Не отринь меня

Капли его холодного голоса падали на ее иссушенное их разговором сознание, словно масло, впитываясь целиком, оставляя тяжелое послевкусие. Равьен сидела на полу, тогда как Леорий возвышался над ней подобно башне в доспехах и говорил, говорил, говорил. Она состроила страдальческую рожицу, но это не помогло, и Равьен внутренне смирилась. А Леорий не останавливался: - Ты подчинилась ему. Ты. Как ты посмела? - А что мне оставалось делать? Получить пулю? - Возможно, да, а, возможно, нет. Не знаю. Но ты подчинилась? Почему? Видя, что Равьен молчит, Леорий ударил кулаком по груди в керамитовом доспехе и шагнул, резко наклонившись к ней, впитывая в себя до последней капли ее испуг. Он никогда бы не признался, но ему нравилось пугать ее. - Зачем ты подчинилась ему, Равьен, скажи мне? - Леорий. – И она взяла в ладони его запястье, побелевшее от напряжения. – Когда ты узнаешь его, то поймешь. Ему невозможно отказать. Он хлопком сомкнул ладони перед ее лицом, и она отдернулась в сторону. - Невозможно отказать? Ему? Человеку? Что в нем такого? Отвечай. - Он слишком похож на тебя! – Равьен выкрикнула это и спрятала лицо в рассыпавшейся гриве волос. Тонкие плечи задрожали, и Леорий с удовольствием отметил – она плакала. – Я высадила его там, где он просил. Просил… Там, где он потребовал. Такие, как он и ты, не просят. И как только корабль взлетел, сразу вернула тебе сознание. Конрад Джарвис так же, как ты, Леорий, рвется к цели, и его нельзя остановить. – Она помолчала, переводя дыхание, и прошептала. - Он обещал вернуться. Повелитель Ночи смотрел на ее усталое лицо, зная, что это иллюзия. Она не могла устать, таким было ее естество. Просто одна из масок. Но как хороша… - Ты не совершенна, Равьен, и в этом твоя главная прелесть. Посмотри на меня. Ну? Она подняла заплаканные глаза, и он продолжил: - Ты, капитан, навигатор, единственная в своем роде, и при этом совершаешь ошибки. Так ты мне гораздо ближе и понятнее, Равьен. Я могу выбранить тебя, наставить, и ты подчинишься. Но подчинишься мне, и никому больше. Ты слышишь? Никаких инквизиторов, люди они там или нет. Пока я не услышу Ромиреса и не встречу Рамона, до той поры я никому и ничему не верю. Даже своим глазам. Даже тебе. Я не смог понять, кто он и что он. И я не Ромирес, чтобы принимать все на веру, мне нужны доказательства. Я должен поговорить с ними, с теми, кто остался и кто носит до сих пор цвета легиона. Ты не слушаешь меня, капитан? В чем дело? - Мне скучно, Леорий. А он, он был другой. Вот если бы… - Что, Равьен? - Если бы ты всегда… Если бы ты… - Я и так всегда с тобой. – Он читал ее невысказанные слова. Женщина. Как однообразно. - Нет, Леорий, твои мысли часто заняты, и меня одолевает скука. – Она тянула к нему руку, но он не принимал ее. Сколько можно? Каждый раз одно и то же. Чувства… Ему нравилась чувственность, но вот чувства – для них было не время и не место. - Равьен, этот корабль... – Его голос был сух, и он не смотрел ей в глаза, зная, как Равьен этого не любит. - Я знаю! Струзак, Альшанский, корабль, моя лаборатория, но мне скучно. - По чему? По чему именно ты скучаешь, капитан? - По вот этому. Леорий в онемении смотрел, как ее руки с синими искорками потянулись к нему. Ненавидя себя за слабость, он опустился на одно колено, позволяя ей коснуться своего лба. - Вот по этому, Леорий. – Ее голос был таким низким и таким влекущим… Леорий, апотекарий Повелителей Ночи, испугался того, что будил в нем этот голос, и закрылся, словно опустил шлем с крыльями летучей мыши. - Тебе не хватает тактильного контакта? – Леорий внимательно смотрел и наслаждался, глядя, как гнев заливает ее бледное личико румянцем. Равьен отступила, опустив руки. Волосы скрыли ее лицо, но аура ее гнева заставила Повелителя Ночи подняться с колена. Равьен закричала, и корабль вышел из-под контроля. Они падали сквозь пространство и время. Все кружилось, Леория мотало по каюте, пока наконец не прижало к иллюминатору. А она все кричала. Разряды электричества зелеными шарами парили в воздухе. Обшивка корабля трещала по швам. - Я пошутил! – Простонал Леорий. – Равьен! Ты же знаешь, я не хотел! И все