Королевство Сиракузы

Побег из Грандетте — Романо, ты ведь не очень занят? — голос у Алессио звучал взволнованно, и это заставило Романо встрепенуться. — Приезжай домой. Пораньше. А лучше сейчас. — Что-то случилось? Ты себя хорошо чувствуешь? — Хорошо. Вроде хорошо. Приедешь, ладно? Очень надо, — Алессио повесил трубку, и Романо принялся спешно сбрасывать документы со стола в портфель. С началом нового семестра Алессио на учёбу не вернулся. Сказал, что рисование – не его. После выставки Романо понимал это желание: всё, что хотелось оставить на холсте, он там оставил, а другие эмоции – яркие и светлые, что собирался подарить ему Романо, – должны были сохраниться в нём навсегда. Но почти всё свободное время Алессио проводил дома, заставляя Романо переживать, как там его омега в одиночестве. И теперь, получив тревожный звонок, он гнал машину, не обращая внимания на дорожные знаки. Добрался минут за пятнадцать и пешком взлетел по лестнице, не дожидаясь лифта. Первым, кого он увидел, оказался незнакомый пожилой альфа на кухне. Он вышел навстречу, и у Романо сразу же зачесались руки полезть в драку без разбирательств. К счастью, тому хватило ума представиться: — Меня прислал сеньор Фабио Лучани, дед Алессандро. Моё имя Корнелио Маркезе, и я терапевт. — У Алессио что-то серьёзное? — Романо обеспокоенно взглянул в сторону спальни, откуда не доносилось ни звука. — В некотором смысле – да... — начал мужчина, но Романо, не дослушав, сразу направился в комнату. Алессио лежал на постели в одежде, прикрытый лёгким покрывалом и вытирал нос платком. Выглядел он очень расстроенным, и Романо опустился перед ним на колени, обнимая за плечи. Алессио тут же стал всхлипывать, из глаз полились слёзы. — У него истерика, — пояснил за спиной Корнелио. — Он звонил деду, и тот уже направил сюда меня. — Мне он тоже позвонил, — Романо отодвинулся, чтобы посмотреть на несчастного омегу. — Ты пришёл пораньше, — шмыгнул тот носом. — Извини, что вырвал тебя с работы. Просто... никак не мог с собой справиться. — Что с ним случилось? — Романо посмотрел на врача. Тот развёл руками: «Пусть сам расскажет». — Всё хорошо, правда, — Алессио попытался сесть, но его трясло, и он с трудом смог приподнять голову. — Переживал слишком много, а в последнее время – постоянно. Знаю, ты посчитаешь это глупостью, но я не мог избавиться от идиотских мыслей и тревог. А сегодня посетил врача, и мне подтвердили беременность. Я же так хотел ребёнка, и очень волновался, что не выйдет. А получил результат... и всё навалилось, — он снова всхлипнул. — Это прекрасная новость, я счастлив, и тебе не о чем беспокоиться, — ласково произнёс Романо. Осознание будущего отцовства ещё не пришло, и он просто пытался успокоить своего омегу. — Наверно не стоит, но... но, — Алессио захлюпал носом. — Я переживал всё это время. С нашей первой встречи. Ещё в кафе я понял, что ты моя пара, почувствовал твой запах и сначала обрадовался, а потом испугался, что ты со мной не останешься. Поймёшь, что я испорченный, и уйдёшь. И потом с каждой встречей всё сильнее переживал, не знал, как ты отреагируешь. А теперь... — Алессио мрачно улыбнулся, — теперь я боюсь, что ты сбежишь из-за своих ошибок. Помучаешься чувством вины и решишь, что меня не достоин. Или что-то ещё придумаешь. Я сейчас это говорю, и сам злюсь на свои глупые мысли, но в голове это всё так кошмарно и правдоподобно выглядело... — он снова залился слезами. — Не сердись... — Мне очень стыдно за то, что было, но я тебя никогда не оставлю. Не уйду от тебя, не буду рисковать сам, и тебя опасности не подвергну. Буду заботиться о нас, о тебе и наших детях. А с Чиприани разберусь, когда буду уверен в своих силах. И сделаю всё так, чтобы никто из близких не пострадал. — К чёрту Чиприани, — Алессио, наконец, выдохнул и затих. — Не хочу о них ничего знать. Пусть их бог накажет. — Хорошо, как скажешь, — согласился Романо, хотя от своих идей отказываться не собирался. — Дай ему отдохнуть, — Корнелио всё это время стоял рядом и слушал. Романо недовольно поморщился, но помог уложить омегу и прикрыл его одеялом. Алессио почти