Не отринь меня

- Сэр, позвольте обратиться. Полковник Сирил Норшвайнштайнер с неудовольствием обернулся и устремил взгляд своих водянистых, но крайне пронзительных глаз на связиста полка Джулиуса Тонгу, топтавшегося у дверей бункера. - Что там у Вас, Тонга? Мы сворачиваемся, и я несколько занят. Если вопрос не терпит отлагательства, обратитесь согласно субординации к старшему по званию, а вот уж он… - Но сэр, я и есть старший по званию. Старший связист, Джулиус Тонга. Вы сами повысили меня. – Добрая улыбка осветила лицо чернокожего бойца, и полковник Сирил поджал губы. Вот почему природа не справедлива? У этого связиста зубы белели кусками сахара, и даже был какой-то голубоватый блеск. А у него самого они постоянно покрывались желтоватым налетом. Это было так утомительно – каждый день бороться с ним и проигрывать битву. Сирил Норшвайнштайнер ненавидел слова «проигрывать», «отступать». Полковник вспомнил, как по окончании Военной схолы они устроили выпивку с пуншем. Сахар горел и плавился, тяжелые сладкие капли насыщали спирт, и голубое пламя вокруг белых, но становившихся желтоватыми, кубиков. Они напились так, что на утро еле держались на ногах, и дневальный обливал их ледяной водой из ведра. Даа, было время… - Сэр? - Ну что, Тонга? Что? - Я хочу обратиться, сэр, по поводу комиссара Кларка Гаррета. Недобрые дела, сэр. - Вот как? – Голос полковника Сирила стал ледяным от переполнявшего его презрения. – Значит, комиссар Гаррет, связист Тонга. – Выговорил он, подчеркнув слово «связист». – Да знаете ли Вы… - Я знаю, сэр. – Проговорил Джулиус грустным и потерянным голосом. – И теперь хочу, чтобы Вы узнали всю правду, сэр, и храни меня Император, если я солгу хоть слово. Фабий Байл мурлыкал под нос незатейливую песенку, что-то из очень далекого прошлого. Ему нравилось, проводя виртуозные по своей сложности операции, напевать или декламировать, не задумываясь о смысле. Хирургеон свистел за плечами, его лапы то и дело подавали в руки ученого инструменты, предназначенные для расчленения, отъятия и иссечения. Перед профессором лежал образец, и было трудно понять, чем или кем было это существо, когда оно могло двигаться, дышать, издавать звуки. - На далекой звезде, да-да, на далекой звезде… Голубые листья срывал я тебе, голубые… Это, конечно, нарушение процесса фотосинтеза, но ведь никто не обещал, что листья всегда должны быть зелеными, м? Что скажешь? Хирургеон свистнул, а откуда-то из-под стола раздалось скрежетание, пощелкивание и скрипение. Чьи-то когти застучали. Эта гамма звуков невообразимо обрадовала ученого. - Десятый, пожалуйста. – Получив в руки изогнутый хирургический нож, Фабий придирчиво осмотрел поверхность, нахмурился и отбросил инструмент в сторону. – Заменить. Хирургеон присвистнул и вложил в протянутую руку новый, а Фабий со всей мочи заорал: - Хилон! А ну иди сюда! Послышались тяжелые приволакивающие шаги, и в операционную вошло нечто, огромная белая масса зооморфа в голубой хламиде. Вот только глаза у нее были разумные для животного. Зооморф мыслил и страдал. Существо заурчало и приниженно склонилось. - Если еще раз я обнаружу набор инструментов в неподобающем состоянии, сожгу в кремационной печи. Знаешь, где это, Хилон? Существо завыло и закивало головой. Четыре глаза. Два на том месте, где должно было быть лицо, и два на кончиках рудиментарных выступов, в которых угадывались уши. Глаза были красные и воспаленные – существо боялось. - Я создал тебя, Хилон, чтобы ты трудился, тварь. Труд, труд и еще раз труд. В тебе четверо, значит, трудиться будешь за пятерых. Иначе не видать тебе свежей плоти. Да, дорогой? – И ученый наклонился куда-то под стол, в темноту. – Оставим Хилона голодным? Оттуда послышалось урчание и клекот, Хилон повалился на пол, а Фабий расхохотался. - Отстерелизуй все, иначе печь, Хилон. – Фабий присвистнул, и Хирургеон вколол содержимое одного из шприцов в тело зооморфа. Тот содрогнулся несколько раз, слюна вытекла из пасти с тремя рядами зубов, а затем, пошатываясь, но весь бойко, Хилон потащил свое тело к кювете с отброшенными приборами. – Так-то лучше, тварь. Смотрю на тебя, Хилон, и не нарадуюсь. Кем ты был? Жалким, слабым. Тебя почти убили, Хилон. И вот, ты стал моим гостем. Ума, конечно, я тебе не прибавил, зато памяти о позоре у тебя больше нет, и ты приносишь пользу и мне, и науке. А Серебряные Черепа обойдутся без тебя, Хилон. Там таких дураков хватает. – И Фабий сплюнул на пол. – Убрать. Ну, так что тут у нас? Ага. Мышцы отмирают. Мы позволим им это? – И Фабий вновь заглянул под стол. Оттуда зашипело. – Конечно, нет. Я лучший, ты же знаешь. Испытаем мой новый наркотик. А тебе пора перекусить. – Ученый сорвал с рук стерильные перчатки, запустил руку в сверкавший хромом контейнер и вытащил оттуда полуживое существо с длинным хвостом и толстыми лапами. Оно было похоже на крысу, а Фабий всегда не любил крыс и в природе, и среди людей. Из-под стола с хрипением выполз огромный ящер. Он облизнул пасть и поднял морду с необычайно яркими глазами на ученого. - Лови, мой хороший. Ящер захрустел, помогая когтистой лапой запихнуть угощение подальше в пасть. - Вот и славно. Мыть! – И Фабий протянул руки к стене, омывая кисти под струями асептических растворов. – Сушить. – Теплые