***
Конечно, в детстве я мало что могла сделать. Я впитывала предлагаемую мне информацию: разговаривала, гуляла, играла. Я не знаю, что делала бы в те дни без Шикамару. Он был моим спасительным кругом, моим эталоном. Какой темп прогресса я должна показать? Да и должна ли? Что я должна изучать? Не сомневаюсь, что я казалась странным, сознательным ребенком. У меня сложилось стойкое ощущение, что, родись я в любой семье, кроме Нара, все было бы намного труднее. Они выглядели совершенно невозмутимыми, когда я, в отличие от Шикамару, схватывала информацию на лету. Мой взрослый ум без труда способен ухватывать основы, поскольку имеет большой опыт обучения. Если учесть, что клан славится не только теневым дзюцу, но и интеллектом, то, возможно, подобное поведение не такая уж и редкость. Я пыталась сдерживаться, что очень расстраивало. Я откровенно скучала.***
Конечно, после того, как я узнала, что энергия, которую я чувствую, является чакрой, я вспомнила, как можно её использовать. Мысль о том, что я смогу ходить по стенам, была настолько крутой, что я просто должна была попробовать научиться. Почти сразу, как только я начала ползать, я старалась направлять чакру, чтобы помочь себе держаться за предметы. Конечно, я узнала, как много требуется чакры. Это не должно было меня удивить, особенно если учесть, сколько чакры я направляла в руки и колени. Поверхность одной ладони достаточно большая, а для поддержания постоянного выделения чакры я довольно быстро расходовала мой маленький запас. Именно по этой причине серьезное обучение ниндзюцу начинается не раньше восьми-девяти лет. Именно тогда резерв чакры начинает выходить за пределы «необходимой» чакры, питающей тело. Немало дней я проводила за сном на солнце после истощения, потихоньку узнавая, где находится грань чакроистощения. Не самый плохой способ времяпрепровождения. Больше я не пыталась подняться вертикально. Не только потому, что это подозрительно, но и потому, что я делала три-четыре шага, а затем падала. Не этого я ожидала. Есть и другие упражнения с чакрой, для которых не требуется много чакры. То, что использует чакру, технически является упражнением на контроль, а то, что изучается как упражнение на контроль, обычно имеет другие применения. В отличии от восхождения на стену практика концентрации листа не такая уж и затратная. Эти два упражнения — противоположные стороны одной медали: удерживать что-то самому и удерживать что-то для себя. Я использовала бумагу, одеяла, одежду. Все, что находилось в пределах досягаемости. Существуют небольшие, незначительные различия между разными материалами и разными тканями, что требует некоторых изменений объёма необходимой чакры и скорости ее выделения. Как только вы что-то прилепите к себе и покроете чакрой, вы можете слегка манипулировать предметом. Существуют истории о медиках с таким точным контролем, что они могут сделать журавлика из рисовой бумаги, не касаясь его. Нити чакры существуют для развития контроля над чакрой вне тела. Нити чакры — сложная концепция, но на самом деле нет большой разницы между созданием одной и двадцати, кроме как их перемещения. Судя по всему кукловоды — мастера многозадачности. Учитывая, что десятки струн могут быть прикреплены к каждой марионетке, неудивительно, что спектакль «Сто кукол» Сасори стал легендарным. Я не могу даже прикрепить две нити к разным объектам, не сбиваясь с толку, не говоря уже о том, чтобы начать их перемещать.***
К тому времени, когда мне и Шикамару исполнилось два года, мы были способны говорить полными, хоть и базовыми, предложениями — хотя Шикамару говорил редко. Я бродила по дому с одной из книг с рассказами, постоянно приставая к кому-нибудь с просьбами почитать мне. Всё было написано на японском, а я сильно хотела научиться читать. Когда-то я учила японский язык, хотя признаюсь, никогда не была хороша в нем. Но это значит, что мне известна разница между письменным японским и письменным английским языками. В английском алфавите 26 букв, каждый из которых соответствует определенному звуку. Хирагана — это простой фонетический