мгновенно уснул. — Пойдём, пообщаемся. Корнелио Маркезе выглядел лет на шестьдесят, крепкая фигура выдавала в нём военного. Скорее всего – сослуживец сеньора Лучани, и вместе с дедом они заботились о его паре. Наверно стоило проявить благодарность, но Романо постоянно чувствовал иррациональную ревность к прошлому Алессио. Потому что сам он в нём никак не участвовал. — Вы им занимались раньше? — Да, Фабио консультировался со мной, просил выписывать успокоительные. Я посоветовал Алесу рисование и рад, что подобная терапия принесла результат. Сегодня Алес сказал, что больше не рисует, и в этом тоже есть свой определённый прогресс. У нас было всего несколько личных встреч, и могу заметить, что он пошёл на поправку. — Меня беспокоит эта истерика. — Лучше истерика, чем он запрётся в себе и попытается резать вены. Сейчас у него много новых впечатлений и эмоций. Встреча с истинным и ребёнок – большие потрясения. Я бы посоветовал не оставлять его одного, хотя уверен, что глупостей он не наделает. Но, в случае беды, желательно, чтобы с ним рядом кто-то был. — Я попрошу папу... — Алес очень сильный парень, сильный и строгий к себе. Но, чем глубже прячешься от своих проблем, тем серьёзнее они становятся. То, что ему пришлось пережить, будет влиять на него всю оставшуюся жизнь. И тебе в этих переживаниях придётся принимать непосредственное участие. Так что заставляй его говорить. Пусть высказывается. — Мы много говорим. — Говорите, но не о том. Он должен вытаскивать свои переживания наружу, рассказывать о том, что чувствует, и о том, что случилось. Чем чаще это повторять, тем обыденней будет казаться ситуация. — Хороша обыденность! — раздражение постепенно отступало, но Романо всё ещё вёл себя враждебно. — Он должен относиться к ситуации проще – случилось и ушло. Да, было плохо, и Алессио заслуживает сочувствия. Но не надо заострять внимание, не надо культивировать из этого проблему. Если будете сидеть в этих воспоминаниях, как в старой навозной куче, провоняете до костей. Лучше убираться оттуда и идти своей дорогой. — Я приму к сведению. — Тебе самому бы не помешал специалист, — кинул Корнелио, собираясь уходить. — Не знаю, как ты к случившемуся причастен, но вижу, что это тебя гложет, — мужчина обулся и уже в дверях напомнил: — и Фабио сообщите о ребёнке. Он будет рад узнать, что станет прадедом. Алессио проспал почти сутки, и за это время Романо весь извёлся: он не мог его оставить и пропустил работу. Тогда же решил, что хочет вернуться в родительский дом. Там Алессио всегда будет под присмотром папы, а братья поддержат во время беременности и помогут с малышом. А ещё у родителей в доме есть стационарный телефон, и Алессио в любой момент сможет с ним связаться. Папа новость воспринял с восторгом, пообещав подготовить им комнату. Джильдо вызвался перевезти вещи. Алессио же стал ворчать, что рядом с родителями у них будет мало времени друг для друга, а в отдельной квартире им никто не помешает уединяться. — Я могу оставить за собой аренду, — предложил Романо. — Будем приезжать сюда на выходные. Отдыхать от папиного внимания и проводить вместе время. — Будет здорово, — покрывшись ярким румянцем, согласился Алессио. С родителями действительно стало проще. Алессио нравилось проводить время с Микеле: чувствовалось, что ему не хватало папы. Через пару недель после переезда он совсем расслабился и даже на прогулки не хотел выходить. Рисование Алессио не привлекало, он целыми днями спал или смотрел телевизор, так что Романо забеспокоился и сам позвонил Корнелио Маркезе. — Он отдыхает, — успокоил его врач. — После долгой эмоциональной встряски ему просто нужно отдохнуть. Если ничего не изменится, через пару недель позвони мне снова. А пока – пусть отсыпается. Алессио действительно вскоре ожил, стал интересоваться танцами, которыми занимались младшие омеги, и даже решил сходить с ними на занятия. Молодёжная студия не по возрасту была уже и Джильдо, но Алессио – невысокий и стройный – неплохо вписался в компанию. Учитель разрешил ему ходить на занятия, пока беременность позволит. К середине весны Алессио сжился с