потоки воздуха изгнали капли с кожи ученого. – Перчатки. И продолжим. На чем я остановился? Ах да, на листьях. Ящер дохрустел угощением и улегся в ноги ученого. Зооморф, издавая жалобные вопли, запустил стерилизатор. Хирургеон свистел, подавая инструменты. Мир и покой опустился в царство науки и ужаса. Много позже, без Хирургеона на плечах, Фабий отдыхал, развалившись на алых шкурах зверей, чьих названий он так и не узнал. Некому было рассказать. Всех жителей пришлось уничтожить. Сопротивлялись, бедняги, отвлекая от дел. Но они не пропали зря. Все, как один, пошли на пользу науке. Фабию стало смешно до слез. Они обвиняют его, показывают пальцами, хотят уничтожить и при этом платят любые деньги, чтобы получить хоть один из секретов, хоть одну папку из его «проклятой лаборатории», вот как они ее называют. Знаний хотят все, а вот платить… Глупцы. Цена есть для всего и всегда. Он вздохнул и принялся водить пальцем по прекрасно выделанной коже подушек. Надо же, сохранились все эмоции лиц аборигенов. Вот у этого был явно нервный тик, а этот страдал воспалением тройничного нерва. Отмучались, бедняги. Ни клочка их плоти не пропало даром, и это радовало. Фабий не любил расточительность смерти. Столько плоти на корм червям – это нелогично. Если ее сжечь, можно получить удобрение. Особенно такая зола подходит для плотоядных растений. А можно запустить процесс превращения мертвечины в питательную биомассу. Да мало ли чего. Застонав, Фабий перекатился на живот. Ему нужен кто-то, кто разомнет усталые мышцы. Хирургеон замечательно это делал, но иногда хотелось тепла ладоней, как когда-то. Тогда он предпочитал руки примарха. Фулгрим как никто умел возродить усталые мышцы. Примарх… Как давно это было. Они все прошли перед глазами ученого. Братья по легиону, павшие и живые, принявшие дары Темных Богов и отступившие. Признаться, он скучал по ним, иногда. Сервитор внес поднос с бумагами. Фабий любил слушать Вселенную. Его передатчики и радары всегда были включены и принимали новости всех сторон. У Фабия был свой канал, по которому он получал ответы на свои запросы, и вот сегодня случилось неожиданное – целых два послания к нему. Надо же. Взяв в руки один и второй, Фабий вскрыл их (сервитор, принимавший сообщения, приносил эти бумаги только в закрытом виде. Такова была причуда Фабия). Он любил послания. Это было так архаично. Первое он прочел быстро, хмыкнул и отбросил в сторону. Глупцы. Он ждал от них большего. Ну что ж, они почти выполнили свое предназначение, и плод, за которым Фабий следил чужими глазами уже несколько лет, почти созрел. Предвкушение дурманило и томило. Скоро он получит новую игрушку, и ему это нравилось. А вот второе… Бумага была стерильна, но он все равно поднес ее к чутким ноздрям и даже ощутил легкий волнующий аромат, что было невозможно. «Вот она, память плоти», подумал Фабий. Ну что же, вторая просьба требовала от него забыть о первой. Кого же он выберет? Эту благоуханную только для него записку или послание глупцов и интриганов? Никого. Фабий расхохотался и отбросил оба послания. Он всегда шел только своим путем и не изменит себе и сейчас. Аромат почти растаял, но его сила была такова, что Фабий все-таки скосил глаза на вторую бумагу. Впрочем, он может и изменить себе. Дети Императора, они всегда были особенными. Пожалуй, он даст подателю сего то, что тот, вернее, та хочет. Кларк Гаррет, комиссар Кадианского полка Альтерских Гор старался делать два дела одновременно – внимать полковнику Сирилу Норшвайнштайнеру и прислушиваться к себе. Камни молчали, и Кларку Гаррету было одиноко. Но он не оставлял надежды. Что ж, если не здесь, то, возможно, следующий мир системы Урданул подарит ему желанную встречу. - Мир жажды, мир-химера, мир Фата Моргана. Что такое «Фата Моргана», спросите Вы? Мираж, господа, исключительный по своей силе и воздействию. Посмотрите в окно. Сержанты со вздохом поднимались из удобных стульев и послушно шли к стеклам, за которыми бушевала пустыня, вздыхая горячими ветрами, стуча вихрями из белого песка. - Что вы видите, гвардейцы? Не отвечайте, я скажу за вас. Тихий ручей ответов иссяк, так и не прозвучав. - Пус-ты-ня. Жаркая, иссохшая, где самум несет только гибель. Наши выбеленные кости остались бы в этих песках, если бы не одно «но». - Какое, сэр? – Чернокожий Джулиус Тонга, присутствующий на инструктаже, улыбался своей сахарной улыбкой. – Что спасет нас лучше веры в Императора? - Но-но-но, Тонга. Комиссар рядом, я бы не советовал так шутить. – И Сирил Норшвайнштайнер весело подмигнул очнувшемуся от своих мыслей Гаррету и продолжил. – Нас спасет вера в Императора и хороший проводник. А почему? - Почему, полковник? - Да потому что это все иллюзия. Планета - вовсе не иссохшая пустыня, она вполне приспособлена к жизни, но однажды здесь что-то произошло. Что именно – мы с вами никогда не узнаем, и не нашего ума это дело. Только каждый ступающий на эту землю видит то, что произойдет здесь, возможно, в далеком-далеком будущем. Как случилась эта аномалия – это не наше дело. У нас будет проводник из местных, для которого все это несущественно, средства защиты и вера в Императора, правильно, Тонга. - Позвольте вопрос, полковник. – Руку поднял старый сержант. – Этот