кончилось. Его сердца бились без всякого ритма, и болезненно прогоняли через себя кровь. Он рухнул на пол и больно ударился локтем, а она стояла и, тяжело дыша, смотрела на него. - Конрад Джарвис похож на тебя, но знаешь, почему я подчинилась? Он не шутил так со мной, Леорий. Так жестоко, как ты сейчас. А теперь мне пора, господин. Кораблю нужна проверка. И знаешь, еще что? В следующий раз… - Следующего раза не будет, сердце мое. Прости меня. – Он поймал руку своего капитана и прижал к губам, наслаждаясь легким покалыванием электроразрядов, сыпавшемся с тонких, бледных пальчиков. «Как любопытно, - думал он. – Со временем она все больше становится похожа на человека. На женщину. Возможно, в этом будет скрыт секрет управления ею. – Леорий усмехнулся. – Жаль, что все так просто.» Как же он ошибался. Советник Лоргара, Первый капеллан Несущих Слово Эреб призвал их сегодня после тренировки в боевых ямах. Нимфадор и Настурций сражались друг против друга и против братьев своей роты. Часто они падали в песок арены, но всегда поднимали друг друга, и Эреб, наблюдавший за битвой, наслаждался их сплоченностью, отрешенностью в бою и потрясающей открытостью. Эти двое отличались от других. Настурций был боевой машиной, сметавшей все на своем пути. Он бил, колол, стрелял, рубил, но при этом не спускал глаз с Нимфадора, появляясь на помощь именно тогда, когда было нужно. Нимфадор выделялся изяществом и жестокостью. Казалось, оружие не для него. Эреб представлял его, скорее, с книгой, убивающим словами, а не грубым металлом. Но стоило ему увидеть, как Нимфадор вбивает обойму болтера в мишень, и тонкая рука при этом не дрожит, а цель поражена, как Эреб понимал, что ошибался насчет юного Астартес. Нимфадор и Настурций, они были прекрасны. Огонь молодости и силы освещал их изнутри. Свет души, так это называлось на Колхиде. И эти волосы… Темный апостол вглядывался в лица братьев, стремясь найти там хотя бы отзвук усталости или недовольства, но они были ясны, как хрусталь при лунном свете. «Крылья - подумал Эреб. – Будь моя воля, не Сангвинию бы они достались, а вот этим двум или таким, как они. Примарх Кровавых Ангелов был слаб, завистлив, лицемерен, а вот они… Они прекрасны. И послужат на славу. Во славу Лоргара, конечно.» - Тонкая улыбка промелькнула на прихотливо изогнутых губах юркой змейкой на горном склоне и скрылась. - Я призвал вас, братья… Сосредоточьтесь и смотрите на карту. Эта точка – планета, где варп близок настолько, чтобы произошло Вознесение. Слышали уже об этом? Нимфадор и Настурций кивнули. Настурций коснулся руки брата, и их пальцы переплелись. - Что? - Эреб поднял бровь, заметив это движение. - Мы хотели бы вместе. Если нам предстоит быть сосудами, то пусть мы вдвоем. Мы готовы, апостол. - Эреб. Я просил вас. - Мы готовы, Эреб. – И Нимфадор улыбнулся, заставив сердца Эреба забиться сильнее. - Выйдете к свету. Вы пришли без доспехов, как я просил? - Да. - Тогда выйдете из сумрака и дайте рассмотреть вас. Надо же. – Продолжил он через мгновение, рассмотрев их так пристально, что Нимфадор покраснел и невольно отступил за спину брату. – Глупцы те, кто говорит, что все Астартес похожи друг на друга, как горошины в стручке. Вы молоды, сильны, здоровы, ваши мускулы, кожа, кости выше всех похвал, и при этом каждый из вас – светоч, горящий своим пламенем. Оно прекрасно, оно сияет, не опаляя взор, а согревая душу. Как я люблю этот мягкий свет, особенно в самый темный час. Перед рассветом. – И Эреб значительно посмотрел на братьев. - Эреб, мы будем сосудами, как Гал Ворбак? – Голос Нимфадора дрогнул. - Ну нет. Жаль было бы отдать эту юную плоть демонам, тем более, Гал Ворбак были несовершенны. Другие Темные апостолы идут старым путем, но я – нет. Там, на планете, готов другой сосуд для Вознесения, а вы проследите, чтобы оно произошло. Понимаете? Что касается вас, - и Эреб обворожительно улыбнулся. - А вы мне пригодитесь, для дальнейшего, братья. Я ведь не выполнил еще своего обещания, и вы не видели лучезарного лица Лоргара. А вы узрите, братья. Скоро. Я видел… - И Эреб устремил свой взор куда-то над их головами. Нимфадор и Настурций подошли к Темному