dreaming of sunshine

У моря нет ни жалости, ни значения. ~ Антон Чехов Я медленно открыла глаза. Солнечный свет струиться из окна, ползая по теплым пальцам на моей кровати.Обычно я встаю и ухожу прежде, чем угол света дойдет так далеко. Я не двигалась. Тепло далеко. Я знаю, где оно, чувствую его на коже и все же… Внутри мне холодно. Оно не прикасалось ко мне. — Шикако! Вставай! Ты пропустишь завтрак! — дверь распахнулась и мама встала в двери. Я повернулась посмотреть на неё. — О, ты уже проснулась, — она казалась расстроенной. Повисла неловкая пауза прежде, чем мама отступила. — Так чего же ты ждешь? Поторапливайся. Я встала, оделась и заплела волосы в обычную косу. Движения ощущались механическими и неловкими. Значит вот оно как… Все-таки последствия ошибок при использовании теневого дзюцу были выявлены, но никто не описал, как они ощущаются. Это чувство пустоты, отдаления. Покоя. Вялости. Словно находясь в тени… Я спустилась вниз. — Наконец-то, — сказал Шикамару. — Почему ты так долго спала? Я уже накормил оленей. Я заняла свое место за столом. Я не хочу есть, но это рутина и я не вижу смысла менять её. — Ты должен был разбудить меня. Я бы помогла, — ответила я. Нет никакой разницы при мысли о пробуждении рано или поздно, выполнении работы или безделии. Просто… Едва ли имеет значение. Лицо Шикамару показало непростой взгляд. Я пыталась улыбнуться ему, но лицевые мышцы ощущались затвердевшими и раздельными. — Лучше, если ты ничего не будешь делать, пока не вернешься в норму, — мягко сказал папа. — Никаких тренировок, никаких техник, никаких уходов в себя. Хотя бы сегодня. Я наклонила голову в сторону. — Я собиралась посетить сегодня Саске, — сказала я. Прошло три дня с моего последнего визита. — Это не очень хорошая идея, — сказала мама. — Уверена, что ничего страшного не случится, если пропустишь один или два визита. Я пожала плечами. Нельзя сказать, что не случится. Однако знаю, что Какаши-сенсей и Саске, вероятно, забеспокоятся, так как ждут меня. — Почему бы тебе не пойти с Шикамару? — предложила мама, чтобы чем-то заполнить тишину. — И увидеться с Чоуджи, Ино или кем-то еще? Я прищурилась. — Ты не тренируешься сегодня утром? — спросила я. — Папа сказал только то, что ты не можешь, — ответил Шикамару. — Но не значит, что ты не можешь, — откликнулась я. — К тому же у тебя скоро матч. Я отлично думаю и рассуждаю логично. Действую и реагирую. Двигаюсь. Я ничем от них не отличаюсь. Кроме того… Все кажется таким далеким, таким приглушенным, таким… Неважным. Может, задушенной. Задохнувшейся. — Тебе не будет скучно? — с сомнением спросил Шикамару. — Просто наблюдать? — Нет, — сказала я. Скука? Подразумевается желание других действий. И хоть я знаю, что она должна быть ответом на то, что мне запрещено заниматься обычной деятельностью, сейчас это не проблема. — Если ты так говоришь, — пробубнил Шика. — Ради всех Богов! — внезапно крикнула мама, ударяя кулаком по столу и практически вставая. — Как ты можешь делать вид, что это нормально? Шикамару дернулся, широко распахнув глаза от шока и паники. Он сидел очень тихо, чтобы не привлечь ее внимание. — Ёшино, — сказал папа. — Не расстраивайся ты так. — Не расстраиваться? Не расстраиваться? Твоя дочь двигается как… Как… — ее рука резко прорезала воздух. — Как машина! Так почему ты не расстраиваешься? — Ты же знаешь, какие возникают опасности при использовании клановых техник, — сказал он. — Вот одна из них. Управлять духовной энергией не так просто. Какой никакой риск присутствует. Ты сильно ошибаешься, если думаешь что я воспринимаю все это спокойно. Но никто не пострадал. Да, можно нанести себе непоправимый урон, но сейчас всего лишь временное состояние. Такое же как температура. В то время как ее духовная энергия сама восстанавливается. Я наблюдал за ними, Ёшино. Я бы не… — его голос вздрогнул. — Я бы не позволил чему-нибудь случиться с ними. Мама сдулась, словно он остудил её пыл. В каком-то смысле он это сделал. Несмотря на её характер, папа хорош в ослаблении её. — Я слишком сильно волнуюсь, когда