проводник, аномалия его не задела? Он был на планете до того, как…? - Возможно. – Полковник Сирил был недоволен, и сержант смущенно потупился. – Наше с вами дело - найти груз. Все. - А он ничего не рассказывал? Полковник Сирил закатил глаза и сложил руки на груди. Началось. Вопросы, вопросы, вопросы. Но помощь пришла со стороны и была желанна и необходима. - У него нет языка, Томпсон. Как будто бы и не было никогда. И вообще, здешние проводники крайне не любят лишних расспросов. Их отличительная черта – безъязыкость. Тут не особенно поболтаешь, не правда ли, сержант? – Томпсон кивнул, и комиссар продолжил, повысив голос, чтобы его услышали во всех концах зала. - Он сделает свое дело и проводит нас, а остальное нас не касается. Вопросы есть? Томпсон смущенно потупился от звуков этого чистого, ясного голоса. Комиссар, ответивший ему вместо полковника, пугал. Он был такой отрешенный и при этом напоминал Томпсону остро заточенный клинок. Такой, что даже прикоснуться к нему было бы чревато для руки. - Благодарю Вас, комиссар. Лучше бы и я не сказал. Вопросы есть? – Полковник Сирил встал, показывая, что инструктаж окончен. – Нет? Завтра выступаем… …- Вот тогда, сэр, все и началось. Когда комиссар Вас прервал. Он уже был не с нами. Вы помните, как он оборвал Томпсона? Помните, сэр? - Ах, Тонга. Вы просто пристрастны. Я напротив был благодарен комиссару за то, что эти пустые расспросы прекратились. Впрочем, продолжайте. – Свист стека разорвал напряженную тишину. Джулиус Тонга видел, что Сирил Норшвайнштайнер пребывает в отнюдь не доброжелательном настроении, но остановиться он уже не мог. - Господин полковник, позвольте напомнить Вам наш переход по пустыне. – Тонга видел, что Сирил Норшвайнштайнер еле сдерживается, но продолжал, упрямо набычив свою голову, как будто бы шел против ветра. - Джулиус. Дорогой мой Джулиус, Вы прекрасный связист и достойный представитель Астра Милитариум. Я повысил Вас, потому что доблесть на службе Императору должна быть вознаграждена. Подумайте хорошенько. Вы обвиняете комиссара, Тонга. Комиссара, спасшего нам всем жизнь и неоднократно. Комиссара, чья доблесть… - Сэр, как он поднял ящик, который не могли поднять ввосьмером? Тогда, у водопада, помните, всех еще скосила болезнь и…? - И что? Что из этого? Император удвоил и даже утроил силы этого превосходного молодого человека. Что Вас не устраивает, Тонга? - Я видел такое, сэр. Выслушайте меня. …Виргиния Лорена Клаудия, будущая великая герцогиня Талассара, облачалась в защитный костюм при помощи слуг под одобрительным взглядом Верховного библиария ордена Ультрамаринов, Варрона Тигурия. Сам он прибыл он прибыл на Талассар в полном доспехе с тремя Астартес Четвертой роты и ее неустрашимым капитаном. Катон Сикариус, Великий герцог Талассара отсутствовал. Тираниды опять дали о себе знать, и рыцарь-чемпион Макрейджа сражался с ними, защищая Ультрамар от мерзостных хищников. Этой чести он не хотел уступить никому. Тигурия радовало то, с каким удовольствием Катон совершал тайные вылазки на Талассар, и все для того, чтобы встретиться со своей дочерью, Лореной. Сикариус наставлял ее в том, чем является герцог для своего народа, в понятиях «долг» и «честь», и украдкой дарил ей все тепло своего прекрасного сердца. Лорена была чудесной дочерью для такого отца. Она подросла и превратилась в красивую и умную девушку. То, что задумал Тигурий, могло в скорости свершиться, но тут было одно «но». Характер Лори. Она соглашалась только на то, что понимала или что могла прочувствовать. Вот и сегодня, он возьмет ее в шахты Талассара, чтобы показать тайные сокровища планеты на службе всего Ультрамара. И вместе с тем напомнить ей о ее долге как регента при отсутствии Великого герцога. Было еще кое-что, но об этом рано. - Я готова. – Защитный скафандр закрыл голову девушки. Вокс сохранил все интонации ее милого голоса, и Тигурий зажмурился. Столько эмоций – любопытство, радость, опасение и много чего еще. – Мы можем приступать. – Ого. А вот и властность. Она растет и взрослеет, что было и нужно. - Герцогиня дает добро? – Тигурий улыбнулся, он был уверен, что там, под стеклом скафандра, она гордо тряхнула головой и вздернула свой замечательный носик. - Да, Верховный библиарий. – Как вежлива эта девочка. Встречи с приемным отцом не прошли даром. Она прекрасно знала, как зовут каждого, имена и титулы. Это было так необычно для человека, тем более, женщины. Они вечно все забывали. Лори знала все детали доспеха, все особенности ордена Ультрамаринов и их дочерних орденов. - Ну что ж, тогда отправляемся, Лорена. И помни, капитан Вентрис не на увеселительной прогулке, а для твоей личной безопасности. Его слово – закон. Он отвечает за тебя, Лорена. А ты слушаешься его беспрекословно. - Да, библиарий. – Сладко пропел вокс голосом юной сирены. Тигурий застонал. Этот ласковый голосок мог обмануть кого угодно, но только не его. Герцогиня была готова при первой возможности пуститься на поиск приключений, забыв о том, что шахты Талассара для этого вовсе не предназначены. - Защити нас Император, Лорена. Если мы вернемся без потерь из-за твоих шалостей и посадим тебя в целости и сохранности обратно на твой герцогский трон, значит, день удался. В путь. Тигурий