новой семьёй. Помогал Джильдо готовить и решил на следующий год поступать в кулинарный техникум, взамен брошенной художки. Джильдо нашёл подработку в кафе, и папа с Алессио часто ходили туда на обеды. По вечерам омега встречал Романо с работы, и они прогуливались пешком до родительского дома или до своей квартиры. Алессио нравилось их тайное убежище: временами ему не хватало уединённости. Жизнь стала казаться сладкой и счастливой. Даже завал на работе не тревожил, а чужие проблемы и необходимость копаться в грязном бельё клиентов перестали задевать. Романо чувствовал себя безгранично счастливым. Самым счастливым. Огорчало только одно – Алессио не захотел оформить официальный брак. Боялся привлечь внимание. Но Романо не мог отделаться от мысли, что тот просто не желает носить фамилию насильника. *** В конце мая Романо позвонил Энрико Тедеско – адвокат Дарио Серра, и попросил о встрече. Подробностей он раскрывать не захотел, но ему нужна была приватная обстановка, и Романо пригласил его в свою квартиру. Он сообщил про встречу Алессио – не хотел ничего скрывать, и тот решил присутствовать: надеялся, что Тедеско знает какие-нибудь новости о его папе. Романо с подозрением относился к Тедеско, поэтому захватил из офиса пистолет. Возможно, в прошлом он и помогал семье Лучани, и даже спас Дарио от смертной казни, но Романо считал его так или иначе виновным в том, что случилось с Алессио. Если бы адвокат не подначивал юношу, не обещал ему невозможное, может быть, Чиприани не попытались бы избавиться от лишнего свидетеля. Энрико Тедеско ждал его у подъезда. Мужчине на вид было около пятидесяти. Седые пряди у висков и тонкие лучики морщин у глаз намекали, что ему могло быть и больше. Почему Дарио называл его молодым? В руках адвокат держал тяжёлый обитый железом чемодан и несколько папок сжимал подмышкой. Он неловко пожал руку и попросил кофе. Романо кивнул. Поднимались они молча, так же молча, прошли на кухню, где Романо достал турку и пачку Лаваза. Взгляд невольно перешёл на часы – Алессио обещал быть через двадцать минут. — Надеюсь, у тебя есть телевизор? — нарушил тишину Энрико. — Да. — Я не люблю давить, но дело не требует отлагательств, — словно извиняясь, произнёс он. — Пойдём, покажу тебе видео, прежде чем приедет Рокко. — Зачем он здесь? — вспоминать о бывшем знакомом не было ни малейшего желания. — Потому что я держу связь с Дарио через него. И Рокко можно доверять. — Теперь его зовут Тито. — Не важно, — адвокат отмахнулся, захватил свою громоздкую поклажу, сжал пальцами кружку с кофе и перебрался в спальню. Из чемодана он извлёк новенький видеомагнитофон, который сам же установил и подключил, временами путаясь в проводах. Достал из папки кассету и после небольшой возни с настройкой канала запустил запись. Романо с первых секунд побледнел. На кассете была запись почти семилетней давности из Палермо с камер рядом с госпиталем Сан Доминиано, где после падения с мыса оказались Алессио и Романо. Туда приезжал его папа в поисках сына, и на плёнке, которую, вероятно, забрали мафиози, сохранились кадры, где трое мужчин с чёрными змеями избивали беззащитного омегу. От чувства собственной беспомощности и бессилия закружилась голова. Микеле никогда не рассказывал в подробностях, что произошло. Не жаловался детям, скрывал все следы побоев. Колотили его, как грушу для битья, не жалея и не задумываясь о последствиях. Среди нападавших он узнал Габриэля Валентино, отца Рокко, бывшего полицейского, переметнувшего на сторону Амандо Чиприани и превратившегося в обычного бандита. Раздражение к Рокко переросло в ненависть. — Амандо угрожал этой записью твоему отцу, когда он попытался вытащить Микеле из тюрьмы, — коротко бросил Энрико. — Отец это видел? — срывающимся голосом переспросил Романо. Теперь стало ясно, что случилось с сильным альфой: в одно мгновение отец потерял свой твёрдый стержень и опустил руки. Взрослый мужчина не смог справиться с тем, что невозможно изменить. Романо помнил и своё чувство бессилия: когда знаешь, кто виноват, но сделать ничего не можешь. Гейб увидел, как избили его омегу, знал, кто