они на миссиях, — вздохнула мама. — Я не хочу волноваться, когда они сидят прямо передо мной. — Они — хорошие дети, Ёши, — мягко сказал папа. — Они могут позаботиться о себе сами. Она немного наклонилась, затем разместилась. — С таким тайдзюцу они не могут, — распорядилась она, махая ложкой в сторону Шикамару. — Ооо, только не тайдзюцу, — проскулил Шикамару. Тайдзюцу — его самый нелюбимый вид искусства шиноби, и он предпочитает избегать его как можно больше. Подозреваю, что это потому, что требует большое количество движений. Отец откинулся на спинку стула, наблюдая за спором с доброй улыбкой, украшающей его губы. Я сразу её заметила, и стало немного грустно, но все осталось прежним. Я кивнула. Затем встала и последовала за мамой и Шикамару к двери, садясь на веранде наблюдать за их тренировкой. Иными словами, как я ощущала себя «спокойной». — Пойдем, — сказал Шикамару, зевая и сутулясь. Он совсем не смотрел на меня. — У меня встреча с Асумой-сенсеем и Чоуджи в ресторане барбекю. Я кивнула и встала. Шикамару потянулся и схватил меня за руку. Не такая уж и редкость, но обычно я тот, кто делает так, так как я могу его тащить. Он не смотрел на меня, не давал каких-либо указаний, что для него необычно. Только начал идти. Я последовала. У «ресторана барбекю» есть название, но так как это место — одна из любимых закусочных Чоуджи и распространенное место встреч у команды №10, то стало просто «ресторан барбекю». Все знают, о чем говорят. — Эй, Шикамару! — позвал нас веселый голос Чоуджи, когда мы вошли в здание. — Ты опоздал! Даже Ино уже здесь! — Прости, прости, — протяжно произнес Шикамару, направляясь к столику, где располагалась его команда. — Со мной пришел кое-кто. Ребят, надеюсь вы не против того, что я взял с собой сестру. Голова Ино поднялась над краем столика. — Шикако! Рада видеть тебя! Может кто-то из нас двоих сможет убедить Чоуджи заменить свинину салатом? — Ино, — сказала я, кивая в приветствии головой. — Чоуджи. Даже с таким незначительным приветствием они странно смотрели на меня, когда Шикамару толкнул меня под столом. Глаза Асумы-сенсея на стороже. Ниндзя всегда осторожны с теми людьми, кто внезапно изменился. Самозванцы… Целый ряд причин, почему это плохой знак. Асума-сенсей не знает меня, но знает Ино и Чоуджи, поэтому он наблюдал за их реакциями. — Все в порядке? — невзначай спросил Асума-сенсей, но он пристально смотрел на нас. — Со мной произошел несчастный случай на тренировке, — мягко сказала я. В той или иной степени это правда. — Да, — протянул Шикамару. Я как бы извинялась за мои действия, причинившие им дискомфорт. — Папа говорит, что она на время изолировалась от всех. Никаких тренировок. Так что… — он пожал плечами. — Несчастный случай на тренировке? — спросила Ино. — Хреново. Такое и вправду может испортить весь твой день. Оказывается дзюцу Яманако и Нара связаны теснее, чем я раньше думала, но все же не уверена, что хочу знать какого рода «несчастный случай на тренировке» может быть результатом техники переноса разума. — Да, хреново, — посочувствовал Чоуджи. — Хочешь барбекю? В мире Чоуджи положение дел меняется с помощью еды. Не столько смена темы, сколько предложение помочь. Завтрак был час назад, а я чувствую запах готовящегося мяса на плите, но я не почувствовала голод. — Ты должна поесть, — сказал Шикамару, подталкивая палочки для еды рукой. Я послушно их взяла. Движения спокойные и повторяющиеся. Охват, захват, движение, прожевывание. Каждый раз движения были одинаковыми. Точные и эффективные. — Она ведь не останется в таком состоянии, правда? — я услышала, как Чоуджи тихо задал вопрос. — Надеюсь, что нет, — ответил Шика. Ино начала делать то, что у неё получается лучше всего — болтать: о поступивших к ним новых цветах, о людях, недавно остановившихся у цветочного магазина, о сочных сплетнях, собранных ею. —… И Ли, помните его? Говорят, его карьера шиноби окончена. Его так сильно повредили врата, что он больше никогда не будет сражаться… — Её рот скривился, голос стал более мрачным. — Это… Довольно грустно, не так