Не отринь меня

Нэн Гаррет стояла на коленях и сжимала в руках оружие, выбившее мозги из головы ее любимого мужа, полковника Самуэля Гаррета в отставке, отныне и вовеки веков покойного. Его тело вздрагивало в последних конвульсиях, ноги в армейских сапогах елозили по земле, а пальцы собирали в пригоршни сухие листья вперемешку с рыхлой землей. Нанэрль Гаррет лучше других знала, что эти судороги не продлятся долго. Они производили впечатление только на новичков, убивших впервые, а ей, профессионалу, ей было все равно. Она успела. «Что же ты наделал, Сэм, любимый? Что же ты наделал…» Нэн шептала без остановки, облизывая потрескавшиеся губы сухим языком. «Как же мы без тебя, хороший мой?» Слезы не шли. Ей хотелось завыть и выпустить из себя горе, но не получалось. Только еле слышный шепот, на него сил хватало. Еще сегодня, расставляя вымытую посуду после завтрака, она вспоминала, с чего все началось, все несчастья, свалившиеся на головы семьи Гарретов – с того, самого дня, когда Кларк Гаррет, их сын, полуторагодовалый малыш, нашел осколок черного камня, которыми так богата земля Кадии… …Было ясное солнечное утро, и они решили все вместе выйти на зеленую траву солнечной поляны, и там позавтракать приготовленными с вечера бутербродами. Нанэрль Гаррет была отличным снайпером, верной подругой и женой, но вот кухня ей не давалась. Хлеб никогда не нарезался тонкими, изящными кусками, а выглядел так, как будто эти толстые ломти отрывал от терпко пахнущей травами буханки какой-нибудь чумазый дикарь, а вовсе не милая рыжеволосая женщина. Масло никак не желало отрезаться, а уж тем более намазываться, и поэтому Нэн, ругаясь, просто покромсала его на более-менее тонкие куски и после этого выложила на ломти хлеба. Теперь предстояла очередь ветчины. Ее муж Самуэль опасливо выглядывал из комнаты, зная, что сердить Нэн, когда она с ножом, вовсе не безопасно. Он будет тут же схвачен и привлечен к процессу изготовления бутербродов. Поэтому Сэм наблюдал издалека, удерживая сына от триумфального забега на кухню, который рвался туда, чтобы поцеловать «мамичку». Кларк Гаррет изо всех сил пытался протиснуться мимо отца, но каждый раз был остановлен и отправлен на диван, где его пятки подверглись неминуемой щекотке. Малыш хохотал, Нэн ругалась, утро удалось. Наконец, все было готово, и они чинно, если, конечно, говорить о Нэн и Сэме, отправились на пригорок, покрытый низкой, но густой и мягкой травой, на которой так приятно валяться и бегать босыми ногами. Стихийное бедствие по имени Кларк Гаррет носилось вокруг родителей, оглашая воздух воплями, и успевало делать по пять дел сразу – ловить бабочек, прыгать через ямы и рытвины, залезть в теплую лужу, нарвать «мамичке» букет и проехаться на ноге отца. …Как же они были счастливы. Нэн взвыла, и воспоминания обрушились на нее с новой силой. ...Бутерброды были съедены, и все семейство тихо наслаждалось теплом первого летнего дня. Полковник положил голову на колени жены и тихо дремал под сопение Гаррета, который уже принялся что-то выкапывать, копошась в рыхлой земле. Они наслаждались покоем, тихо переговариваясь и делая ставки, что их сын принесет им в следующий момент – особо упитанного червяка или, может, ему удастся поймать землеройку. Если такое случалось, он зажимал зверька в ладошке и нес отцу, чтобы похвастаться добычей, а Нэн всегда рассказывала, просвещая сына в том, что же он такое, собственно говоря, нашел. Самуэль Гаррет втайне гордился, что их сын к началу обучения на первой ступени будет знать гораздо больше, чем такой же карапуз из другой семьи. Мелочь, а приятно. Как-никак сын полковника, положение обязывало. Главное, не думать о том, насколько маленький Гаррет опережает сверстников. Иногда это казалось ему… ненормальным, изъяном. Но Нэн всегда успокаивала мужа. Каков отец, таков и сын. И Самуэль Гаррет втайне