это сделал, и всё, что мог – отступить. — Рокко сказал, что ты должен был это увидеть... Романо сжав кулаки, шагнул к Энрико ближе и нервно схватил его за лацканы пиджака. Адвокат замолчал, внимательно вглядываясь в перекошенное от гнева лицо, но сохранял спокойствие. — На плёнке его отец избивает моего папу... — с трудом прошептал он, сквозь побледневшие до синевы губы. — Рокко сказал, что это тебя подстегнёт. Что без записи ты и пальцем о палец не ударишь, потому что хорошо устроился, у тебя работа, беременный истинный и младшие братья. И ты не будешь марать руки о Serpente nero, даже если Алессио сам попросит... — При чём тут вообще Рокко? — Романо заставил себя отпустить адвоката и отойти подальше. Так, чтобы не видеть картинку в телевизоре. — Он предложил вытащить Дарио Серра из психбольницы. По его словам, Дарио там туго приходится. Может и не переживёт этот год. — Дарио в тюремном отделении Грандетте, оттуда просто так не сбежишь. — Поэтому нам потребуются союзники. Кто-нибудь крепкий и быстрый. Как ты, — ткнул его пальцем в грудь Энрико Тедеско. — Посторонних привлекать опасно, а из всех живых лишь ты один по-настоящему должен Дарио. Неприятно кольнуло понимание, что Рокко и Тедеско слишком глубоко посвящены в события прошлого. Дарио догадался, кем Романо приходится Алессио, и не скрыл это от других. Смотрящий на него мужчина был в курсе изнасилования, непосредственного участия в нём Романо и о том, что Дарио мстил не только за своего сына, но и за его пару. Это напоминание неприятно ударило по нервам, поэтому вместо нормального ответа Романо зарычал: — Я знаю. И не отказал бы даже без видео. Но сбежать из Грандетте невозможно. — Сложно, но не невозможно. И Рокко к нему уже ездил, видел само здание, посмотрел, как проходят свидания. Он говорит, есть возможность, — спокойно ответил Энрико, и это помогло прийти в себя и Романо. Он перевёл дыхание и заставил себя говорить ровнее: — Хорошо, я согласен. Но скоро придёт Алессио, и я должен ему всё рассказать. — Главное, чтобы парень не вздумал сам бежать за своим папой. — Если он и поедет, то можете не бояться: Алессио глупостей не наделает. — Уже только одна новость о том, что он беременный от тебя, кажется мне глупостью, — с нескрываемым пренебрежением заметил адвокат. Романо нервно передёрнул плечами – Тедеско каждым словом напоминал ему об ошибках и бил по болезненным точкам. Алессио пришёл не один. Он возвращался с танцев и захватил с собой Джильдо. Увидев брата, Романо судорожно бросился отключать видеоаппаратуру: меньше всего на свете он хотел, чтобы наивный юноша увидел всю эту грязь. Алессио со счастливой улыбкой обнял Энрико Тедеско, как родного. Романо с раздражением поморщился: хотелось вырвать Алессио из его рук и больше никогда не подпускать. Но омега всё ещё был к нему расположен. Почти сразу за ними приехал Рокко Валентино, ему Алессио был не рад, смотрел с недовольством, а вот Джильдо проявил любопытство и полез знакомиться. Но Романо поспешно отправил обоих омег на кухню, попросив приготовить всем ужин, и пока они гремели посудой, альфы обсуждали безумный план. Напряжённость между ними мешала найти общий язык. Романо видел, что оба альфы относятся к нему предвзято и не скрывают неприязнь, но не собирался оправдываться за то, что было, ни перед кем, кроме Алессио. Отвечал он им тем же. Энрико незаслуженно пользовался расположением Алессио, а что забыл во всей этой истории Рокко – Романо вообще не понимал. — У тебя с Дарио какие отношения? — поинтересовался Романо. — Сеньор Дарио преподавал мне историю в средней школе. — Дарио был учителем до смерти мужа, — влез с объяснениями Энрико. — Я несколько раз навещал его в больнице, — продолжил Рокко. — Крыло, в котором он содержится, больше напоминает тюрьму, чем лечебное заведение. Состояние сеньора Дарио плачевное. Ламберто не дождался его казни и теперь всеми возможными способами пытается изуродовать его и без того тяжёлую жизнь. У Чиприани связи и деньги, они без труда ходят в Грандетте, как на прогулку. Ламберто завёл себе дружков среди санитаров, и они калечат Дарио, называя