шел по каменной тропе, которая уводила отряд все дальше в недра Талассара. Дорога была извилистой, но не крутой. Мягкое освещение на стенах прохода давало возможность полюбоваться на горные породы. Базальт, гранит, кварц, кое-где яркими пятнами вспыхивали друзы кристаллов. Жилы металлов то и дело пронизывали породу и масляно поблескивали в ней. Они были подсвечены дополнительно и радовали глаз, но Тигурий двигался все дальше, вглубь, не давая долго ими любоваться, прямо к вагонеткам. Лорена не отставала, да ей бы и не позволили. По бокам от нее стояли Астартес Четвертой роты, а за спиной шел капитан, не сводящий задумчивых взоров темно-серых, как грозовые тучи, глаз с юркой фигурки герцогини. Капитан Вентрис размышлял, и мысли его были с Катоном Сикариусом. Он представлял, как этот достойный воин в развевающемся алом плаще рубит генокрадов и сметает полчища тиранидов. Император видит, сам Вентрис хотел бы быть там, но долг есть долг. Вот и вагонетки. Теперь долгий переезд по рельсовой дороге, и они окажутся в конце пути, у своей цели. Целое озеро бесценного металла, того самого, который придавал особую стойкость корпусам кораблей, доспехам, космическим станциям, пушкам титанов, всего не перечислить. Великая тайна Ультрамара. Последние разработки, длящиеся две или три сотни лет, Тигурий запамятовал, сколько точно прошло времени с момента открытия, позволили техножрецам шагнуть далеко вперед, и силы Хаоса отставали. Верховный библиарий знал это совершенно точно. Этот жидкий металл был поистине бесценен. Варрон Тигурий мечтал показать его месторождение Лорене, пусть знает, чем владеет, и какая ответственность лежит на ее плечах. Виргиния Лорена Клаудия была очарована. Пока вагонетка, стуча колесами, летела сквозь сумрак горы, она не сводила глаз с капитана Четвертой роты. Какой он красивый. И так одинок и печален. И совсем не похож на других Астартес. Он даже ростом был гораздо ниже, чем ее отец. А какие глаза. Правда, вот разговаривать он совсем не хотел. Или молчал, или отвечал коротко. Они сняли шлемы, пока ехали, и она вертелась, стараясь, чтобы он увидел ее во всей красе. А то, что она была красива, Лорена Клаудия знала, зеркало не лгало ей. Уриэль Вентрис вздыхал, поглядывая на тараторящую что-то герцогиню Талассара. Он думал о Марнеусе Калгаре, о Катоне Сикариусе, чье место он сегодня занял, об Ультрамаре. Верховный библиарий сопровождал герцогиню к месторождению метардия. На Уриэле Вентрисе лежала забота о безопасности экспедиции. А герцогиня продолжала болтать, забывая о том, что ее голос почти не долетал до него. Нежное звучание речей герцогини заглушалось грохотом вагонетки на поворотах, и Уриэль вежливо кивал, но совершенно не вслушивался. Он знал, что женщины обожают поговорить, и им не важен собеседник, а скорее, слушатель. Когда длинный путь вниз закончится, он еще успеет услышать все, что хотела сказать ему Виргиния Лорена Клаудия. Когда долгий спуск на вагонетках закончился, шлемы вновь скрыли их головы. Жар от далекого зарева жидкого металла сразу дал себя знать. - Метардий, тайное богатство Талассара. – Голос Верховного библиария, чуть искаженный воксом, вливался в ушки Лорены. – Посмотри, герцогиня, и запомни, вот там бьется сердце твоей планеты. Жидкое сердце из раскаленного метардия. Посмотри на это озеро. Я сказал, посмотри, а не иди. Стой на месте, герцогиня. Так вот, мы не знаем его глубины, а потому вычислить его объем пока не представляется возможным. Да и не нужно. Здесь хватит метардия на жизнь нескольких людских поколений. - А Астартес? На сколько поколений Астартес? Тигурий задумался. Лорена казалась рассеянной и задавала совсем не те вопросы, на которые он готов был отвечать. - Астартес живут, не ведая страха смерти, без страха и упрека. Отвага и честь, Лорена, Катон не раз говорил тебе это. Мы гибнем в бою за дело Императора. За нашего примарха, за Ультрамар. Поэтому я не могу ответить точно на твой вопрос. Если ты боишься за Катона Сикариуса, оставь эти мысли. Для тебя он почти вечен. Так вот метардий… - А для Вас, Верховный библиарий? Тигурий рассмеялся. Ему не удалось напугать ее или заставить отступить. - А для меня он – полный сил молодой мужчина, еще только вступающий на дорогу жизни. - А Уриэль Вентрис? - Он совсем молод. Почему ты спрашиваешь, Лорена? - Просто пытаюсь осмыслить. Ведь Великий герцог – мой отец. А тут метардий. – Значит, она все-таки слушала. Женщины. Их нестабильность утомляла. - Приемный, Лорена. И запомни, для всех он Великий герцог Талассара. Мы не афишируем Вашу родственную связь в ордене. У Астартес не бывает детей, девочка. – Последнюю фразу Тигурий выделил особо. - Да, библиарий, но он мой отец. - Тебе очень повезло, девочка. Он будет жить долго, если не отдаст свой последний вздох, когда будет противостоять полчищам врагов. Но он упрям, как и ты. А потому не отдаст и будет жить долго-долго. Так что не бойся его пережить. Ведь именно это пугает тебя? - И Уриэль? - И Уриэль. Тигурий смотрел на игру пламени над поверхностью озера из жидкого металла и отвечал рассеянно. Что-то в Лорене изменилось, и это ему не нравилось. Хотя… - Посмотри, Лорена, как он переливается, как сияет. Под твоими ногами лежит главное сокровище Талассара. И