гордился своим необычным отпрыском. - Ма, па, смотрите, я опять нашел. Кларк нашел. – Пыхтение из ямы сменилось громким, торжествующим призывом, и родители нехотя поднялись, разморенные ласковым солнышком. - Ну, показывай, солдат, что у тебя тут. Взглянув в яму, полковник замер, как вкопанный, и Нэн поспешила к ним, почуяв неладное. - Кларк, немедленно вылезай. Быстро! Это приказ. - Ну па! Смотри же, он гладкий. Я прямо чувствовал, что он тут, я всегда их чувствую. – Мальчик, искренне не понимая, смотрел на красного от напряжения и гнева отца. …Вот тогда она и допустила ошибку. Нельзя было молчать. Нельзя. Надо было… ...- Кларк. Гаррет. Немедленно вылезай из ямы, я сказал! – Самуэля Гаррета омывали волны гнева, и он бы никогда не признался, что вызваны они были обжигающим душу страхом. Его сын опять нашел Это. Черный монолит. Их было много на Кадии, одни устремлялись ввысь, другие покоились на земле и под землей. И только его треклятый сын чувствовал их сквозь слой земли и тянулся к ним. - Па, он красивый. Кларк любит… - Немедленно вылезай! – Крик полковника перешел в рев. С такими воплями полковник убивал тех, кто по его мнению пытался дезертировать с поля боя. - Сэм! – Нэн попыталась переключить внимание мужа на себя. - Не лезь, Нэн. Я научу его подчиняться отцу. И тут Кларк сделал невозможное – он провел ручкой по поверхности гладкого черного камня, на котором сидел, и Нэн могла поклясться – камень запульсировал зеленым. Это длилось мгновение, но она видела – камень отозвался на прикосновение ее малыша. К несчастью, это же видел и полковник. - Ах ты… Выродок! – И, не помня себя, Самуэль Гаррет кинулся к сыну, занося тяжелую руку. Нанэрль бросилась наперерез, и оплеуха досталась ей, а Кларк закричал. Он кричал тонко, как кричит смертельно раненый зверек, кролик с большими и теплыми ушами, попавший в капкан. Он кричал, пока они ругались, стоя над ним, и пока Нэн не назвала мужа «ублюдком». Он кричал, пока мать, задыхаясь от слез, несла его домой, а перепуганный отец бежал рядом и пытался успокоить и погладить выгибающееся от крика тельце сына. Кларк Гаррет младший замолчал только дома, и больше года родители не слышали от него ни одного слова. Казалось, ссора ушла в прошлое, но след ее остался. Сэм как бы позабыл об этом несчастном дне, да и Нэн молчала, не напоминая о том, что произошло. Но молчание Кларка, его нежелание говорить, било по ним, по их любви, сильнее требушета. …Нэн Гаррет оставила тело мужа, распростертое на земле. Пора было вернуться к сыну, который, ни о чем не подозревая, играл на задворках развалин казармы. Самуэль Гаррет, ныне покойный, был отличным солдатом. Он выбрал наилучшую позицию, рассчитал ветер, положение солнца, время, одним словом, он подобрал лучший момент, чтоб прервать одним точным выстрелом жизнь сына. Он не учел только одно – чутье матери, постоянно опасающейся за жизнь своего ребенка. Нэн давно стала замечать, что с Сэмом что-то не так. Он замкнулся, отмахивался от вопросов Кларка, прикрываясь усталостью. Усталость и Самуэль Гаррет – две вещи несовместные, Нэн это знала наверняка. К тому же, она часто ловила хищный взгляд мужа, устремленный в затылок сыну. Так смотрят на жертву, так сама она смотрела на того, кого готовилась убить. А однажды ей удалось отследить блик, который ни с чем нельзя было перепутать – блик, исходящий от оптического прицела снайперской винтовки, щедро поставляемой бойцам Астра Милитариум. И вот тогда все встало на свои места – обрывки упаковки, виденные ею в мусорном баке, визор, ставший постоянным спутником полковника, и его жесткую холодность к Кларку. Она всадила пулю в голову мужа тогда, когда тот целился в затылок их Кларку. Их мальчику. Нетвердыми шагами, вздрагивая от плача, Нэн двинулась к сыну, сжимая в руках пистолет. Кларк Гаррет грустил, перебирая свои сокровища, заботливо