My independence seems to vanish in the haze, But every now and then I feel so insecure*
Какое-то время Шеперд оставался чужим на гарлемской площадке. Все замолкали или переводили тему, когда он подходил к группе разговаривающих. С ним общались неохотно, чаще отвечая односложными фразами. Но нашлись и те, кто был только рад новым лицам, независимо от их цвета кожи. Такие больше внимания обращали на характер и намерения, а не на расовую принадлежность. Среди них был Трини, с которым Шеперда познакомил тренер в первый же день, после игры. Трини работал официантом в пиццерии неподалеку от парка, и, на момент их с Джозефом встречи, был самым приветливым обитателем района. Первый официант, встретивший посетителей у входа, был не особо вежлив. Осмотрев вошедших, он поджал губы и, смерив их презрительным взглядом, прошипел: — Хонки*. Последовав совету Нойманна и личному опыту, Шеперд проигнорировал этот выпад и вошёл внутрь. Кафе выглядело довольно чистым, в отличие от подавляющего большинства заведений Гарлема, и Джозеф мог бы назвать это место даже уютным, если бы за его спиной не стоял агрессивно настроенный официант. — Хонки здесь не место, — снова повторил юноша, когда посетители заняли столик. — Тогда, может, позовёте другого официанта? — казалось, слова работника мужчину никак не задевали. — Или, может, вы свалите отсюда? — огрызнулся юноша. — У меня всё равно нет денег, — Шеперд не был настроен на неприятности. — Я заплачу, — тренер жестом остановил начавшего было вставать ученика, — позови Трини. Юноша молча смотрел на Нойманна, сжав кулаки. Было видно, что в нем борются искушение пустить их вход и необходимость следовать инструкциям. — Ты, блядь, глухой? — улыбка вдруг пропала с лица тренера. Джозеф видел, что официант готов был броситься на них, но в последний момент, когда юноша уже схватил мужчину за ворот рубашки, за его спиной раздался голос: — Эй, прекрати! Это посетители, а если тебе не нужные чаевые — не мешай их получать другим. Официант, произнесший это, невольно привлекал к себе внимание: стиль одежды, прическа и манеры этого юноши напоминали скорее о выходцах Гринвич-Виллиджа, а не чёрного гетто. Таких как Трини Шеперд видел разве что на обложках журналов, которые в магазинах его района мало кто покупал. Юноша был одет в брюки-клёш и ярко-жёлтую нейлоновую рубашку с коротким рукавом, коричневые ботинки со слегка расширенным носом выглядели непривычно чисто. Кудрявые волосы длиной до плеч были убраны назад неширокой лентой. В целом официант производил приятное впечатление, хотя и был несколько женственным на вид, от чего не спасали даже небольшие усы над уголками губ. Трини, отославший нерадивого коллегу, тоже задержал взгляд на Шеперде, но, судя по всему, последний не произвел на него особого впечатления. Джозеф не слишком удивился, заметив невольную брезгливость во взгляде юноши. Он знал, что его внешний вид оставляет желать лучшего: местами потертые, вышедшие из моды узкие джинсы, старый, поношенный свитер грязно-белого цвета и кеды. Светлые, взлохмаченные после игры волосы завершали неприглядный образ. Юноша следил за собой, но на одежду у его семьи зачастую просто не оставалось денег. Сам Трини тоже не мог позволить себе дорогие вещи, но разница между ним и Шепердом не могла не бросаться в глаза. — Мистер Нойманн, — официант встретил их дежурной улыбкой, словно ничего не произошло, — как обычно? Юноша снова посмотрел на Джозефа, остановив взгляд уже на его лице. Они оба не отличались особой красотой: у Трини были слишком заострённые черты, и полные губы, характерные для представителей его расы, портили общий вид лица. Шеперд же обладал более крупными и грубыми очертаниями. Несмотря на это, его даже можно было бы назвать миловидным, если бы не постоянно хмурый вид и недоверчивый, словно бы оценивающий взгляд. Позже, спустя годы, Трини с удивлением осознал, что не помнит почти ни одной улыбки Джозефа. Шеперд никогда не смеялся, да и его улыбка скорее напоминала усмешку — юноша приподнимал только один уголок губ, а взгляд его оставался по-прежнему колючим. Подмечая всё это, официант не забывал делать записи в своей книжке. Когда Нойманн замолк, юноша уже снова улыбнулся ему и неслышно удалился. — Сегодня не было Джимми, — голос тренера вывел Джозефа из раздумий. — Какой ещё Джимми? — буркнул в ответ Шеперд, не понимая, о чём говорит мужчина. — Джимми Скайлис. Тебе придётся играть против него, — в голосе тренера слышалось осуждение, смешанное с недоумением. Видно было, что он не ожидал столь пренебрежительного отношения. Шеперд молча смотрел на него, потягивая принесённую содовую и по-прежнему не проявляя к теме разговора хотя бы какого-то интереса. — Я уверен, что, когда ты увидишь его на площадке, ты передумаешь. Он лучше тебя. Выпад Нойманна попал в цель. Вспыхнув, Шеперд стиснул зубы, чтобы не пожалеть впоследствии о своих словах. — Он собирается в «Нэйшн»*. И ему неплохо платят, — продолжал провоцировать его тренер. Но Джозеф уже унял секундную вспышку гнева, выразившуюся только в напрягшихся мышцах лица и ещё более посуровевшем взгляде. — Посмотрим, — только и ответил юноша.***