ты отвечаешь за него. Ты его хранитель. Метардий – твоя собственность как герцогини, твое богатство. А богатство надо приумножать. Если будет найдена планета с месторождением подобным этому, мы заключим союз, гарантом которого будешь выступать ты. Ты слушаешь меня? - Да, Верховный библиарий. А почему не отец? Почему Катон Сикариус не может быть тем самым гарантом? - Потому что он – Астартес, герцогиня, и не принадлежит себе. Тогда как ты в силу своего происхождения и пола можешь быть залогом Талассара. - Я хочу посмотреть на него, на метардий. – И Лорена, загерметизировав шлем, двинулась к краю озера… Варрон Тигурий, без доспеха, сидел в атриуме замка и наслаждался покоем звездной ночи Талассара после треволнений этих дней. Все кончилось хорошо, несмотря на то, что в один момент ему показалось, что все кончено. Как сейчас он видел низкорослую фигуру Лорены в скафандре, стоящую у края озера. Вот она наклонилась, потом взмахнула руками и покачнулась. Тигурий вытер пот со лба. Капитан Вентрис успел, доказав всем, что вовремя своих странствий он многое повидал и через многое прошел. Капитан Четвертой роты не позволил неловкой герцогине упасть в озеро жидкого раскаленного металла. Чудом он подхватил ее и втащил обратно. Все произошло так быстро, так неотвратимо. Они все отделались легким испугом, за исключением Виргинии Лорены Клаудии. Она была всего лишь юной женщиной, а потому от испуга слегла в постель. Она побледнела и осунулась, испытав прикосновение близкой смерти, и Тигурий оставил рядом с ней Уриэля Вентриса, чтобы тот рассказами о собственных злоключениях поддержал надломленный дух юной девушки. Так проходили дни, Уриэль Вентрис говорил, а герцогиня молчала и только всматривалась в лицо героя восхищенными глазами. Как же он ошибался. Старый пень!.. - Отец, с возвращением. Катон Сикариус с удовольствием оглядел наследницу и расцеловал ее в обе щеки. И вовсе она не напоминает бледную тень, как расписал Варрон Тигурий. Катон до сих пор не знал, как ему относиться к своей приемной дочери. Ему становилось неловко, когда он видел в ее глазах то, что люди называют любовью. Он берег ее, дорожил ею, но вот любить… Это был так странно. В который раз он пожалел про себя, что она не сын. С юношей ему было бы проще. - Герцог, у меня есть новость для Вас. Скажите, Уриэль Вентрис – Ваш друг, товарищ и брат? Просто я слышала, что так в ордене Ультрамаринов капитаны относятся друг к другу. - Ну, да. Именно так. – Катон чувствовал, что голос его звучит неуверенно, но ничего поделать с собой не мог. Уриэль Вентрис, он был его занозой, а вовсе не другом, товарищем и братом. Тайное, негласное соперничество всегда существовало между капитанами Второй и Четвертой роты. Но Лорене знать об этом было необязательно. Или нет? Он не разбирался во всех этих тонкостях и тяжело вздыхал. - А раз так, я хочу сказать Вам. Я люблю его. Он спас мне жизнь, и я хочу за него замуж! Вот. Катон Сикариус раскрывал и закрывал рот, чувствуя себя карпом из пруда у храма Геры. То, что он слышал, не укладывалось у него в голове. - Вы молчите, отец, надеюсь, что это от счастья. – От страха Лорена начала говорить громче, чем следовало. Ее отец, Великий герцог, вел себя совсем не так, как она рассчитывала. – Я читала законы, и вот там есть один. Великая герцогиня выбирает себе мужа сама. А после того, что я увидела в шахте, отец, какие же они глубокие, эти шахты, так вот, после того, что я там увидела и прочувствовала, я выбираю Уриэля Вентриса, Вашего товарища, друга и брата, моим Великим герцогом и хранителем Талассара. Пока мы будем регентами, а потом… - Вентрис – Астартес, Лорена. Он не может быть чьим-то мужем. – Голос Катона Сикариуса был способен заморозить самку тиранида. - Но он не такой, как все. – Лорена топнула ножкой. – Он мне рассказывал, что хотел бы иметь жену. Было бы жестоко лишать его этого, а я его люблю к тому же. - Лорена. Он рассказывал тебе, как и многим другим, о возможности. Только о возможности. – Катон чувствовал, что гнев рвется на поверхность. – Да он всем это рассказывает! «Что бы могло быть, если бы у меня была семья…» У него нет семьи, как и у каждого из нас. Наша семья – орден. - Но я поняла… - Ты ошиблась, герцогиня. Остановись. - Я люблю его, отец, и только его! У него самые красивые глаза. И рядом с ним я чувствую себя под защитой, как и рядом с тобой. Ты же хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива? - Лорена! - Папа! - Лорена. Ты – будущая Великая герцогиня Талассара, и ты – женщина. Уриэль Вентрис – Астартес. Между вами ничего не может быть. Запомни это раз и навсегда. А если ты хочешь замуж – к Тигурию. Вот туда. – Катон прервался, тяжело втягивая в себя воздух. – Он найдет тебе мужа и защитника. И помни, я – Великий герцог. И мне решать, что с тобой будет. Ты не забыла приписку к тому самому закону, которым сейчас размахивала передо мной? Перерыла всю библиотеку, да? Нет, ты не угомонилась, пока не наглоталась пыли, но ты проиграла, дочь. Я дорвался до этих книг раньше тебя и знаю их наизусть. До сих пор помню: «Если у герцогини есть отец, только он решает ее судьбу. А после его смерти…», и прочее, и прочее. Я вовсе не намерен умирать, так что никаких Вентрисов! Она визжала и топала