сохраненные им в старом ящике из-под патронов, найденном среди вещей отца. Они с ним не слишком ладили. Откровенно говоря, Кларк боялся его. Не того, что полковник нанесет ему вред, совсем нет. Кларк боялся, что отец обидит мать из-за него. Ни для кого не было секретом, что в семье Гарретов царит разлад. Внешне все было хорошо, но кумушки из обслуживающего персонала детского сада давным-давно перемыли кости и самому Кларку, и его родителям. С чего бы миссис Гаррет пропадала все время на работе, довольно-таки тяжелой, и вовсе не стремилась вернуться к мужу в их достаточно респектабельный для военных Кадии дом. У них были занавески на окнах и другие приятные мелочи, отличающие настоящий дом от обычной казармы. С чего полковник, мистер Гаррет, так редко гуляет со своим умным и ладным сынком, на которого не могли нарадоваться все воспитатели? Кларк Гаррет схватывал учебу на лету. В походах на выживание он был первым, его жизнерадостность ставили в пример и хвалили миссис Гаррет за превосходного солдата, которого она готовилась подарить Империуму. С чего сам юный Кларк Гаррет, боготворивший свою мать, почти как Императора Человечества, всегда молчал о своем отце? Все это было странным и требовало долгих обсуждений за дымящейся кружкой танны, что и делали окружающие. А если отец обидит мать, то разговоров будет еще больше. Кларк вздохнул и начал чистить замасленной тряпочкой кучу деталей, подозрительно напоминавших детали от старой модели лазгана. Внезапно Кларк Гаррет почувствовал странное возбуждение. Ноги налились свинцом, по позвоночнику пробежала струйка пота, а сердце понеслось вскачь. Он знал это состояние слишком хорошо и потому не сдавался, не прерывал своей игры – так его учила мама. Она тоже знала, что в такие минуты чувствует Кларк, он сам ей рассказывал. «Не теряй головы, милый, ты солдат, всегда помни об этом. Ты самый лучший и мой любимый мальчик». Кларк нашел в себе силы улыбнуться и засопел носом. Мама… Но его непреодолимо тянуло туда, в темный угол казармы, где под слоем щебня старых досок таилась его находка. Кларк застонал и попытался охладить тело, ставшее горячим и напряженным. Он отложил детали лазгана и улегся на землю, на живот, прижавшись пылающей щекой к прохладной почве. Зря он это сделал. Его скрутила непреодолимая жажда вновь ощутить холодные прикосновения камня. «Я только на минуточку, сейчас вернусь…» - прошептал Гаррет и на нетвердых ногах, дрожа, как от мороза, отправился в в темный угол разрушенной казармы. Он скинул маскировочную гору мусора с гладкой поверхности черного камня и лег на него, чувствуя, как его пульсация крови будит силы, дремлющие в черном монолите. Ощущения были настолько острыми, что Кларк застонал и выпустил себя из-под контроля, забыв слова мамы. Он чувствовал, что совершает ошибку, но ведь он был всего лишь мальчик. Глаза Кларка Гаррета устало закрылись, а тело затрепетало в судороге наслаждения от прохлады камня, гасившей нестерпимый жар в крови. Нанэрль Гаррет, с сегодняшнего дня вдова полковника, вцепилась зубами в руку, чтобы загасить стон. Она увидела своего сына. Слова мужа при их последнем разговоре звучали у нее в ушах. ...- Нэн, ты слепа. Слепа, как любая мать к своему потомству. Но я-то вижу. Кларк – не человек. Я не знаю, что он и кто он, но он – не мой сын. - Сэм, не смей. - Смею, Нэн. В свои семь он выносливее десятилетнего. Я уж не говорю про то, какие хвалы он собирает своими способностями. – Самуэль нервно пересекал пространство комнаты, шагая из угла в угол, заложив руки за спину. Обычный жест мужа встревожил Нанэрль не на шутку. Ей виделось, что там, за спиной, он сжимает в руках нечто, способное причинить вред ей или их мальчику. - Сэм, он иной. Он взрослый не по годам. Он… Послушай меня. Ты ведь прекрасный солдат, и он такой же, с чистой душой и верой в Императора. Самуэль расхохотался