алфавит, в котором каждый символ представляет собой комбинацию гласных-согласных и используется для составления слов. Катакана — тоже самое, но используется в основном для иностранных слов. Однако есть ещё кандзи. Кандзи. Их тысячи. Один и тот же кандзи может означать разные вещи, произноситься по-разному, в зависимости от того, где и как он используется, или с каким другим кандзи он сочетается. Я проводила много часов, сидя на коленях у отца, следя за пальцами под словами, когда он читал, отчаянно пытаясь связать символы с конкретными звуками. Примерно в это же время я начала подозревать, что перерождение изменило меня — я очень сомневаюсь, что смогла бы преуспеть в подобном раньше. Да, раньше я была умной, но не до такой же степени. Думаю, другим примером может послужить то, что мое тело влияло на мои действия — просто мозг, который я использовала, мог вычислять намного быстрее, чем тот, который у меня был раньше. Это немного сбивало с толку. Да, это логично — ум не является духовной сущностью, слабо связанной с телом, а образован тысячами взаимосвязанных нейронов в мозге, которые так или иначе приводят к более высокому сознанию, которое мы называем «умом». Всё сходится. Но это не значит, что это не нервирует. В конце концов, я приняла это как нечто полезное, что поможет мне здесь. Как только я научилась читать, я словно открыла целый мир. Должно быть, мои родители думали, что я люблю историю. Честно говоря, история довольно интересная, особенно если учесть, насколько она короткая. История в моем мире может измеряться десятками тысяч лет. И это даже не принимая во внимание археологию, которая может насчитывать несколько миллионов лет. До образования деревень исторические записи крайне скудны, а до Мудреца Шести Путей они практически отсутствуют. Но я занималась исследованиями. Я хотела знать об этом мире. Я хотела узнать, соответствует ли действительность тому, что было показано в аниме, какой бы нелепой ни казалась эта идея. Я читала, разбираясь сначала с детскими книгами, а потом уже беря их по мере возрастания сложности. Я писала заметки. Я вырисовывала хронологию у казалось бы беспорядочных и ничем не связанных событий. Я начала понимать. (Также я выписывала любые упомянутые техники — не важно базовые или продвинутые, чтобы просмотреть позже. Чтобы потом узнать какие из них реальны, а результативность каких преувеличена. Иногда казалось, что всё возможно). Меня поразило то, что по истории, особенно истории шиноби, не так уж и много книг. Вероятно, это как-то связано с скрытным характером шиноби. Но даже так у меня ушло много времени. Возможно еще потому, что приходилось чередовать эту работу с другими занятиями. Я не могла посвящать все свое время чтению, даже если бы обладала нужной степенью усидчивости. Кроме истории я так же интересовалась шифрами и кодами. Те, которые есть в библиотеке, настолько низкого уровня, что даже ниндзя смеются над ними, но все равно их разгадывание меня занимало. Конечно у меня была мысль разработать что-то свое для ведения секретных записей, но я была слишком нетерпелива для того, чтобы это было истинной целью. Как я узнала, создание достаточно безопасного кода, которому можно доверить настоящие секреты, может занять годы. Также есть фантастические книги и серия «Ранко — ниндзя изгой», которая была смешной, забавной, и информативной, а также немножко нудной, если посмотреть внимательно. Но это доказывало мне, что этот мир похож на то, что показано в аниме, которое мне удалось запомнить. Что приводило к вопросу: а что я собираюсь делать сейчас? Если этот мир действительно «каноничен», то тогда я хотя бы частично знала его будущее. Есть ли что-то такое, что я могла бы изменить? Ответ оказался ошеломляющим: «нет». Кто бы поверил предупреждению ребёнка? По секрету, у меня никакого способа предупредить, а так же я не уверена, что мне стоит это делать. Не хочу знать, что со мной сделают, если я выйду и скажу, что вспомнила предыдущую жизнь. Психиатрическая больница будет самым хорошим из нескольких неприятных исходов. Какие крупные события произошли