апостолу, готовые поддержать того, пока он находится в духовном трансе. - Я видел мир, дикий, исполненный первобытной жажды. Граница между Имматериумом и нами там пульсирует с осязаемой силой. Стоит ее прорвать, и варп хлынет, затопит все, и вот именно там зреет она. Как сладка будет ее… - Эреб побледнел и пошатнулся. - Она? Женщина? – Нимфадор скорчил гримасу и получил подзатыльник от Настурция. - О, презрение? – Эреб мягко рассмеялся. Он быстро приходил в себя, возвращаясь разумом в реальность. - А знаешь ли ты, неофит, что женщины - лучшие сосуды для демонов? Их плоть и душа сладки, влажны и исполнены этих, как сказать… - Ароматов? – Настурций понимающе смотрел на Эреба. - Именно. – Эреб заглянул в душу Нимфадору пытливым взглядом и положил руку Настурцию на плечо, как бы призывая к молчанию. - А ты, Настурций, знал женщин, тогда, на своем мире? Жалкой помойке на задворках Империума? - Я их не знал, вернее, знал, но не владел. - Не было охоты? Настурций побледнел. Он понимал, что это экзамен, переход на новую ступень, но отвечать было так трудно. Тем более, тяжесть руки Эреба говорила о серьезности происходящего. - Я хотел одну, Эреб, но однажды нашел ее со вспоротым телом. Кто-то успел раньше. А мне остался лишь этот слабый запах, перебиваемый вонью требухи и крови. - А ты, Нимфадор? Ты и женщина. Я понимаю, ты был тогда слишком мал… - Мал, но не настолько. – Нимфадор покраснел и продолжил. - Нет, я хотел другого, Эреб. - Чего же? - Я хотел… - Но договорить он не смог. Его лицо исказила судорога. – Я хотел вовсе не знать их. - Мой мальчик. Ты лишился матери? Да? И это тяжело ударило по тебе? – И Эреб обнял боевого собрата. – Ты был так юн, тогда. Но пережил это горе. Справишься ли ты с тем, что тебе предстоит, а? Ведь демон изменит тело этой женщины, и то, что было красиво и маняще… - Я справлюсь, Эреб. – Глаза Нимфадора были чисты. Слезы, было выступившие в минуту откровения, исчезли. – Мы там будем вместе с Настурцием. А он для меня – все. - Тогда смотрите хорошенько. Видите? – Под их пристальным взглядом поверхность планеты на карте стала приближаться. Стали видны строения, рельеф, и все затмило юное женское лицо, притягательное и отвратительное в своей злобе одновременно. - Вот она, дочь шамана, готовая отдать себя варпу, впустить в свое тело демона, сила которого способна заставить Империум умыться слезами. И что еще лучше, он подчинится нам после Вознесения, разорвав плоть девушки и явив себя во всей силе. - Что нам следует сделать? Эреб внимательно смотрел на братьев, вчитываясь в их души, и остался доволен. Ни жеста, ни сочувствия в сторону жертвы. Власть женщины никогда не коснется их. Он вспомнил другого, чью жизнь оборвал ударом кинжала в спину. Будь она проклята, Благословенная Леди, лишившая их легион лучшего… - Прибыть в заданное место и время, наблюдать за прохождением обряда, встретить Вознесение и подчинить демона. Вот, собственно, и все. Я сам обучу вас. Это как инициация. Ваша новая ступень. Готовы? – И он положил руки им на плечи. - Да, Эреб. Сколько доверия было в их чистом взоре. Они подойдут. - Тогда идемте, я познакомлю вас с деталями операции. – Темный апостол полу-обнял братьев и повел за собой в сумрак коридора. - И что теперь? - Да какая разница? – Кларк Гаррет улыбался во весь рот и потягивался каждой мышцей, напряженной утомительным перелетом. – Мы выбрались, а остальное приложится. Слава Императору! Он дает нам веру и надежду и никогда не обманывает наших просьб и ожиданий. - Больше всего меня удивляет, что ты действительно веришь в эту чушь. – Клауд неодобрительно помотал головой. - А во что веришь ты? – Голос Кларка Гаррета был обманчиво мягок, но Клауд уже знал, что в комиссаре закипал гнев. - В себя, брат. В равновесие, равновесие Вселенной. А сотворять себе бога – это я оставляю тебе, комиссар. Не злись, давай сообразим, что мы будем делать дальше? Осторожнее, Клауд. Твой брат не так прост. Я чувствую, Ишн'Аурон. В нем кипит нечто, чему я не могу подобрать название. Это и есть зов камня? Если так, то Кларк Гаррет мне не по зубам. Надо что-то думать, потому что я хочу его получить. Кларка Гаррета? – Смех