Джимми, о котором говорил тренер, появился только через две недели. Несмотря на то, что он сам был школьником, как и большая часть собравшихся на площадке, Скайлис выглядел старше многих игроков. Он не выделялся ростом — подобно остальным, Джимми был примерно на полголовы выше Шеперда. Но было что-то в его лице, что отличало его от других. Может, это был снисходительный взгляд человека, знающего, что он превзошел окружающих и гордившегося этим. В любом случае, этот юноша не производил (да и не старался) приятного впечатления. Всё в его мимике, движениях и голосе говорило о том, что вступление в «Нэйшн» для него только вопрос времени. Увидев Джозефа в первый раз, Скайлис немало удивился. — Ты собрался проводить сидячие демонстрации? — обратился он к Нойманну. Потребовалось несколько минут, прежде чем Джимми сменил гнев на милость, поддавшись уговорам тренера. Юноше была свойственна азартность, и слова «лучший, кого я видел» задели его за живое. — Этот крекер* — лучший? — произнёс он, скептически оглядев Шеперда, чья макушка маячила на уровне его губ, — сомневаюсь. Это прозвище раздражало юношу. Если, крича «снежок», игроки не ставили целью задеть Шеперда, то «крекер», исходившее от Скайлиса, было прямым оскорблением не столько расы, сколько социального статуса Джозефа. Но, несмотря на это, Джимми действительно играл великолепно, так, что Шеперд ловил себя на том, что невольно заглядывается на юношу, проявлявшего неожиданные для своего роста и телосложения скорость и ловкость. После игры манеры Скайлиса не изменились, хотя он и вынужден был признать, что Джозеф «неплох для крекера». Шеперд смотрел на него спокойно, сглатывая обиду, загоняя злость обратно, не давая ей выйти наружу. Кулаками здесь нельзя было ничего решить. Только игрой. Позже, в пиццерии, когда тренер интересовался его мнением, юноша пожал плечами, выражая своё безразличие. Он не хотел, чтобы кто-то знал, что его затронули слова Джеймса. — Завтра… — начал было Нойманн, когда Трини убирал посуду с их стола. — Я не приду, — просто ответил Шеперд, но мужчину словно током дёрнуло. Это был первый раз, когда юноша не собирался идти на игру, — меня позвали… на вечеринку. Видимо, услышав сомнение в голосе Джозефа, официант вдруг спросил: — Там не будет Дороти? Оба с недоумением посмотрели на Трини, но во взгляде Шеперда постепенно стало появляться осознание, и замешательство в итоге сменилось страхом. — У вас есть общая подруга? — вполне резонный вопрос чуть не заставил Трини от смеха выронить поднос. — Возможно. Если я не ошибаюсь, — наконец произнес озадаченный Шеперд, — но её там не будет. Трини ничего не ответил, но в мыслях похвалил себя за внимательность. За те несколько дней, что он видел Джозефа, официант заметил в его поведении мельчайшие детали, выдававшие то, что он, скорее всего, пытался тщательно скрывать. Нельзя было его винить, но Трини был рад, что брошенный на удачу шар, судя по всему, попал в цель. У самого Джозефа были двоякие чувства насчёт этого инцидента. В первую секунду его почти парализовало от страха — ему не верилось, что официант случайно обронил эту фразу. Шеперд отлично знал, что она означает, хотя и был достаточно далёк от той среды, где крутился Трини. Он никогда до этого не ходил на вечеринки, в особенности тематические, не пытался, подобно этому юноше, угадывать кто есть кто. Но, отойдя от испуга, Джозеф подумал, что, быть может, это даже к лучшему. По крайней мере, это могло избавить его от новых случайных связей, после которых оставался мерзкий, гнетущий осадок, словно прилипшая грязь, которую никак не удаётся счистить. Уходя, Шеперд, всё ещё в сомнениях, отыскал Трини взглядом, но тот был занят другими клиентами. На плечо юноше опустилась рука. — Только не делай глупостей. Посмотрев на тренера, он лишь хмыкнул в ответ.