ногами, а потом кинулась молотить кулаками по стене. А потом разревелась, сидя на полу, у его ног. А потом… Было много всего. Катон Сикариус испытывал слишком великий гнев, чтобы помнить все в подробностях. И тут Вентрис. «Не такой, как все». Сказал бы он, какой он. Одним словом, герцогиня изволили слечь, заливая слезами подушки, а он почувствовал себя зловещим тираном из легенд Талассара. Вот она и выросла. Его приемная дочь. Пора было искать ей мужа. Катон слышал, что когда женщины рыдают и не выходят из своей комнаты больше недели, значит, у них разбито сердце. Именно это она кричала ему. У него в груди два сердца, и он здоров, как бык. Но даже ему было больно вспомнить, как она плакала. Как жаль, что она не сын. Вот он бы точно не влюбился в Уриэля Вентриса. Пусть Верховный библиарий, заваривший всю эту кашу, теперь все это сам и решит. Колонна тяжелой техники на особых гусеницах, разработанных как раз для таких природных зон, плавно двигалась по пескам и барханам согласно указаниям проводника, который передвигался на странном автомобиле местной сборки с огромными колесами и открытым верхом. Во время ночных привалов гвардейцы осмотрели его полностью, особенно механики. Казалось, такие колеса скорее подойдут для пересеченной болотистой местности. Но кто поймет этих местных? Автомобиль двигался быстро, а на вопросы проводник все равно не отвечал. Джулиуса передергивало, когда он представлял, как жгучий ветер пустыни приносит в раскаленную кабину песок и пыль. И пусть полковник Норшвайнштайнер сказал, что все это мираж, Тонга верил своим ощущениям и ощущениям боевых товарищей. Все видели песок и страдали от жары. «Все». Кого он обманывает? По его наблюдениям комиссар Кларк Гаррет чувствовал совсем иное в этом странном мире. - И это все, Тонга? На этом основаны Ваши подозрения? – Полковник Сирил откровенно смеялся над чернокожим связистом. – А, может быть, это мужество и многолетняя выдержка? Наш комиссар, он истинный слуга Императора, не чета прочим. – И Сирил выразительно оглядел связиста с ног до головы. - И не Вам Вашими черными руками, уж простите за каламбур, пятнать его репутацию. - Нет, не все, сэр. Проводник. Он тоже чувствовал. Проводник довел отряд до первой точки привала. Как раз у медленной речки с белым песком и с чистой водой, без всяких примесей. Забавно было смотреть на Астра Милитариум, которые свято верили своим глазам и не хотели знать ничего иного. У них потрескались губы, они то и дело потирали грудь и тяжело вздыхали. Кто-то обильно потел. Проводник усмехался. За свою работу он получит имперские кредиты, которых будет достаточно на спокойную, безбедную жизнь в течение полугода. А там, кто знает… Будет новый отряд. Солнце садилось за верхушки леса, пели птицы. Но они, императорская гвардия, не видели всего этого. И хорошо. Иначе как бы он получил свои деньги? Этим миром правят те, кто хорошо говорит. Трудно заработать, когда у тебя отсох язык в прямом смысле слова. Остается надеяться только на глаза и на то, что остальные слепы в его удивительном мире. - И что проводник, Тонга? Крайне неприятная личность, не скрою. Один его язык чего стоит, и эти бельма вместо глаз. – Полковник Сирил с отвращением поморщился. – И то, что он оставил нас в такую минуту… Я еще напишу отчет в штаб, упомянув об этом прискорбном случае. Надеюсь, его накажут. - Он оставил нас, сэр, после того, как комиссар Гаррет постоял с ним там, на закате. Проводник сбежал. Он тоже испугался комиссара. Чувство камня вошло в душу Гаррета внезапно. Он как будто пересек невидимую границу. Перед ним появился совсем иной мир. Песок и пустыня никуда не исчезли, но комиссар Гаррет перестал чувствовать удушающую жару. Он дышал полной грудью влажным ночным воздухом. Где-то рядом была река, из которой проводник притаскивал для них полные ведра вкусной и свежей воды. И камень звал его. Так явственно, что Гаррет двинулся на зов, совсем забыв, где находится. Рука опустилась ему на плечо, и он очнулся под взглядом мутных слепых глаз проводника. Тот что-то замычал, показывая рукой на окрестности, и Гаррет кивнул. Ему хотелось, как можно скорее оказаться там, у камня. Проводник положил руки ему на плечи, и их взгляды встретились. Этого контакта оказалось достаточно, чтобы комиссар увидел то, каким на самом деле был этот мир, а проводник всхлипнул и бросился бежать, сжимая голову и вырывая волосы. Его пытались остановить и даже снять выстрелом, чтоб предотвратить попытку к бегству, но Гаррет не позволил убить местного. Он выстрелил в воздух, наблюдая, как машина проводника тает в ночной дымке. - Он позволил ему сбежать, сэр. И после этого, полковник, комиссар Гаррет сам носил нам воду. Он чувствовал, где она, и прокладывал путь. Разве это правильно? - Промысел Императора, Тонга. Подлый туземец сбежал, и комиссар, отмеченный светом Императора, занял его место. Мы бы все погибли, Джулиус, признайте уже. От жажды, от жары, от… И не сердите меня напрасными подозрениями. У Вас все? - Нет, не все. Выслушайте меня. Джулиус Тонга, связист отряда, следил за своим комиссаром, чувствуя мерзкий привкус страха на потрескавшихся от жажды губах. В отличии от остальных комиссар Гаррет совсем не страдал от жары и, чем глубже они продвигались