Наставника осыпал его солнечными бликами, но Клауд не поддался. Шутить изволишь? Мне нужна его сила, Ишн'Аурон, и я хочу ее себе. - О чем задумался, брат? Странно называть так тебя. – Гаррет сидел на камне, вновь спокойный, хотя бы с виду, оглядывая окрестности. Заброшенное здание, смесь ангара и собора. Запустение, пыль и тишина, которую они безжалостно нарушили. Клауд, знавший, по мнению Гаррета, все на свете, привел их корабль к этой неприметной точке на карте Империума. Маленькая планета с заброшенной базой. Гаррет мысленно присвистнул. Хотелось бы здесь все осмотреть и лишний раз убедиться, что когда-то этот мир был приведен к Согласию, и что он не погряз в Ереси и сомнениях, как часто бывало. Кое-где на стенах ангара проглядывали фрески, на одной из которых он без труда узнал Его лик. Это успокаивало и давало надежду. - Привыкай. – Клауд оббежал помещение глазами. Какое отличное место для встречи. Тут негде скрыться, никаких потайных выходов. Здесь у него есть шанс, если понадобится, победить Кларка Гаррета. – Я думаю о том, куда мы теперь направимся. С одной стороны я должен доставить тебя к твоему инквизитору – я обещал, с другой стороны… Видишь ли, Грир зовет. Не хочешь сопроводить меня туда? - Не особо. Мне надо узнать, что случилось с моим полком. - И все же? Комиссар Гаррет, я вынужден настаивать. Ты пойдешь со мной на Грир… Брат. У нас там будет небольшое дело, а потом можно доставить тебя в святая святых Ордо Еретикус и сдать Конраду Джарвису в собственные руки. - Клауд. – Комиссар Гаррет улыбнулся и посмотрел на брата своим открытым, чистым взором. – Я не поеду с тобой на Грир. Не потому что не хочу, просто дел много. – Он приложил руки к вискам, словно пытаясь вспомнить что-то. - Мне надо узнать про полк, и еще… Что же это? Не могу вспомнить. - А если я тебе скажу? Одно слово. – Клауд полу-обнял брата и прошептал ему прямо в ухо. – Монолит. Гаррет вздрогнул, улыбнулся дрожащими губами и положил руку на грудь, в самый центр, туда, где что-то мягко ударило его. - Монолит, брат. Он ведь зовет, не так ли? Ты чувствуешь его тянущий и манящий зов? Вот здесь? Гаррет наклонил голову и пошатнулся. Клауд принял брата в объятия и зашептал: - Ты разбудишь его для меня, правда? Расскажешь мне все об этом? Ты, я и камень. Только так. Соглашайся, Кларк. Ну же, ты же хочешь. Отдайся зову, я чувствую его в тебе. Не перестарайся, он и так весь дрожит. Я знаю, что делаю, Ишн'Аурон. И кто из нас женится, скажи мне пожалуйста? Ты, Клауд. Но причем здесь это? – Наставник был явно заинтересован. А тебе не кажется, дорогой наставник, что наш суровый комиссар похож сейчас на девицу перед брачной ночью, а я – на почтительного, но настойчивого жениха? Я как раз недавно читал об этом. Я же женюсь. Посмотри на него, Ишн'Аурон. И не мешай. - Кларк, мы братья, крепче наших уз нет ничего на свете. Я хочу познать камень так, как познаешь его ты. - Клауд, ты правда хочешь? – Кларк посмотрел на брата затуманенным взглядом и, взяв его руку, положил себе на грудь. – Почувствуй его. Ну? Клауд всей ладонью уловил биение и вибрацию, исходящую из груди Гаррета. - Это оно? Это камень пульсирует в тебе? - Да. - Кларк, разбуди его для меня. Я тоже так хочу. Летим на Грир, я хочу испытать вот это. Да, вот так… - На мгновение Клауду показалось, что он чувствует камень в себе. - Что это ты там делаешь, Клауд из мира Грир? Я бы посоветовал тебе опустить руку и медленно отойти от комиссара Гаррета. Вообще чем вы тут заняты? Почему вы еще не летите в мой гостеприимный для таких, как вы, дом? – Низкий голос разорвал тишину ангара и, казалось, нарушил чары, возникшие между братьями. - Я не могу отпустить его, инквизитор, он упадет. И вы не вовремя. Я как раз уговаривал комиссара прогуляться со мной на Грир, чтобы там сделать подобное тому, что было на системе Урданул. – Клауд подхватил почти потерявшего сознание Кларка, который, казалось, погружался в какой-то странный транс. - Нет, так дело не пойдет. Мне нужен мой комиссар, а не не сознающий собственное могущество, заблудший сын Империума, позабывший свой долг. Ничего, дело поправимо. Держи его, Клауд. Лекарство близко. Посади