ли? Не то, что бы мы знали его или что-то еще, но он казался таким… Решительным. — Я навещала его в госпитале, — сказала я. — Он все время тренируется. Что расстраивает медсестер. — Кто-то вроде него не собирается сдаваться только потому, что больно, — сказал Асума-сенсей. Небольшое напоминание своей команде, которая с большей вероятностью откажется от боя. Шикамару усмехнулся и опустил подбородок. — А иногда знание своего предела достаточно важно. — Да, — сказала я. — Умеренность — вот ключ, — сказал Асума-сенсей тоном кого-то, передающего знания великих и мудрых. — Слишком много одного… Слишком много другого — это одинаково плохо. — Да, да, без разницы, — ответил Шика, совершенно не впечатленно. — Может вам стоит «умерить» ваши сигареты? — пожала плечами Ино. — Или оставите их все, что было бы лучше. Его рука нависла над карманом куртки, предположительно там, где он держал сигареты. — Когда вы, детишки, станете джонинами, тогда сможете попросить меня бросить курить. Не гарантирую, что послушаю вас, но думаю у вас найдется повод побеспокоиться. — Надеюсь, к тому времени Куренай-сенсей заберет их от вас, — сказала Ино. — У меня… Что? Что она должна будет с ними сделать? — воскликнул Асума-сенсей. Ино засмеялась. — Вы встречаетесь, не так ли? — Ино продолжала сплетничать: что-то подобное не проскальзывает мимо нее. — Вы должны подарить ей цветы. Сейчас у нас есть немного красивых роз. Красные, охх, или прекрасные белые. Красный — страсть и настоящая любовь, а белый — вечная любовь, непорочность и сокровенность. Вместе они означают единство. Ино вмешалась. Асума-сенсей вынул еще одну сигарету и направил её в сторону Ино. — Мы просто друзья, — мягко сказал он. — Так что выкинь эту идею из головы. — Вы можете подарить цветы друзьям, — мудро сказала она, не откладывая этот разговор на потом. — Желтые розы обозначают дружбу и радость. — Продолжай в том же духе, а я придумаю новые упражнения для тебя, — предупредил Асума-сенсей. — Нечто связанное с бегом. В большом количестве. Ино разозлилась. — Черт, не будьте таким впечатлительным. Думаю, это мило. — Спасибо за одобрение, — сухо сказал Асума-сенсей. — И иди дальше… — Отличное было барбекю, — сказал Чоуджи. — Готов тренироваться! Пойдешь с нами, Шикако? — Я не должна оставаться одна, — сказала я, что было подтверждением.

***

В некотором отношении следующий день был лучше. Я достаточно осведомлена о том, как я чувствую ненормальное, и о степени самоанализа, которого у меня не было раньше. Больно. Как чувство одиночества в толпе, словно отделена от внешнего мира стеклянной стеной. Хорошее время попробовать без моих эмоций, потупляющих мой разум, я могла мыслить яснее, учиться лучше… Но я обнаружила отсутствие мотивации. Без страха за будущее, с желанием защитить семью кажется все бессмысленным. Эмоции делают вас тем, кем вы являетесь. — Сегодня лучше? — спросил папа, садясь рядом со мной, чтобы наблюдать за тренировкой Шики и мамы. Он взял чашку зеленого чая в руки. Я кивнула. — Думаю, теперь я понимаю, почему никто не стремится к этому состоянию, — сказала я. — Некоторые стремятся, — добавил папа. — Когда ты станешь старше… Пройдешь через многое… Вероятно, ты поймешь в чем тут соль. Но трудно найти баланс: достаточно, чтобы шокировать тебя, но недостаточно, чтобы навредить тебе. А большинство результатов намного хуже чем-то, что может вас туда загнать. Не очень хороший защитный механизм. — Понимаю, — сказала я. Папа отпивал чай. — Есть какие-то планы на сегодня? Я подумала об этом. Моя мотивация слишком низкая, но я могу почитать. У меня много художественных книг, и некоторые книги, что я изучила, интересны вне их полезности в любом случае. — Я могу… Сходить навестить Хинату. И Сакуру. Папа доволен предложением. — Хорошо, что ты тянешься к друзьям. Это… Хороший знак. Я улыбнулась, и почувствовала себя менее жестой и неуклюжей, чем раньше, хотя все еще неестественно. — Я навещу Саске, — добавила я. Он внимательно посмотрел на меня. — Думаешь, это хорошая идея? — спросил он. — Не так уж и далеко, да и