насилие лечебными процедурами. — И как ты предполагаешь, мы его вытащим? — За время посещений я смог сдружиться с одним молодым охранником, которому подобная ситуация не нравится. Он передаст тебе пропуск на один день. — Почему мне? — возмутился Романо. — Ты на него похож, и в случае неудачи тебе хватит сил просто сбежать. Романо взглядом прошёлся по худощавой фигуре пожилого мужчины и, критично осмотрев неспортивного, немного располневшего за последние годы Рокко, неохотно кивнул. — Войдёшь в больницу третьего июня по пропуску персонала, — взял слово Энрико. — В общем зале приёма есть туалет, там спрячешь в мусорном контейнере спортивную форму, кепку и парик. Убирают там по выходным, а третье – пятница, так что вещи не найдут. По идее, в больницу проносить нельзя ничего лишнего, так что тебе нужно будет надеть это под второй набор одежды. После – пойдёшь к Дарио. Где расположена его палата, тебе отметят на карте; найдёшь его, объяснишь наш план. Частично он сам его продумал, но мы довели до ума. Четвёртого в Грандетте день посещений, там будет много людей, и ты с Рокко войдёшь туда с группой. Получишь пропуск и отдашь его Рокко. Пойдёшь в раздевалку персонала, сменишь форму и пойдёшь за Дарио, выведешь его в зал, дальше он сам должен будет переодеться, и выйти по твоему пропуску с Рокко. Ты выйдешь по пропуску персонала через час. Если что-то пойдёт не так, выбираться будешь сам, никто тебя поддержать не сможет, потому что Рокко повезёт Дарио в автобусный терминал, где его встретит сеньор Фабио Лучани и отправит в Китай. — Звучит просто, но как Дарио выйдет с моим пропуском? Он на меня никак не походит! — Людей будет много, будем рассчитывать, что никто просто не заметит. Главное – пропуск есть, там записывают имя, которое ты называешь, и всё. Если на входе ты не привлечёшь внимание охранников – они тебя не запомнят, и к Дарио на выходе не придерутся. Ещё вопросы? — Нет, — план выглядел логично, и Романо решил, что им может повезти. Да и отказаться он просто не мог. — В конце мая у меня защита диплома в магистратуре, на работе возьму отпуск и с удовольствием помогу. — У меня вопрос, — раздалось с кухни, и к ним вышел Алессио. — Я могу поехать с вами? Точнее, я должен поехать! — Поедешь, — кивнул Романо. — Ни в коем случае! — попытался возразить Энрико. — Это опасно! Чиприани только и мечтают до тебя добраться, не хочу, чтобы ты снова пострадал! — Возьму кепку и очки, буду прятаться, никто меня не узнает, — упрямо произнёс Алессио. — Ты не можешь лишить меня последней возможности увидеться с папой! Если дед увезёт его в Шаньдун, мы уже никогда и не встретимся! — Поедешь, — твёрдо повторил Романо. — И с папой пообщаешься! — Делайте, что хотите, — обиделся Энрико, а Рокко только руки поднял, показывая, что ему всё равно. — Не ругайтесь, я приготовил всем пасту болоньезе, — из кухни вышел Джильдо и начал расставлять на столе тарелки. — Алессио мне помогал, у него вообще в руках всё спорится, смотреть приятно. — С удовольствием попробуем, — улыбнулся ему Рокко, и Романо недовольно смерил его взглядом. Внимание чужих альф к брату его всегда раздражало. Невзирая на неприятный разговор, ужин прошёл чудесно. Алессио и Джильдо наперебой рассказывали про танцевальную студию и обсуждали какие-то рецепты. Энрико и Рокко на шутки омег смеялись и шутили в ответ. Но Романо чувствовал себя не в своей тарелке и, когда гости разошлись, предложил Алессио остаться на ночь в их квартире. Позже, прижимая омегу к себе и целуя, он чувствовал, как напряжение понемногу отпускает его. Романо не понимал, почему ему не нравятся все эти люди из прошлого, почему они заставляют снова и снова чувствовать вину и вызывают желание бороться за своего истинного. — Тебе не о чем тревожиться, — Алессио временами понимал его лучше, чем он сам. — Никто меня у тебя не заберёт. А на их выпады не обращай внимания. Никто, кроме меня, не имеет права судить тебя. — Спасибо. Конец весны прошёл в страшном напряжении. Романо не волновался из-за своего диплома так сильно, как из-за предстоящей авантюры. Дома он никому не сказал, куда они едут. Только