и роется там в поисках денег. — Что у тебя?       Томас улыбается, обнажает все свои белые (и один золотой) зубы и ныряет в карман кожанки. — Почему бы тебе просто не приехать к ней в гости? — спрашивает он, швыряя маленький пакетик с желтоватой флешкой. — Все фотографии твоей бывшей здесь. Дерек шумно выдыхает. — Не хочу, чтобы меня поставили на учет в ментуре из-за того, что я проник в дом к своей недобывшей. Спасибо, — учтиво отвечает он, пряча пакетик в недрах рюкзака. Достает деньги и аккуратно кладет их на стол, — наслаждайся. Томас встает и отряхивает живот. Говорит что-то по поводу пепла и скалит противную улыбку. — Это твой? — спрашивает он, взглядом указывая на столик напротив. — Впрочем, мне плевать. Он разворачивается и уходит, а Дерек смотрит туда, куда он показал. Оттуда на него глазеет Питер. «Господи, ну я и вляпался», — думает Дерек, а затем поднимается и ковыляет к его столу. *** — Что ты делаешь? — спрашивает он после того, как Дерек тяжело плюхается на соседний стул. — И что это за гроб? Дерек смеется. — Это Томас. Мой старый знакомый. Питер вырисовывает круги соломинкой в стакане, косится на уходящего Томаса и вновь поворачивается к Дереку. — Я приехал, — с толикой радости сообщает он. — Сюрприиииз! Дереку попросту плевать. У него и так проблем навалом, а пьяный Питер — очередная нервотрепка для Малии, и если она увидит его, все пойдет по пизде. Это ничуть не весело, поэтому гневно он цыкает, прекращая радостную браваду дяди о том, как сильно ему не хватало Бейкон Хиллз. — Где ты будешь жить? — с опаской спрашивает он. — Только не говори, что в гараже у Малии, как в прошлый раз.       Питер давится напитком и злорадно скалится. Дереку кажется, что в эту улыбку можно вложить все плохое, что только есть в мире, и она останется абсолютно такой же — ничего не поменяется, потому что Питер сам по себе и есть то самое «плохое». На мгновение Дереку становится интересно: знает ли он сам об этом? Питер вертит ту самую соломинку, перегибает ровно посередине и возвращает обратно в стакан. — Ищеек, значит, нанимаешь? Дерек хмурится. Питеру всегда хорошо получалось уходить от темы, и сейчас он чувствует что-то, похожее на стыд. Самое важное не то, что он следит за своей бывшей, а что он спалился. Это по-настоящему тревожит, потому что каждый видит то, что он видит, а он не хочет быть в глазах Питера еще большим психом, чем является.       Они допивают все подчистую — Питер виски, а Дерек сок — и Хейл старший расплачивается. Вместе они выходят на захламленную машинами парковку, Питер достает ключи, и один из байков приветливо мигает красным огоньком. Дерек в замешательстве смотрит на Питера, и только когда тот вешает на руль сумку, понимает, что все это взаправду. — Мотоциклы? — ехидно интересуется он, на что Питер бодро кивает. — Раньше ты и машину водить боялся. — Я не боялся, — огрызается дядя, обходит байк с другой стороны и снимает ручной тормоз. Смотрит на Дерека настолько свободно, что у того колит где-то в области ребер, и заносит ногу над сидушкой. — Так и будешь стоять? Дерек послушно скидывает вещи в открытый багажник и усаживается сзади. — Куда едем? Питер удовлетворенно кивает. — К тебе домой. ***       Дерек не различает ступенек, они кажутся ему слишком серыми, (а серый, к слову, не самый красивый в мире цвет) жахлыми и скрипучими. Он взбирается по ним, словно водолаз по водорослям, и испытывает некое чувство дискомфорта. Его окружают стены, черные и дурно пахнущие, пол и потолок наседают, словно стокилограммовые гири, и Дереку кажется, что очутился он здесь случайно. Он все так же ползет наверх, ступеньки под его ногами скрипят, и внезапно одна из них прогибается. Нога Дерека оказывается заточенной между прогнивших балок, он дергает ей, пытаясь выбраться, но у него не получается.       И тогда появляется Малия. Она полностью одета во все красное, свет от ее глаз не достигает лестницы, но это не мешает ей просто стоять и наслаждаться зрелищем. Она смотрит, противно выгибает бровь и длинными пальцами-саморезами копошится в растрепанных волосах. Натягивает подобие улыбки, но улыбка эта больше с примесью угля, чем чего-то теплого и светлого. И тогда Дерек замечает его. Он стоит в другом конце комнаты, практически у самого угла, и по-звериному скалится. — Убери его, — просит Дерек. Малия вопросительно заглядывает в его глаза. — Кого? Это же Стайлз.       