в лицо жене. - Верой в Императора! Да ты вбила в него эту веру, разрази меня гром, Нэн. Ты каждое утро с упорством параноика спрашиваешь его: «Ты веришь в Императора, мальчик мой?». Ты мне противна, Нэн. И если бы не ты, он давно погряз бы в скверне, и с ним было бы покончено. – Последние слова Самуэля ударили Нэн не хуже пощечины, но она не отступила. - Да, Сэм. Кларк – самый верный, самый чистый, самый верующий. Имперские истины для него – не пустой звук, но зов его сердца. И нет в нем скверны! – Завопила она и со всей силы ударила мужа кулаками по груди. - Есть. Он чует треклятые камни за версту. Мой сын был бы умным, сильным, смелым, но не ублюдком не знаю кого. Может, ты порченая, Нэн? Может, тебя оприходовал мерзкий ксенос? Откуда я знаю? Я не знаю ничего! – Самуэль сорвался на крик и отбросил от себя зашедшуюся в плаче жену. – Но мой сын не терся бы около проклятых камней. Он тянется к ним, как маркитантка к савларцам, и, клянусь тебе, Нэн, я сдам его святой Инквизиции. А если ты перехитришь меня и прикроешь его, я уничтожу выродка сам, своей рукой. Вот этой. Лучше б я не знал тебя, женщина. – И он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Нэн горько рыдала, совсем забыв, что в доме мог быть еще кто-то, и этот кто-то сидел сейчас под столом и изо всей силы закрывал рот ладонью, чтобы не смутить мать. Она поздно заметила сына и смогла только раскрыть ему объятия и долго целовать его горячий лоб, принимая на себя слезы и горечь обиженного и оскорбленного мальчика. ...Она видела. Тело ее сына было распластано на поверхности черной каменной плиты. Голова моталась из стороны в сторону. Казалось, камень впитывает в себя душу Кларка. При этом тот не страдал, напротив – на лице застыла счастливая улыбка. Внезапно земля под ногами Нэн завибрировала. С каждым годом Кларк Гаррет становился все сильнее, и его странная связь с этими камнями все усиливалась. Когда-то он просто находил камни, теперь же они, казалось, звали его, манили, и он каждый раз поддавался зову. Нэн стало страшно. Очень страшно. Сегодня она убила мужа, чтобы защитить сына, но она ясно видела, что доля правды в словах Самуэля была. И, если не остановить это, не поставить в психике мальчика барьер, не прервать его странную связь с камнями Кадии, все будет продолжаться, и Инквизиция доберется до Кларка. Нэн знала, что делать. Иного выхода не было. …- Миссис Гаррет, Ваш сын исполняет самые смелые ожидания относительно себя. А Вы – превосходная мать. Мальчик по-настоящему счастлив и привязан к Вам. Уже очень скоро, каких-нибудь десять лет, и его служба в рядах Астра Милитариум будет нашим огромным преимуществом над силами Хаоса. Еретики падут, миссис Гаррет. Нэн сидела перед врачом во время обязательного ежегодного осмотра Кларка и искала момент, когда сможет вставить слово в пылкую речь довольного эскулапа. - Доктор, а как быть с тем, о чем я Вам писала? - Обычные трудности переходного возраста. – Врач откинулся на широкую спинку удобного кресла и покровительственно поглядел на нее, но снайпера не обманешь. Нэн видела, как тот насторожился. - Это не трудности, доктор. Мне кажется, Вы не были до конца со мной откровенны. Но я на Вас не в обиде. Мой сын – чудесный мальчик, кем бы и чем он ни был, и я хочу, чтобы он и далее оставался таким. Вы должны научить меня, как сделать так, чтобы он пережил все эти «обычные трудности переходного возраста» и не вызвал подозрений своим поведением. И вы скажете мне это, доктор. – Продолжила Нэн, выразительно выкладывая на стол легкий, но крайне смертоносный пистолет, с которым не расставалась последнее время. – В оружии три заряда. Он снабжен глушителем. За то время, пока Вы будете падать под стол, я успею сфальсифицировать картину нападения. Это будет самозащита, доктор. Вы напали на меня с целью изнасиловать, а я – я защищалась. А теперь