его к стене и подопри. Сейчас я приведу его в себя. Клауд невольно подчинился, хотя долгая жизнь научила его выдерживать самые жесткие атаки в свой адрес. Конрад Джарвис опустился на колени рядом с потерявшим сознание Кларком. Он сбросил пальто, расстегнул дорожный несессер, висевший на ремнях, опутывающих его худое бедро, и достал из него флакон с молочно-перламутровым содержимым. - Это вернет тебе сознание, комиссар Гаррет. Сядь рядом, подопри его. – Отрывисто бросил он Клауду. – Ну-ка? Просыпайся, красавица. Мы здесь и жаждем близости. Клауд фыркнул, но Конрад Джарвис и не думал шутить. Он поднес флакон к ноздрям комиссара, дождался легкого вздоха, а затем смазал содержимым флакона губы Кларка Гаррета. - Это взбодрит тебя лучше, чем хлыст, краса Альтерских Гор. Да просыпайся же. От этого зелья даже мертвые открывают веки, а ты жив, если посмотреть на экран планшета. Синяя точка вновь сияет. Ага, амулет на тебе. Ну что ж, ты жив. – И хищно продолжил. - Пока жив, комиссар. Кларк Гаррет приоткрыл губы, которые заалели от прилива крови, а затем его взгляд сконцентрировался на инквизиторе. - Ну, вот. Так-то лучше. А теперь вот это. – И Конрад Джарвис выхватил из кармана рамку для пикта с лицом рыжеволосой женщины, и сердце Клауда вздрогнуло. – Она была у тебя, Гаррет, да? В тот день. Мелисса, мой секретарь, правда, уже бывший. Почивший в мире, так сказать. Что она сказала тебе? Да говори же! – И пальцы инквизитора с длинными когтями впились в плечи комиссара и изрядно его встряхнули. – Говори! Она уже ничего не расскажет, потому что я сжег ее! Выжег измену, уничтожил еретическую плоть. Говори. Что она сказала? Как ей удалось так изменить твою сущность? Но Кларк Гаррет молчал, непонимающе глядя на портрет. - Молчишь? Сын Нанэрль Гаррет молчит? Ни слова упрека, что я держу портрет его драгоценной матушки без всякого почтения? Смотри, я касаюсь губами ее чистого лба. И что же, ты позволишь? Мне сделать это еще раз? Это же святотатство, Кларк. Это твоя мать! – И губы инквизитора коснулись портрета. Сначала лба, а затем губ, припухших и нежных даже на этом старом пикте. Клауд был ошарашен настолько, что мог только молчать и ловить ртом воздух. Что же он делает, этот инквизитор? - Кларк Гаррет, комиссар полка Альтерских Гор, сын Нанэрль Гаррет, соблазненный предательницей. Получай. – Со всего размаха Конрад Джарвис ударил бледного до синевы Кларка Гаррета по щеке рамкой, и мозаика не выдержала – она посыпалась с хрустом. Гаррет захрипел, попытался вскочить, но боль в груди заставила его съежиться и упасть на землю. - Держи его, Клауд. Он возвращается. Держи его, потому что он попытается перегрызть мне горло. – Конрад Джарвис был доволен, как варан, обожравшийся мышей, и, пока Клауд приводил брата в себя, доставал из несессера все новые флаконы. – Влей ему это. Прольешь – не беда, надо, чтоб хоть капля смочила неба. И еще вот это. Смотри, Клауд, он в ярости. Это мой комиссар, а не чья-то пешка. – Клауду удалось влить немного алой жидкости в губы Кларку Гаррету, и тот вскочил, разрывая на себя ворот, ставший ему тесной рубашкой. - Ты. Целовал… Ты коснулся моей матери! - Да! И знаешь, что? Мне понравилось. Ну же, комиссар. Иди ко мне. Они сцепились, как дикие звери, и Клауд только диву давался, сколько же ярости может таить в себе человеческое существо, воспитанное в чопорном Империуме. Он со стороны наблюдал, как эти двое катаются по полу, стремясь добраться до горла друг друга… - Вечность не изменила тебя, Юлия? – Фарзиций коснулся губами бархатистой холодной щеки и пожал тонкие кисти изящных рук. – Впрочем, к чему я спрашиваю? - Я все также постоянна, Фарзиций. Та же Юлия, которую ты знал. С чего мне меняться? Рада тебя видеть, благородный друг. – Юлия улыбнулась, и Фарзиция передернуло. В последний раз, когда она вот так улыбалась… Тогда это был межгалактический бунт, стоивший Кабал много унций порченой крови. - Постоянна? Женщина? Не смеши меня, Юлия. Ты изменчива, как морская волна, и также хороша. - Тит с явным удовольствием расцеловал ее в обе щеки, с внутренним недовольством отмечая холодность Юлии, которая, впрочем, всегда раззадоривала