в каноне? Важные. Вторжение в Коноху. Акацуки. Атака Пейна. Четвертая война шиноби. Могу ли я остановить это? Реально ли? Четвёртая мировая война с шиноби спровоцирована Мадарой и Кабуто. Если их нет… Возможно их можно убить прежде, чем они нападут. Тоже самое с Пейном. Вторжение Орочимару? Понятия не имею. Мне нужно было быть сильной. Это не невозможная цель. В конце концов, в пятнадцать лет Саске убил Дейдару и Итачи. Гаара стал достаточно сильным без Ичиби, стал Главнокомандующим Армии Шиноби и уничтожил нескольких предыдущих Каге. Шикамару победил Хидана. S — ранг не означает, что нельзя остановить. Возможно. Но мне нужно сделать чертовски много. Я не могу сделать это в одиночку. Без сомнения, я знала это. Но попросить других довериться мне, когда я не могу сказать им почему? Сложно. Но несмотря на эту пугающую цель, первые годы моей новой жизни были отрадными. Единственный момент, заставивший меня вспомнить о том, что я нахожусь в мире шиноби, вторгся в мою тихую жизнь, когда мне было полтора — два года. Шикаку вернулся с миссии с двумя бледными шрамами на лице. Ему просто повезло: один выгнулся над бровью, другой изогнулся под скулой. Оба промазали мимо глаза. Утраченный глаз не является непреодолимой проблемой для опытного ниндзя, но никто не будет спорить, что это проблема. В таком состоянии он ходил недолго, и раны быстро зажили. Оставив на память только шрамы. Или медицина тут лечила быстрее и лучше, или у шиноби лечила их чакра. А может быть и то и другое одновременно. Мне кажется, он немного волновался о нашей реакции на них. Ёшино никак не отреагировала… За исключением того, что, возможно, обнять его стало труднее, чем обычно. Возможно она подумала о «волоске от смерти». Мы же, в свою очередь, были слишком малы, чтобы всё понять, однако шрамы делали его довольно-таки свирепым. И, возможно, он был именно таким, однако я знала его добрым и нежным. — Папочка, — пробормотала я, осторожно скользя моими пухлыми детскими руками по шрамам. Осторожно. Потому что моя координация движений не такая уж хорошая, а я не хочу ткнуть ему в глаза. Не знаю, что я должна была сказать, однако мои языковые возможности не столь хорошо развиты на данный момент. Шикамару в основном просто зевал и заснул, но такова его реакция на все. Шикамару — отьявленный лентяй, но милый, как и все дети. Повезло, что у меня не было никакого желания играть в подвижные детские игры, потому что для попытки мотивировать его играть потребуется в два раза больше времени, чем на саму игру. Ёшино, мама, радовалась наличию дочери. Она, казалось, получала удовольствие от того, что могла переодевать и заплетать мне волосы. Я не сильно сопротивлялась, поскольку у неё хороший вкус и выбирала она, в основном, темные цвета (синий, зелёный, красный), которые неплохо сочетались с моими тёмными волосами и светлой кожей. Конечно, порой я брала пару брюк Шикамару и одевала их под платье, на что она закатывала глаза. На мой вкус мода этого места довольно странная, однако я привыкла к ней. Надевание сетки прямо на кожу на первый взгляд кажется довольно болезненной идеей. Однако она оказалась на удивление удобной. Сначала может показаться, что сетка сделана из толстой проволоки, но на самом деле из тонкой, гибкой и прочной проволоки, завернутой в чёрную ткань. Это направлено на достижение двух следующих целей: остановить блеск проволоки, а вторая — то, что вы не получите мозолей и потертостей на коже. В футболках также предполагалась тканевая подкладка чёрного или телесного цвета. Мне не очень нравятся брюки длиной в три четверти, ни привычка перевязывать их до щиколоток, но мне пришлось признать, что это практический способ удержать их от колыхания, даже если в этих вещах становишься похожим на шарик. Так же мне не нравятся сандалии с открытым носком, но и к ним мне пришлось привыкнуть, потому что они практичные. Они имели широкую подошву и глубокие канавки, чтобы обеспечить большое сцепление практически на любой поверхности, а также высокие бока, чтобы зафиксировать лодыжки. Открытые пальцы разработаны для остановки