я Вас слушаю. Врач поглядел на Нэн оценивающим взглядом и согласно кивнул. Репутация Нанэрль Гаррет летела впереди нее. Прекрасный воин, верная дочь Империума, от которой отскакивали все слухи и домыслы. Такая убьет, если обещала, а врач вовсе не хотел, чтобы что-то случилось, не согласовываясь с планом, планом, которому было уже много лет, если не сказать веков. - Ну что ж, - прокаркал он внезапно пересохшим горлом. – Чтобы установить в голове мальчика барьер, Вам понадобится очень мощный стопор. Скажите, миссис Гаррет, что или кто является главным в жизни и существовании Вашего сына? Не торопитесь, подумайте. Так вот если этому предмету будет нанесен ущерб, это и будет лучшая тормозящая сила, лучший транквилизатор. Но пользуйтесь этим осторожно. Лишь один раз, чтобы острота не притупилась. Мы поняли друг друга? - Да, доктор. Это ценный совет, и я Вам благодарна. …- Кларк, подойди к маме, милый. Вставай. – Нэн говорила спокойно и мягко, пряча пистолет за спиной, и мальчик послушался. Преодолев свой странный транс, он двинулся к матери, пошатываясь, как сомнамбула. – Вот так. А теперь садись. – Нэн опустилась на землю и похлопала пустой рукой рядом с собой. – Хороший мой, опять? - Да, мам. – Мальчик тряхнул рыжей головой, как будто отгоняя от себя что-то. – Я не справился. Не получилось. – Он опустил голову, и Нэн со слабой улыбкой взлохматила волосы сына. - Так нельзя, Кларк. - Мам, как сделать, чтобы они меня не звали? - Кларк, посмотри на меня. – Голос Нэн изменился, и мальчик поднял голову, и их глаза встретились. Только тут он заметил опухшие от слез глаза матери, судорогу, от которой дрожали ее бровь и веко, и губы. Ее губы вздрагивали. Сердце мальчика защемило, и он потянулся обнять маму, но Нэн отстранилась. - Кларк, посмотри. Посмотри на меня. А теперь запомни. Все будет хорошо. Но ты должен обещать мне, - и Нэн достала пистолет. С удовольствием и гордостью она отметила, что в глазах сына нет страха. Он смотрел широко распахнутым взглядом, и эти глаза, чистые, ясные. Она воспитала замечательного сына. – Кларк. Никогда не делай так больше. Не выпускай себя из рук, иначе мне будет очень больно. Вот так. Смотри на меня, сын. Нэн резко приставила пистолет к плечу и спустила курок. От боли ее перекосило, но она осталась на месте, только слезы брызнули из глаз. Кларк закрыл рот ладонью, гася крик, и с ужасом смотрел на рану матери. - Кларк, ты запомнишь? Никогда, слышишь, никогда не поддавайся зову. – Нэн шатало от боли. Кровь лилась, но она не позволяла себе лишиться сознания – сказывалась военная выучка. В глазах сына не было уверенности, и она выстрелила еще раз, зная, что может потерять руку. Или вообще, истечь кровью. Второй выстрел заставил Кларка содрогнуться, глаза его закатились, и Нэн вскрикнула. Неужели все напрасно? Но в следующий миг он очнулся и кинулся к матери и принял ее на руки. - Мамочка… Мамочка, пойдем. Все хорошо. Много позже в больничной палате с туманной от лекарств головой Нанэрль Гаррет давала показания. Кто-то напал на ее мужа. Что было – она не помнит. Этот кто-то ранил и ее. Врач Гаррета не обманул – стопор был поставлен. Ее рука останется при ней, но о стрельбе стоит забыть до конца жизни. Тело полковника будет упокоено согласно его званию и доблести, а Кларк Гаррет заливался слезами и таскал в палату матери все, что мог найти, чтобы утешить ее. Его глаза были чистыми, как и сознание. Казалось, он позабыл все, что произошло в этот тяжелый день. Дверь с опасными знаниями закрылась. Нанэрль вздохнула спокойно и позволила себе отдаться боли и скорби. …Врач смотрел на выходящую фигуру рыжеволосой пациентки, мечтая, как можно быстрее оказаться в одиночестве. Вести разговор под направленным дулом пистолета – пренеприятное занятие. И тут она остановилась и вернулась, явно желая продолжить беседу. Врач вздохнул. - Еще минуту