Джильдо знал, но понял, что нужно молчать, и лишнего не болтал. Перед отъездом они с Рокко и Энрико встречались ещё дважды, обсуждая детали и место встречи в Палермо. После такой нервной встряски защита прошла, как в тумане, и Романо толком и не понял, как получил отличную оценку и предложение продолжить обучение в докторантуре. Поздравления, новая должность на работе: всё слилось, и время пролетело, как мгновение, до того дня, как пришлось садиться в поезд. Алессио из вещей взял только минимум, поместившийся в спортивную сумку, а для конспирации спрятал волосы под шапочкой. Романо нервничал, перебирая в голове какие-то детали и обрывки разговоров. Рокко на перрон пришёл проводить Джильдо – это вернуло к реальности. — Что у тебя с моим братом? — первым делом поинтересовался он, как только поезд тронулся, и провожающие остались на перроне. — Он уже взрослый парень, так что его дела тебя не касаются. — Ещё как касаются! — Ему скоро двадцать один, а под твоим строгим надзором он даже не целовался ни разу! — Не смей приближаться к моему брату! — повысил голос Романо. — А то что? Я потерял своего истинного и на ерунду распыляться не буду. Джильдо мне по-настоящему нравится... — Хватит ругаться, — лениво шикнул на них Алессио. — Нам ехать шесть часов, не желаю всё это время слушать ваши перебранки! И Рокко порядочный альфа, он умеет ценить невинность омег, — добавил он зло. Видимо, что-то из прошлого беспокоило Алессио. К счастью, Рокко вскоре вышел из купе, и Романо смог задать тревожащий его вопрос. — Тогда в море, после того как Ламберто выбросил меня за борт, Рокко сказал, что я порченый и никому больше не понравлюсь, — признался Алессио. — Он так и сказал? Ублюдок! — Не совсем так, но намекнул, что я пользованный, и даже истинный меня не захочет. — Идиот. Может, он бы и своего истинного оттолкнул... — Идиот, да, — Алессио облегчённо выдохнул: эта тема всё ещё доставляла ему немало переживаний. — Он тогда и плыть особо не хотел. Если бы нас не заметили рыбаки, он бы сдался. А так мы в море минут десять, не больше, провели... — Забудь об этом, ладно? Ты ведь не хотел вспоминать. — Оно само выползает. Как ни стараюсь – не избавиться... — Алессио снова вздохнул. В Палермо прибыли к вечеру. Родной город вызвал приступ отторжения. Не было ностальгии и желания посетить знакомые места. Романо захотел уехать, как только сошёл на платформу. Даже запах витал отталкивающий, как напоминание о прошлых ошибках. Если бы не желание помочь Алессио увидеться с Дарио и необходимость расплатиться с ним за то, что он не побоялся и отомстил, Романо бы никогда сюда не вернулся. — Пойдём, — Рокко дёрнул его за рукав и подтолкнул застывшего Алессио в плечо. — Энрико зарезервировал нам машину и гостиницу. Нужно выспаться. Завтра во время обеда мой знакомый передаст тебе свой пропуск, и ты займёшь его место.... Спалось плохо. Перед выходом Рокко ещё раз всё повторил, показал на плане, где находится комната Дарио и заставил натянуть под джинсы узкий омежий спортивный костюм. На парковке перед психиатрической лечебницей у Романо начался мандраж, и Алессио успокаивал его лёгкими поцелуями. В тот момент Романо был безумно рад, что омега поехал с ними. — Ни с кем лишним не болтай, — давал последние распоряжения Рокко. — Переоденешься, отнесёшь вещи, поговоришь с Дарио, и до конца смены просто ходи по коридору на втором этаже. — Помню. Парня, на которого он вроде как похож, он так и не увидел. Тот благоразумно не захотел иметь ничего общего с нарушителями границ Чиприани. Через пару дней, когда у него будет новая смена, скажет, что пропуск потерял. Дарио к тому моменту должен уехать уже далеко. В здание Романо заходил на ватных ногах, всё время оглядывался и ждал, что к нему из-за какого-нибудь угла выйдет Ламберто. Но на проходной пожилой омега со скучающим лицом выдал ему журнал, где Романо расписался примерно так же, как и настоящий работник. В раздевалке было пусто и воняло хлоркой, а в туалет, пока он складывал вещи в мусорный бачок под сменным мешком, никто не заглянул. Всё оказалось намного проще, чем ожидалось, и