И тогда Дерек становится намного легче, чем он есть на самом деле. Ему уже нет дела до ступенек, потому что он просто взлетает и открывает глаза. Вся подушка пропитана чем-то мокрым, и он разворачивает ее другой стороной, какое-то время лежит на боку, а затем переворачивается на спину. Тело слишком холодное, и от соприкосновения с теплым одеялом Дерека бросает в дрожь.       «Всем снятся сны», — думает он, запрокинув руки за голову. — «Кому не снятся?» Где-то в соседней комнате дрыхнет Питер. Дерек улавливает сбитое дыхание, даже находясь в десятке метров от него, разворачивается к прикроватному столику и берет телефон. Вертит в руке, несколько раз подкидывает (зачем?) и нажимает кнопку разблокировки. У зеленой иконки с серой трубкой виднеется маленькая цифра два. «Ты правда уедешь?» и «Ответь сейчас же!» устало светится под контактом Стилински С. Дерек по привычке потирает залипшие глаза. «Это мой дом. Как я могу уехать?», — царапает он, нажимает кнопку «отправить» и еще две минуты бездумно пялится в экран. Когда приходит ответ, отбрасывает телефон и утыкается носом в подушку. «Этот дом так же мой, как и твой.» Дерек кашляет и не хочет ничего отвечать. Все ясно, как день — он не уедет. ***       На утро все так, как и должно быть (кроме снующего везде Питера). Дерек пьет крепкий чай, одевает кроссовки, которые вчера не успел помыть и уходит на работу. Там все так же напряженно, босс снует по этажу, заходит абсолютно к каждому и сообщает о внеплановом собрании. Дерек думает о том, что это один сплошной зоопарк. Он звонит матери, но она не берет трубку. Затем, когда он совершает обход, перезванивает ему сама. Дереку приходится скинуть звонок и связаться с ней по приходу в кабинет.       Они разговаривают о Питере, и мать сообщает, что не понимает, почему он решил вернуться в Бейкон Хиллз. Когда она упоминает о фотках, Дерек злобно чертыхается — Питер уже успел растрепать ей о том, что было в баре. — Забудь о ней, — советует мать и голос ее становится на терцию выше. — Она ведь о тебе уже забыла. — Я просто хотел убедиться, что у нее все хорошо, — отвечает Дерек. Мать напоминает, что это не забота, а сумасшествие, ссылается на дела и сбрасывает звонок. Дерек все так же сидит, подперев ладонью щеку.       На повестке дня пациенты из третьей. Дерек приходит в разгар собрания и под неприятными взглядами коллег усаживается на свободный стул. Он не слышит ничего вокруг, разглядывает узоры на занавесках и даже умудряется начать считать трещины на обивке кресла босса. Он думает о чем угодно, но не о работе. Пока дело не доходит до рассмотрения Джона Стилински. Дерек багровеет и взгляд его останавливается на главном враче. Он говорит, что хочет увезти всех пациентов из третьей в областную больницу, а таких буйных, как Джон определить в специальные изоляторы. — Вы вообще его историю читали? — спрашивает молоденькая медсестра с пшеничными волосами. — То, что он сделал со своим сыном, не поддается никакой логике!       Все усиленно кивают и только Дерек сидит, как вкопанный. И тогда ему становится по-настоящему жаль. По приходу домой он видит Малию. Она стоит у подъезда и разъяренно машет руками. Рядом вырисовывается байк Питера, и Дерек понимает, в чем дело. — Просто не обращай на него внимание, — говорит он, проходит мимо Малии и открывает входную дверь, — заходи.       Малия плетется следом, и Дереку кажется, что он выбрал неподходящее время — она просто искрит злостью, так что сегодня кому-то обязательно попадет. У Дерека день тоже не самый лучший, и он надеется, что они с Малией об этом поговорят. — Иногда люди делают только хуже, — Малия располагается на диване, а Дерек сидит практически рядом — на кресле — и отчаянно кивает, — даже если они рядом. Если я хочу, чтобы Питер держался подальше, а он этого не делает, мне становится очень и очень плохо.       Дерек слушает-слушает-слушает и, когда Малия выдыхается, встает с места. Все-таки, Стайлз — это что-то большее, чем контакт в приложении или надпись на школьной тетради. И Дереку совсем не хочется, чтобы ему было плохо. В точности так же, как и ночью, он вертит в руке телефон и нажимает на чат. «Хорошо», — печатает он, — «Оставайся в своем городе. А я уеду»