потения, хотя явно не предназначены для сохранения тепла. Так что я несомненно рада, что в Стране Огня всегда умеренный климат. А тот факт, что эти ботинки жутко уродливы приходится игнорировать. Я скучала по элегантной походке на высоких каблуках, но видя, что в Конохе не слышали о бетонном покрытии, то, наверное, это к лучшему. Иногда я замечала в моих родителях то, что, даже не смотря на их юный возраст, они были удивительно бесшумны, когда они шли. Я имею в виду, что они пытались шуметь, когда заходили в комнату или шли позади нас, но и для них — это является сознательной вещью, чем-то, на что они должны обращать внимание. У меня нет идей, как они делали это. Как оказалось наполовину техника, на половину способ ходьбы. Я начала пытаться подражать походке Ешино. Шикаку просто слишком хороший, но какой бы метод он не использовал — это терялось за его обычной ленивой сутулостью. Я шла за Ёшино, шагая также легко и точно, как могла. Шикаку нашел все это очень забавным. «Моя лапка котенка» — он засмеялся, поднимая меня. В дальнейшем, я изучила и ту часть техники Кошачей лапы, которая требовала использования чакры, но даже без неё я могла двигаться практически бесшумно. Из-за этого, иногда я ощущала себя больше как призраком, нежели обычным ребёнком. Даже ребенком шиноби. В этом возрасте нас ещё не тренировали, однако в большинстве игр, в которые мы играли, заложен скрытый смысл. С несколькими играми я уже была знакома (такие как «игра в верёвку» и «игра в ладоши»), но также было много других игр, основная цель которых — развитие гибкости пальцев и хорошего глазомера и координации. С того самого момента, как мы стали старше и встали на ноги, Ёшино стала каждое утро заниматься с нами упражнениями на растяжку. Я сравнила их с йогой, естественным переходом из позы в позу. Удивительно, насколько гибкими и эластичными мы были… Некоторые позы я не могла сделать в прошлой жизни. Тогда я не могла докоснуться кончиками пальцев пола, не сгибая коленей. Здесь же я могу приложить ладони прямо и обратно. То, чему нас учили, явно предназначено для обучения детей. А в придачу есть песня, помогающая запомнить порядок поз. Ещё бы, пытаться всё это делать и петь? Не так просто, как кажется. Сейчас, думая об этом, могу сказать песня немного жутковата. Полагаю, вот так вступают в сообщество ниндзя. Нас нельзя было назвать обособленными от общества других детей. Здесь родители считают, что нет ничего такого в том, чтобы позволить детям бегать по улицам. Небоскрёбы, ветхие дома и узкие переулки — идеальное место для игр в салки и прятки или как они здесь называются — «игры в ниндзя». Не могу сказать, что я очень-то люблю это время. Вообще моим «сверстникам» я казалась довольно странной. Эти игры несомненно были тем, что я могла бы уменьшить сверхурочно. Однако есть большая разница между необходимостью обучаться общению с ровесниками и изображать компанейское поведение. Можно утверждать, что я должна быть хороша в общении, имея жизненный опыт, но я никогда не была особо общительной и сейчас я чувствовала себя не очень комфортно. Все правила общения, которые я знала раньше, оказались бесполезны. Дети не говорят о погоде и не заботятся о растущей цене Х. Тут нет ни ТВ, ни шоу, ни музыки. В Конохе нет национального спорта, за которым бы все следили. Мы еще не посещали школу, так что я не представляла, о чем говорить. Большинство из них не умело еще читать. Я полностью потеряна. Я больше слушала и наблюдала, нежели говорила; ходила по пятам за Шикамару, словно умная тень; да и не говорила, пока не спросят или пока я не буду пребывать в полной уверенности, что то, что я скажу, поймут и примут. Нет ничего хуже того, что твоё окружение смеётся над тобой. Я все ещё чувствую горькое унижение. Возможно, если бы я не принимала все близко к сердцу… Но, даже не смотря на взрослый возраст, из-за группы детей, смеющихся надо мной, на глаза у меня навернулись бы слезы. В одной из таких игр мы познакомились с Чоджи. Все считают, что мы познакомились только потому, что наши родители — друзья. Но это не так. Наши родители