в пески, тем чаще комиссар покидал кабину с кондиционером, дающим ощущение прохлады, и шел впереди тяжелой машины, указывая путь. Воды хватало для всех нужд отряда – чтобы утолить жажду и охладить пылающие головы. Никто не задумался, почему именно комиссар видит через мираж, и только он, Джулиус Тонга, все замечал. Страх терзал его. Страх неизвестности. Старое кладбище военной техники осталось позади. Похоже, раньше там был военный пункт сбора или укреп-район. По огромным воронкам и развалинам, выглядывающим из-под непрерывно двигающегося ковра песка, Джулиус определил, что тут имело место быть жестокое сражение. Кто бился, с кем – время стерло все следы. Но, похоже, кто-то в те далекие времена погрузил бесценный груз в транспорт и не успел покинуть лагерь под взрывами атаки в воздуха. В грудах ржавчины они обнаружили груз, за которым прибыли на эту планету, надежно укрытым от повреждений в искореженном сейфе и россыпь человеческих костей. Черепа, выбеленные ветром, улыбались саркастически. Стоило поднять такой, как он оказывался влажным и покрытым мхом. Это пугало, но Джулиус старался не поддаваться леденящему внутренности страху. Он следил за комиссаром, который как будто искал что-то, прислушиваясь. Это было странно, ведь груз они уже нашли. И полковник Сирил был так этим доволен, что позволил устроить привал. И он, Джулиус Тонга, увидел. Гаррет нашел его. Камень оказался прямо у него под ногами, огромный, гладкий и теплый. Странная слабость заставила Кларка Гаррета сесть на землю, вернее, на сам камень, чья темная спина проглядывала сквозь летящий песок под ногами, как показывается спина огромного морского млекопитающего сквозь пену и волны. Он закрыл глаза и через чувство единения в его голове зазвучал голос матери. «Присмотрись, малыш, хорошенько. Бывает так, что то, что мы видим, лишь обман. Смотри же». И Гаррет увидел. Ярко-синее небо с тяжелыми облаками, дождь, пронизанный солнечным светом, буйную зелень деревьев. Камень пел, вибрируя, и Гаррет впитывал его теплую песнь всем своим существом. Он видел вспышки в небе, видел, как иллюзия ползла по земле, меняя людей. Были те, кто видели все, как оно есть, без изменений, но они платили бельмами катаракты на глазах и выжженным языком. Пустыня не могла проникнуть в их сознание, взамен забирая возможность говорить. Гаррету стало страшно, что он станет таким же. Но камень убаюкал его обещанием силы и совершенства. Он был готов подчиниться Гаррету, прося взамен лишь малость – частичку его души. Гаррет раскрыл свой разум, отдаваясь этому зову. Джулиус Тонга полз среди песка, с удивлением глядя на мокрые следы на рукавах и коленях формы. У него под пальцами был песок. Песок скрипел на зубах, норовил залезть в уши, путался в волосах. А на форме оставались влажные следы с зеленью, как будто он полз среди травы после дождя. Комиссар Гаррет лежал на камне, подняв к небу колени и широко раскинув руки. Он что-то бормотал, но Тонга не мог расслышать, что именно. Руки комиссара собирали песок, и Гаррет рассыпал его, как безумный или как мальчишка в жаркий полдень. Джулиусу было страшно. Внезапно он почувствовал мягкое прикосновение волны теплого воздуха. Тело комиссара выгнулось, он закричал и, сев, спрятал лицо в коленях. И тут Джулиус увидел. С неба начал падать дождь, под ногами зеленела трава, а комиссар, без одежды, лишь в исподнем, был весь мокрым и каким-то чуть прозрачным, как будто солнце пронизывало его тело насквозь. Дождь стекал по Гаррету, заставляя белье липнуть к телу, давая возможность Тонге рассмотреть его полностью. А потом комиссар вскочил и поднял руки к небу. Раздался невнятный гул, и Тонга почувствовал, как вибрирует камень, и увидел, как из его поверхности бегут к ногам комиссара голубые и зеленые искры. Они становились языками пламени, обвивавшими ноги комиссара Гаррета. Тот выкрикивал что-то, глядя в небо, а языки пламени поднимались все выше, обволакивая тело комиссара в голубые и синие огни. Наконец, они поглотили его полностью, и Джулиус не выдержал и разрыдался. Ему хотелось быть там, на камне, прикоснуться к этому ласкающему огню, но он не мог – страх грыз его внутренности. Закрыв глаза, Тонга уполз обратно в сторону лагеря с чувством глубочайшей потери, и вскоре реальность вернулась. - Фантазии, связист Тонга. Фантазии, вызванные жарой, отсутствием воды и долгим воздержанием. Не будем закрывать на это глаза. Комиссар нашел Вас рядом с лагерем, и лишь ему Вы должны быть благодарны, что не умерли от жажды и от ожогов местного солнца. Не упрямьтесь, Джулиус, комиссар Вас спас, как и нас всех. Миссия завершена, и вот, мы на пороге новой миссии. Вы свободны. - Но сэр!.. - Пока свободны, Джулиус. Пять часов гауптвахты охладят Вашу горячую голову. Да, и вот еще что. Я рекомендую приглядеться. Осмотритесь вокруг. Вы понимаете, о чем я? - Нет, господин полковник. - Женщины, Тонга. Вы – здоровый мужчина с здоровыми желаниями, я надеюсь. Маленькие фантазии не в счет, у кого их нет? Или посетите их, женщин, или отправляйтесь в лазарет. Все испытывали подобное, и Вы не исключение. Исполнять. - Слушаюсь, господин полковник. Джулиус Тонга вышел и направился к лазарету. Полковник Сирил ослеплен. Ну что ж, Император защищает. Похоже, ему