внимания, доктор. Меня давно занимает один вопрос. – Нанэрль Гаррет чеканила слова. - Ведь связь между близнецами, она неразрывна, не так ли? - Это опасная тема, миссис Гаррет, я попросил бы Вас… - Нет, это я Вас прошу. Ответьте. Как Вы сумели разорвать эту связь между моими сыновьями? Он ведь не умер, мой второй сын, я чувствую, хотя мне не объяснить, как это происходит. - Миссис Гаррет. У Вас есть Кларк, чудесный ребенок. – Голос врача был холоден и спокоен. - Чего Вам еще? - А второй? – Она села на стул и вновь щелкнула замочком сумочки, как будто он забыл, что там лежит оружие. - Бессмысленно, миссис Гаррет. Бессмысленно и опасно. У Вас только один сын. А если Вам этого мало, то Вы лишитесь и Кларка. Это я Вам обещаю. Одна инъекция, и… - Где мой второй мальчик, брат-близнец Кларка? - Не поздно ли Вы спохватились, женщина? Вон. – Повелительный жест врача указывал на дверь. Его сила рушила уверенность Нэн, и ему нравилось это делать. - Не Вашего ума дело, что произошло тогда. Ваш визит окончен, дорогая. И запомните мои слова, любопытство до добра не доводит. – Врач видел, как потухают ее глаза, как она отступает. Но его не обмануло это ложное смирение. Она получила то, что хотела – узнала, что он, врач ее сына, что-то знает, и своего она не упустит. Атака повторится вновь. Холодная улыбка растянула губы врача. Пусть ее. Если миссис Гаррет станет излишне любопытна, мальчик лишится матери. Как жаль. Но жизнь так не проста. Прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов, он вспомнил… О событиях, имевших место быть… Роженица спала, находясь в той самой полудреме, которую природа посылает матери после такого тяжкого испытания как роды. Нет отдыха более сладкого. Ну что ж, это было гарантией того, что помехи не будет. Он наблюдал ее беременность с самого начала, с момента оплодотворения. Каково же было его изумление, когда на приборе послышался стук двух сердец. Такого они явно не предусмотрели. Близнецы. Что ж, это упрощало дело. Восемь месяцев он изучал пробы и анализы близнецов, определяя того, кто был ему нужен, за кем ему поручили следить и изъять, как только он появится на свет. Такой крохотный, искра жизни, еще не издавший первый крик, он уже был бесценен. Кто же из них? Данные были идентичны, они обещали, что эти двое будут зеркалом друг для друга, и в то же время один явно выделялся. Хотя другой тоже был не прост. Кто же из них? Он, врач, терялся в догадках. В его миссию входило лишить мать младенца, как только тот родится. Но вот незадача, их было двое. Это успокаивало и волновало одновременно. Рыжеволосой пациентке достанется чудесный сын, один, второго он заберет. Осталось решить, какого именно. Малыши смотрели на него – золотистый пух на голове, фиалковые глаза, такие привычные на Кадии. Он возьмет себе того, чьи показатели развития опережали брата. Врач досадливо цыкнул. Конечно, он знал, что близнецы вечно соревнуются, и там, где сейчас опережает один, через месяц может взять верх другой. Неважно. Он выполнит свою миссию и даст ищущим Дитя. Он исполнит свой долг. Врач принял на руки ребенка и невольно удивился тому, кто лежит на его руках. Благоговение, восторг, страх и гордость. Это он был восприемником этого чуда. Казалось, ребенок что-то понял. Его личико искривилось в предчувствии плача. Но врач действовал быстро. Он покинул палату, а когда вернулся, младенца на его руках не было. - Пора просыпаться, миссис Гаррет. Ваш сын… - Доктор, сыновья. – Она улыбалась. Пока еще теплой, солнечной улыбкой. Она будет улыбаться, пока не осознает то, что он собирался ей сказать. Не беда, женщина сильная, не даром он ставил именно на нее и доверил ее телу этот посев, принесший обильные всходы. - Сын, миссис Гаррет. У меня дурные новости, но Вы – достойная дочь Кадии, чтобы встретить горькую весть с гордо поднятой головой. У Вас один сын…