дорога безопасная, — сказала я. — Я не буду тренироваться с ними, но… Я знаю, что они беспокоятся. И тот факт, что я не хочу, чтобы они беспокоились, означает, что я поправляюсь. Папа кивнул. — Хорошо. Береги себя. — Да. Путешествие не было трудным: бессмысленный бег по знакомому пути. Мне потребовалось больше времени, чем обычно: я шла по земле, а не по деревьям, подчиняясь правилу «никаких техник ниндзя». Они заметили мое приближение, так как оба ждали моего появления. — Прошло больше трех дней. Думал, что что-то произошло, — сказал Саске с облегчением, просачивающемся в его голос. Не сильно, но все же заметно. — Приношу извинения, — сказала я. — Я не собиралась становиться источником тревоги. Его глаза заострились, блуждая по моему лицу. — С тобой все нормально? Какаши-сенсей хмурился столько, сколько я говорила. Я слегка наклонила голову. — Мне нанесен вред. Со мной произошел несчастный случай на тренировке, что сделало меня неспособной сюда добраться. Саске все еще колебался. — Какое правило есть у команды 7? Я медленно закрыла глаза из-за странного, неуместного вопроса. — Не умирать? — ответила я. Возможно, он думает, что я — самозванка? Здесь нет кого-то, кто поручится за меня, так что вполне обоснованная обеспокоенность. — «Великий мост Наруто», Какаши-сенсей дал нам тест с колокольчиками, у нас был свиток Неба… Гм… — Хорошо, я верю тебе, — сказал Саске, смотря на Какаши-сенсея. Я попыталась улыбнуться. — Я принесла обед, — предложила я. Саске осторожно взял сумку и мы все сели есть. Я ела механически. — Итак, что произошло? — в конце концов спросил он, нарушив молчание. Надо подумать, что сказать. По правде говоря тут клановый секрет, который я не должна говорить кому-либо. С другой стороны это моя команды, и есть параллели… Сколько я могу объяснить, ничего не давая? — Существует много споров о том, что такие понятия, как «ум», «душа» и «умственная энергия» на самом деле означают, но все согласны с тем, что на все это влияет чакра. Поэтому, если что-то влияет на чакру, то это влияет на вас. Твой ум, твоя душа, твоя основная личность… Что бы ты ни делал, — сказала я, пытаясь объяснить без фактического объяснения. — И поэтому некоторые техники опасны для изучения. Не столько физически, сколько… — я приложила руку к сердцу. Саске замер, палочки для еды подвешены на полпути к губам. — Что? — прохрипел Саске. Я обратила внимание, что Какаши-сенсей обострил внимание. — Когда ты долго смотришь в бездну, то бездна смотрит в тебя. Когда ты сделаешь шаг в сторону тени, тень сделает шаг в сторону тебя. Если зайдешь слишком далеко или слишком быстро, если совсем не уверен, кто ты… А тебя проглотят. Тогда ты потеряешь себя. Саске тяжело сглотнул, его глаза впились мне в лицо. — Мы называем это «падение в темноту», — продолжила я. — А ты… — он замолчал, не в состоянии завершить мысль. — Это временно, — сказала я, пытаясь успокоить его. — Сегодня мне лучше, чем вчера. Когда мы встретимся в следующий раз, со мной будет все в порядке. — Это… Это хорошо. Так ведь? — спросил он. Я кивнула. — Ммм. Это состояние… Не подходит для ниндзя. — Почему? — спросил Саске. — Думаешь… — он посмотрел с беспокойством. Думаешь, что отсутствие эмоций — это состояние, к которому нужно стремиться. Знаю, что он хотел сказать. Я бездумно смотрела на бенто. — Я не голодна, поэтому я не ем. Я не устала, поэтому я не буду спать. Я не боюсь… Поэтому я не буду сражаться. Мотивация… С ней проблемы. Обычный распорядок дня, означающий, что у меня есть время, и тот факт, что другие вокруг меня делали также. — Для некоторых не имеет значения, — сказал Какаши-сенсей почти себе. — До тех пор, пока солдат выполняет приказы… — Почему я должна выполнять приказы? — низким голосом ответила я. — Нет причин для этого. Наказание в случае неподчинения? Защита людей? Деревни? Бессмысленно. Какаши-сенсей встряхнулся. — Так это временно? — спросил он. Я кивнула. — Да. В следующий раз буду более осторожной. И да, после всего этого, Шикамару и я стали более осторожными, когда тренируем наши способности.