придется самому обезвредить зло, таящееся в комиссаре. Конрад Джарвис смотрел на спящего и считал его прерывистый пульс. Все шло согласно плану, противоядие действовало. Еще немного, и он сможет возвращаться к повседневным делам скромного инквизитора Ордо Еретикус. Клауд уже мог передвигаться и не нуждался в определенных услугах, которые, как Джарвис чувствовал, его крайне смущали. Катетер и прочее были сняты, и это было к лучшему. Как раз сегодня Джарвис получил вызов из Ордо Еретикус. Федор Карамазов требовал немедленных отчетов и присутствия инквизитора Конрада Джарвиса. Приписка гласила: «Незамедлительно». Игнорировать такое было нельзя. Что ж, он все успел. Почувствовав дрожь в руке больного, Джарвис аккуратно уложил руку Клауда на постель и встал так, чтобы тот видел его. - Вам лучше, Клауд из рода Талестрис. Что ж, Вы мне должны, и меня это устраивает. - Я помню, инквизитор Джарвис, и выполню то, что должен. - Дорогой вы мой, - Джарвис похлопал Клауда по руке и благодушно осклабился, словно варан, сожравший мышь. - Вы привезете мне Вашего брата в целости и сохранности и, если надо, перевяжете его голубой лентой. Мне не чуждо чувство прекрасного. Лиловой. Да, лиловой, так лучше. Но это далеко не все, что я хочу и получу от Вас. - Я понимаю это. - Прекрасно, Клауд. – Джарвис вынул из-под стола собранный баул и повернулся к лежащему молодому человеку. – Вы еще слабы, хотя силы будут возвращаться каждый день. Делайте инъекции по инструкции, которую я оставляю Вам вот здесь. Шприцы уже наполнены, Вам остается лишь ввести их себе. Еще три дня, и можете двигаться на встречу с братом. Я оставляю Вас. Дела Инквизиции не могут ждать. - Откуда Вы взяли противоядие? Я ведь помню. - Память подводит Вас, Клауд. Просто выздоравливайте и не забивайте свою рыжеволосую голову подобными пустяками. Скажем так, у Инквизиции длинные руки. Мы – как паук, сидящий в паутине. Наши связи повсюду. Клауд смотрел на Конрада Джарвиса и радовался, что тот не умеет читать мыслей. Вспышки на экране, они не давали Клауду покоя. Хорошо, что инквизитор отбывает. Ему совершенно незачем знать, что происходит с Кларком Гарретом. А вот Клауд узнает. - Вы что-то сказали? – Конрад Джарвис резко повернулся от дверей, но Клауд молча помахал головой и закрыл глаза. – Надо же, послышалось. Что ж, оставляю Вас тут и надеюсь, что встречу живым и здоровым и с Вашим братом. А вот там – мы поговорим. Не тяните и, как только сможете, отправляйтесь. Дверь за инквизитором с грохотом закрылась. На планшете вспыхнули три огня. Опять. Клауд потянулся к шприцу. Он встанет на ноги гораздо быстрее, чем думал Конрад Джарвис. Он должен быть там. В системе Урданул осталось лишь две планеты. Он успеет настигнуть брата, чего бы это не стоило. Этот жалкий мирок светился яркой каплей через стекло капитанской рубки. Леорий смотрел на тонкий профиль и темные волосы, собранные в пучок на затылке. Он знал, как они могут упасть на белый мрамор спины. Она была поистине бесценна – умела удержать корабль на грани зоны перехода. Они не были в варпе, но и на орбите их тоже не было. Леорий – апотекарий Повелителей Ночи, не мог сосредоточиться в потоке времени, да и не хотел, как не хотел снимать покореженный доспех с огромными когтями, отличительным знаком его почти полностью распавшегося легиона. За тысячелетия он научился скрываться в тени и уходить из-под огня. Последнее время странные слухи будоражили изгоев Повелителей Ночи. Ромирес говорил каждому, кто желал его слушать о кольце с черным бриллиантом Нострамо, да и часть короны Нокс, привезенная им тоже, чего-то стоила. И еще о слуге Трупа на Троне, владевшим всем этим по праву. - Ты уверен, что он здесь? Почему мы замерли в подпространстве? – Ее голос лился прохладным маслом из лепестков роз на его раскаленное сознание. - Потому что я так хочу, Равьен. А ты выполняешь мои приказания. – Черный ошейник с огромным синим камнем стянул нежную шею, заставив носительницу зайтись в хриплом кашле. - Я не понимаю. - Ты и не должна. Знай свое место, сущность. – Он смотрел на черную сеть ремней портупея, охватывающую ее стройное тело, слишком женское и зовущее, на его вкус. Хотя в свое время он сам настаивал, чтобы оболочка была именно такой. Ему предлагали поместить ее в тело любого рисунка и вида, но он выбрал именно это, повинуясь желаниям, таящимся в глубине души. Холодная, как космос, и послушная его воле. - Леорий, ты следишь за ним? - Я следую судьбе и предчувствию, Равьен. - И что оно говорит тебе? - Оно говорит мне, - он повернулся к ней и увидел испуг в темных непроницаемых для любого другого глазах. – Что если я услышу еще один вопрос, ты будешь наказана, как того заслуживаешь. Дрожь пронизала пальцы капитана, но она не сняла руки с рычагов и пульта и продолжала отдавать распоряжения сервиторам спокойным, уверенным голосом. - Когда? - Что «когда», Равьен? - Я задала вопрос, Леорий. Когда ты накажешь меня? – Ее губы алели, а кожа, кожа совсем побелела. Она была прекрасна. - Позже, Равьен. Держи корабль и не теряй объект с экрана пульта. - Объект? - Инквизитора, Равьен. Человека. Конрада Джарвиса из Ордо Еретикус. Еще вопросы есть? - Нет, Леорий. Больше нет. И я жду. – Сказала она после мгновения тишины.