его. – Когда же ты расскажешь нам все о полете «Ганимеда»? Кажется, так назывался твой корабль? Ведь ты обещала это целую вечность тому назад. - Позже, Тит. – Юлия освободилась из цепкой хватки Вечного и гордо выпрямилась, давая себя рассмотреть. – Я искала встречи с вами так же, как и вы со мной. Только кого вы хотели встретить? Вечную Юлию? Верховную главу огненных столпов? Или вожака сопротивления, который скинет, благодаря накопленным силам, гнет Империума. М? - Мечты. – Тит выпялил губу, но Фарзиций слушал внимательно. Он знал, кто перед ним, и теперь хотел понять, как использовать Юлию в своих планах. - Мечты сбываются, дорогой Тит. – Юлия повела плечами, позволяя свету осветить белый мрамор безупречной кожи. - Кто, как не ты, знает, что мечты обязательно куда-то приведут? Ведь это твоя идея – Фабий Байл, Звездное Дитя, не так ли? - Почему мне кажется, дорогая Юлия, что стоит мне выпустить газы, как ты уже догадаешься, что я ел за обедом, находясь от меня за тысячи миль? - Если кажется, Тит, сплюнь через плечо. А что касается газов – поверь, я знаю гораздо больше, чем такую мелочь. Я знаю даже ту, кто согревает твою постель. Что ты так победно усмехаешься? Я имела в виду твою конечность, левую, если что. Память мне не изменяет, ты ведь левша и крайне и недоверчив, чтобы пустить женщину в свою кровать. - Тебя бы я… Пустил. Скажешь, «мечты»? - Тебе не понравится, Тит, поверь мне. – От тона Юлии Тита с Фарзицием передернуло. – К делу. У меня есть кодовое слово, которое заставит одного из братьев разбудить все камни и подчинить планеты мне. А если вы присоединитесь, то и вам. - Опять бунт? - Нет, Фарзиций, восстание, которое сломит костяк бюрократической машины Империума. Ради баланса, разумеется. Только ради него. - И сколько тысячелетий твой разум вынашивал это? - Ты правда хочешь знать ответ? Фарзиций расхохотался и обнял Юлию. - Я всегда знал, что ты на пять шагов впереди нас. И пусть дела твоей ветви всегда скрыты облаками секретности, но я признаю – Огненные столпы сильны как никогда. И я рад, что ты пришла к нам. Даже если в твоем плане мы будем только пешками. Но карты на стол, дорогая, карты на стол. Я хочу знать все. Как, какие у тебя силы, когда, насколько серьезны твои намерения. - Одно слово, Фарзиций, и тебя это убедит. Бальтазар. – Юлия улыбнулась их внезапной серьезности. - Ты и Древние? - Да, братья. Те самые, кто оставили эти камни в теле планет. И мы их пробудим. И камни, и Древних. И Империум падет. И равновесие восторжествует. Световой столп голографической связи вспыхнул, и в голубых неоновых лучах появился темный силуэт того, кого они меньше всего ожидали тут увидеть. Все вздрогнули, а Фабий рассмеялся неприятным смехом. Ученый сидел за столом, а рядом с ним, повернув огромную шипастую морду, возлежал ящер, которого Фабий кормил чем-то живым. - У меня для вас две новости, и обе - так себе, если не сказать, что плохие. Кушай, мой хороший. Еще кусочек? Он голоден и ест по часам, так что прошу нас простить. – Фабий погладил раптора, и тот заурчал. Ящер заглотил пищащий комок живой плоти и улыбнулся, заставив Юлию плотно сжать руки от нахлынувшей ненависти. Она слишком хорошо знала эту сытую хищную улыбку, но на человеческом лице, лице инквизитора. - Итак, они сбежали. Кто, спросите вы? Близнецы. Оба. Украли мой корабль и движутся прочь от моего маленького уютного приюта, от моей лаборатории. Вторая новость – прежде, чем отдать в ваши руки покорного Вечного монстра, я намерен немного поиграть с ними, изучить. – Фабий задержал взгляд на третьей фигуре, которую явно не ожидал увидеть. - Кого я вижу? Глаза не подводят меня? – Фабий привстал, а Юлия выступила вперед. - Ты ли это? - Я, апотекарий. И я намерена вмешаться в твою игру. Мне нужен один из пары. Он просто совершенен, один из близнецов, такой бесчеловечный, такой юный и такой зависимый. И все это в теле имперского комиссара, воспитанного долгом и вскормленного догмами. Он мне нужен, Фабий, для моей цели. Ты ведь отдашь его мне на некоторое время? - А второй? Второй не менее хорош. Или ты так не считаешь? – Спросил Фабий, игнорируя ее просьбу. И Юлия ответила, понимая, что