в сторону больничного крыла он двинулся уже уверенней. Дарио Серра пациентом числился не агрессивным, и с часу до двух его выпускали из камеры проветриться в общую залу. Охрана должна была провожать пациентов и следить, чтобы они друг друга не покалечили. Рядом с указанной на плане дверью Романо остановился и проверил замки – она была заперта. Ключ от камеры находился у дежурного, и он должен был открыть её вместе с остальными, но Дарио в этот день почему-то не выпустили. Весь план мог пойти насмарку. Романо прислушался и приподнял узкий затвор окошечка. В комнате было двое санитаров и нездорово выглядящий истощённый омега. Он лежал на узкой больничной кушетке, и один из охранников, приспустив штаны, насиловал его. От возмущения дыханье спёрло, Романо сильнее дёрнул дверь, собираясь ворваться и остановить происходящее... но внезапно сообразил, что подобное происходит не впервые. Омега даже не пытался сопротивляться, а второй санитар просто ждал своей очереди. Если Ламберто Чиприани имеет доступ к клинике, он вполне мог мстить подобным образом. Вмешайся он сейчас – раскроет себя с потрохами, и Дарио сбежать уже не удастся. Но находиться рядом с палатой и ждать, когда альфы уйдут, было невыносимо. Романо прохаживался по узким коридорам, заглядывал в пустые комнаты, рассматривая мрачную обстановку, выцветшие матрацы и проржавевшие железные ножки кроватей. Прожить тут почти шесть лет – само по себе пытка, а Дарио ещё и стал жертвой мести Ламберто. Сомнительно, что после всего он остался в своём уме. Санитары покинули комнату за пять минут до окончания прогулки. Романо, заметив, что они выходят, бегом бросился в освободившееся помещение. Оглянувшись, тихонько вошёл в палату и прикрыл за собой дверь. Омега лежал всё в той же позе. Болезненно худой, обнажённый, голова обрита наголо, с яркими уродливыми шрамами на груди и в паху – он выглядел отвратительно. На мгновение Романо усомнился, что это Дарио Серра, красивый, моложавый и очень деловой омега. Когда-то Романо даже завидовал его внешности, думал, что Алессио мог бы стать таким же. Теперь, осматривая его, хотелось отвернуться. — Я помню тебя, Романо Кьеза, — произнёс скрипучий голос, и Романо оторвал взгляд от оскоплённой промежности. — Ты явился поиздеваться надо мной или получить то, что тебе причитается? Глаза омеги заставили вздрогнуть. Один был выжжен и смотрел в пустоту белёсой точкой, но второй, хоть выцветший и блеклый, впился в него неожиданно яростным взглядом, не позволяя и шевельнуться. — Ты нашёл моего сына? Вымолил прощение? — Дарио спустил искалеченные ступни к полу и мерзко усмехнулся беззубым ртом. — Чего молчишь, мальчишка? Я сохранил твой отвратительный писюн, чтобы когда-нибудь у меня были внуки. — Алессио приехал со мной, — тяжело сглотнул Романо. — Он носит моего ребёнка. — Хорошо. Значит, я в тебе не ошибся, — омега безумно захихикал и откинул непропорционально большую голову назад. Дряблая старческая шея выгнулась, выставляя горло. — Сделай доброе дело, — хрипло попросил он. — Ламберто постарался и, как и обещал, заставил меня мечтать о смерти. Верни последний долг... — Я пришёл, чтобы вытащить вас отсюда, — немного смелее произнёс Романо. — Завтра я и Рокко выведем вас... — Если вам позволят, — Дарио снова мерзко ухмыльнулся. Находиться с ним рядом было неприятно. Романо невольно тянулся к резиновой дубинке, что висела на поясе. Хотя омега перед ним был наг и выглядел совершенно беспомощным, Романо его боялся. — Завтра во время посещения я приду за вами, отведу в общую комнату, оттуда Рокко проводит вас до туалетов и выдаст сменную одежду. С ним по пропуску выйдете из здания. И, пожалуйста, без самодеятельности. — Не беспокойся. Больше всего на свете я хочу снова увидеть сына и убедиться, что он счастлив, — произнёс он спокойно, без ужимок, и Романо на мгновение показалось, что на него смотрит прежний, прошлый Дарио. Но тут же лицо его снова исказилось уродливой ухмылкой, и он добавил: — А вот если он несчастлив, ты сильно пожалеешь, — омега закаркал хриплым смехом. Романо выходил из палаты в ужасе. После увиденного он