игра началась: - Еще один Вечный, который, к тому же, слишком себе на уме? Он мне не нужен. Можешь забрать его себе, Фабий Байл. - Откуда такая неприязнь к моему творению? Нашему с тобой. – Прошептал он, глядя ей в глаза. - Но об этом позже. Когда мы будем наедине. Фабий видел, что Тит с Фарзицием недовольны тем, что их оттенили и отодвинули на второй план, но он продолжал свою игру с Юлией. – Неужели Клауд из Грира, пешка Кабалы, успел тебе надерзить, дражайшая? - Скорее, он не оценил меня. И это прискорбно. Для него, разумеется. - Так когда мы получим нашего монстра? – Не выдержал Тит. Он вообще не отличался долготерпением. - Терпение, господа. Вот, - и Фабий показал матово блестевший диск. – Это то, что мне от вас понадобится. Оборудование, ресурсы, планеты – разная мелочь. Я перешлю вам его в ближайшее время. И не возмущайтесь, а то мой ящер от этого волнуется, и желудочный сок, который сильнее выделяется из-за волнения у пресмыкающегося, может нарушить баланс в его и без того слабом желудке. Для меня он слишком ценен, и чтобы погасить его голод, я пойду на все. Даже скормлю ему вас на ужин. Вы поняли? У меня длинные руки и голодный ящер. - Да, профессор. Мы подождем. Ящер издал странный клекот, похожий на смех, и профессор исчез вместе со столбом голографической связи, но Тит и Фарзиций продолжали слышать его холодный ледяной голос. - Он ужасен. Скажу точнее, он ужас всего Империума. - Подписываюсь. – Тит вытирал пот со лба. - Мы объединимся? Я предлагаю вам силу в обмен на помощь. – Юлия протянула им руки ладонями вверх. - Да, Юлия. Единение. И Империум содрогнется. - Но Равновесие прежде всего. – Внушительно проговорил Тит и поднес холодную ладонь Юлии к губам. Бывший полковник Астра Милитариум Сирил Норшвайнштайнер с тайным удовольствием наблюдал выражение изумления на лице своего нового начальства – инквизитора Ордо Еретикус Конрада Джарвиса. В ту ночь, когда он кинулся на поиски инквизитора, Сирил совершенно не ожидал, к чему это приведет. А привело это к томлению в подвалах Инквизиции, допросам и, наконец, к известию – Конрад Джарвис возвращается и затребует именно его, Сирила, себе в штат. Бывшего полковника немедленно отпустили, вручив послание, наделявшее его всеми полномочиями личного секретаря инквизитора. И Сирил приступил. Результатом его деятельности стал полностью приведенный в порядок дом Конрада Джарвиса. С тайным превосходством Сирил видел, как недовольство проведенной уборкой сменяется уважительным восхищением. Сирил Норшвайнштайнер знал толк в порядке – ни один, даже самый смятый и исчерканный, клочок не пропал, исчезли лишь следы запустения и пыли. Дом встретил своего хозяина раскрытыми окнами, свежими ароматами и… уютом. Глаза Сирила увлажнились, когда он увидел, кого внесли на носилках. Его рыжеволосый комиссар, этот достойный молодой человек… Сирил взял на себя заботы о нем и заваривал ему самую свежую танну, добавляя туда добрую ложку амасека. Кларк Гаррет пребывал в забытьи, но полковник был уверен – однажды он откроет свои фиалковые глаза и все расскажет. - А я бы попросил не просить меня! Марнеус Август Калгар пребывал не в лучшем настроении. Впрочем, так было всегда, когда совет был тайным, и когда на нем присутствовал капитан Второй роты. Стоя среди тех, с кем он должен был быть равен по духу, силе и разуму, Катон каждый раз тянул одеяло на себя, как говорил Варрон Тигурий. И сегодняшнее собрание было не исключением. - А я все-таки хочу попросить нашего великого магистра предоставить честь выполнить этот жалкий фрагмент величайшего плана, рожденного в его высоком уме, именно мне. Мне, герцогу Талассара, капитану Второй роты, мне, Катону Сикариусу. – И рыцарь-чемпион Макрейджа рухнул на одно колено, не забыв ударить себя кулаком в грудь. - Катон, уймись. – Великий магистр не знал, плакать ему или смеяться. Тигурия на собрании не было, Варрон еще не возвратился с тайной миссии. На совете присутствовало всего лишь три капитана Ордена - Первой, Второй и Десятой роты, а шуму было столько, как будто бы весь Макрейдж собрался здесь, в это темное время суток. – Итак, есть два пункта назначения. Первый – мир, где зреет зло, и второй – место, вернее, пиратское гнездо отвратительных орков. - Вот об этом… - Но продолжить Катону не позволили. Капитан Десятой роты буквально пригвоздил его к полу, положив свою мощную длань на плечо Сикариусу. - Подожди, Катон, дай сказать магистру. – Антилох давил на плечо Катона, призывая его тем самым к молчанию. Но он знал - проще реку заставить течь вспять, чем остановить благородного талассарского герцога в его воинском рвении. Между тем, Август Марнеус Калгар продолжил: - Верный Императору наш кузен, который затаился в самом змеином логове Несущих Слово и готов отдать жизнь за истину, сообщил нам, то есть, мне, о том, что легиона Лоргара Предателя не дремлет. – И он встал, оглядев всех тяжелым взглядом. Лица присутствующих помрачнели, словно черная тень былого несчастья легла на их благородные лица. Щеки ввалились, скулы стали резче, зубы сжались, и из груди каждого вырвался глухой рык: «Калт». Калт стучал в их сердцах. Калт взывал о мести. - Мы ниспровергнем их с мерзостного пьедестала их отвратительных поступков, братья, на который они сами влезли, как петух на курицу! - Я готов... – Катон выпрямился и повел плечами. - Мы все готовы, брат. – Мягкий голос Антилоха прервал речь капитана Второй роты. – Давай все-таки дослушаем, что скажет нам всем, - мягко подчеркнул он. - Магистр. - Северус, готовь своих Астартес, ты летишь на мир, где зреет сосуд для демона. Его надо очистить. Мир. Не демона. Демона уничтожить. - Ото всех? - От всего живого, Северус. – Значительно посмотрел на Северуса Агеммана Марнеус Август. - Почему не экстерминатус? Так ведь надежнее. - Отвечу тебе одно. Варрон. Это его совет. – Калгар усмехнулся, подчеркивая значимость советов Варрона Тигурия. - И еще, там будут Астра Милитариум и Инквизиция. - Они выживут? – Северус Агемман приподнял бровь. Сомнение и недоверие читалось на его благородном лице. - Вне всяких сомнений. – Но интонация Марнеуса Калгара говорила о противоречивости этого постулата. Магистр сомневался, но не хотел показать этого. - Да, магистр, я понял. – Северус Агемман кивнул и отступил на шаг. - А ты, Катон, отправляешься к оркам. Там что-то не так. – После этих слов приунывший было Второй капитан взбодрился и слушал уже внимательно, без тяжелых вздохов и опущенной головы. - И пусть дающий нам эти сведения Астартес верен и смел, пусть он подвергает свою жизнь опасности… Я ему не верю. – Проревел Марнеус Калгар. – И ты, Катон, выяснишь, что здесь ложь, а что правда. Кого ты берешь с собой? - Я хочу получить право, равное правам Северуса. Позволь мне самому набрать отряд. – Катон сиял воодушевлением, но при этом упрямо выпячивал подбородок, заставляя магистра внутренне глубоко вздохнуть от досады. - Считай, что оно у тебя есть. Кого ты возьмешь? - Рекрутов. Антилох, мне нужны лучшие, и да поможет нам Император… …- Не нравится мне это. – Лицо Антилоха было встревоженным. Он никак не мог успокоиться и мерил шагами шероховатые плиты пола, истертого топотом множеств поколений Астартес. Прошло уже два часа после совета, но он никак не мог остановиться и все размышлял, отыскивая новые «pro et contra» в предстоящей операции. - Успокойся, капитан. Твои рекруты вовсе не овечки, а Катон не волк из чащи. Он вернет их с руном, белым, как снег. – Магистр рассмеялся собственной шутке. - Они даже не успеют помять завитушки на своей белой шкурке. Катон Сикариус – великий герой. - Я помню это, магистр. И бесконечно преклоняюсь перед воинской доблестью Катона Сикариуса. Но ярость битвы может затмить его острый взор… - Он вернет их тебе, Антилох, твоих рекрутов. – Магистр хлопнул капитана по спине так, что по залу казармы пролетел гулкий отзвук. – И кто знает, возможно, вскоре мы узнаем имя будущего великого воина Ультрамара. Ведь каждый из них мечтает покрыть себя воинской славой. Ты не слушаешь меня, Антилох? - Марнеус, каково это? Видеть смерть дорогих тебе людей? Твоя жизнь длится так долго. Сколько их ушло? А я вот слаб. – И Антилох поднял на магистра взгляд глубоких синих глаз. – Я бы сломался на первой тысяче. - Это тяжело, Антилох. Но я верю в Императора, и это дает мне силы. Верь и ты.