не понимал, зачем вытаскивать этого безумца из психушки, где ему самое и место. Но потом сам себе напомнил, как с Дарио тут обращаются, и устыдился таким мыслям. После шести лет издевательств кто угодно сойдёт с ума, а Дарио, так или иначе, ещё что-то соображал. Ему и Алессио стоит встретиться, поговорить, а после этого пусть Дарио отправляется в Китай и больше не напоминает о своём существовании. В гостиницу он вернулся в растрёпанных чувствах. На вопросы Рокко даже толком отвечать не стал, а Алессио, почувствовав его состояние, потащил в постель. Не все проблемы решались сексом, но после него голова проветривалась и лучше работала, и Романо с радостью поддался. На шестом месяце беременности живот у Алессио стал большим и крепким, кожа приятно натягивалась под ладонью. И Романо нравилось гладить его, прислушиваясь к чуть заметным движениям внутри. Нравился запах омеги, ставший ярче и соблазнительней, словно любимый пирог: с каждым кусочком он становился все вкусней, и хотелось пробовать его снова и снова. Романо не помнил, как было с другими, и прошедшие шесть лет одиночества пытался забыть, как неприятный сон. Любовь Алессио затмила всё, близость с истинным подарила самое прекрасное. Хотелось думать, что Алессио теперь навсегда останется с ним, и их испорченное прошлое будет заброшено в дальний угол, где о нём все забудут. Романо старался, чтобы и Алессио забыл. Всеми силами старался. От одних только поцелуев стало жарко и душно. Губы у Алессио были мягкими, как дольки персика, Романо нравилось раздвигать их, ласкать языком и посасывать, впитывая в себя стоны любимого. Чтобы живот не мешал, Алессио лёг набок, разомкнул поцелуй и придвинул бёдра ближе. Но Романо не спешил, ему нравилось просто прикасаться, ласкать и чувствовать, как от возбуждения Алессио освобождается от всех мирских забот. Романо раздвинул ягодицы, погладил мягкий вход и, пропустив руку ниже, огладил яички и напряжённый ствол. Член у Алессио был очень красивый, с короткой крайней плотью, так что головка при малейшем возбуждении краснела и тянулась навстречу. Романо чувствительно сжал её пальцами, смыкая дырочку уретры, и Алессио громко застонал, толкаясь ему в руку. — Дай тебя поласкать. — Хочу, чтобы ты вошёл, — страстным шёпотом попросил омега. — Обязательно войду, только дай тебя немного поласкать... Алессио с неохотой повернулся на спину: ему нравилось, но намного больше удовольствия приносили движения внутри. Чтобы его не разочаровывать, Романо двумя пальцами проник в него и, нащупав узелок простаты, стал небольшими толчками ласкать его. Лицом прильнул к паху, облизывая и всасывая мошонку, провёл языком по члену и вобрал в себя головку. Кожица нежная, мягкая, почти бархатная имела странный металлический привкус, и Романо старательно его вылизывал, пытаясь чётче прочувствовать этот вкус. Алессио задвигался, пытаясь насадиться на пальцы глубже и толкнуться Романо в рот. Возбуждённый, он себя не контролировал, и эта страсть захватывала с головой. Видеть, как любимому приятно, как ему хорошо, доставляло не меньше удовольствия, чем сам акт. Романо приподнял голову, чтобы увидеть расслабленное, с блаженной улыбкой лицо, но Алессио тут же схватил его за волосы и вновь направил к своему члену. Больше Романо не отвлекался, доставляя удовольствие и себе, и любимому: ласкал, вылизывал, впитывая его вкус и наслаждение. Когда Алессио стал кончать, поймал его сперму на язык и вместе со скопившейся слюной проглотил. Алессио с расфокусированным взглядом снова лёг боком, подставляясь и бессвязно упрашивая. После оргазма ему безумно нравилось, когда Романо начинал действовать с напором, ускорялся и, приближаясь к концу, брал его с силой. Тогда Алессио снова кончал, выгибался в его руках с криком, и замирал, тихий и спокойный… Поздней ночью, засыпая рядом со своим истинным, Романо нежно целовал его, надеясь, что он никогда не превратится в то безумное существо, каким стал его папа. — Вы смогли поговорить? В каком он состоянии? — В плачевном. — Ничего, дедушка его выходит, приведёт в норму. Дед кого угодно на ноги поставит. — Сомневаюсь...