умнее. Им известно, что друзья, которых ты выбрал сам, пройдут с тобой все испытания. — Ты больше не можешь играть с нами в ниндзя! — запротестовал Ёбрин Сузу, когда Чоджи попросил присоединиться к игре. Нас всего лишь дюжина, но именно он зарекомендовал себя как «лидер» игры. Блочные фиолетовые татуировки на его щеках определяют его как члена клана Сузу. Как клан, они очень редко становились боевиками, больше удиляя внимания медицинскому ниндзюцу. Они также были известны как хорошие музыканты, особенно с их одноименными поющими чашами. Татуировки показались мне знакомыми, и мне стало интересно, стоит ли мне знать кого-то с такими отметинами. Тогда это поразило меня. Рин. Товарищ по команде Какаши. Рин. Медик, который пересадил ему глаз. У нее тоже были эти отметины. Мне стало интересно, выбрала ли она боевую роль или война требовала от нее этого. — Но почему мне нельзя? — жалобно спросил Чоуджи. — Потому что, когда ты играешь с нами, мы проигрываем! — ответил Ёбрин. — Да, ты слишком медленный, — сказал его лучший друг/прихребатель Джиро Ватанабе. Чоджи выглядел расстроеным. — Знаете, ребята, — сказал Шикамару. — Без него даже команды не будет. Неинтересно будет. Словно вы играете в шоги без одной из фигур. Это именно тот мой брат, о котором я думаю с нежностью. Он смотрел на ребят, а Чоджи выглядел таким счастливым из-за того, что за него заступились, но следующая реплика перечеркнула все его старания. — Но если у тебя есть одна фигура, которая совершенно бесполезна, то это одно и то же. — Да, именно он об этом и сказал, — повторил Джиро. — Это наша команда и мы не против того, чтобы стало на одного человека меньше. Я сглотнула. — Мы могли бы поменяться, — предложила я. — Он может быть в этой команде. Шика посмотрел на меня с удивлением, то ли из-за предложенного мной или самого факта того, что я говорила на публике. Он знал, как неловко я себя чувствую, пытаясь разговаривать с людьми. — Ты — девочка. Мы не хотим, чтобы в нашей команде была девочка. Так что давайте просто играть! — Ну, если вы так хотите, то это ваше дело. — пробормотал один из ребят, бросая нетерпеливый взгляд вокруг. Им было все равно, кто играл до тех пор, пока мы не начали — Хорошо, тогда решено! — засиял Ёбрин, обрадовавшись тому, что выиграл спор. — Так как мы собираемся выиграть в этот раз. Чоджи опустил голову и пошёл прочь, волоча ногами. Краем глаза я видела, как он остановился, чтобы освободить бабочку из паутины. — Почему бы тебе не продолжить играть, — предложил Шикамару, наблюдая за тем, как бабочка улетает. — Я скоро вернусь. Я колебалась, разрывалась между следовать за ним и последовать его совету. Если бы Шики здесь не было, то у меня не было бы реальной причины, ни желания продолжить играть. С другой стороны, если он собирался пойти и последовать за Чоуджи, то вероятно, лучше, чтобы он пошёл, и чтобы меня там не было. В конце концов, они — лучшие друзья. Я никогда не прощу себе, если нарушу это. Я прикусила губу и вернулась к игре. Шика не вернулся сразу же. Игра закончилась, и дети разошлись, так что я решила пойти поискать их. Было не трудно найти его чакру, но даже без этого я смогла бы его найти. В конце концов, он находился на своем любимом месте, где наблюдал за облаками. Я осторожно поднялась по лестнице наверх, чтобы увидеть Шику и Чоуджи, лежащих на большой скамейке. Там есть человек: должно быть, он — отец Чоджи, наблюдающий за этими двоими с насмешливой привязанностью. Я колебалась, не зная, стоит ли вмешиваться или спуститься вниз по лестнице, когда Шикамару поднял глаза и подозвал меня. — Это моя сестра, — сказал он Чоджи, а затем добавил. — Она проблематичная, поэтому я должен присматривать за ней. Я покраснела, смутилась и посмотрела на землю. Лучший способ произвести первое впечатление. Я не обиделась, потому что Шикамару находил почти все «проблематичным». — Привет. — Привет, — с таким же стеснением улыбнулся Чоджи, а затем протянул еду. — Хочешь чипсы? Таким образом зародилась дружба. Не скажу, что я близка с ним, как Шика; между ними что-то промелькнуло. Но я общалась с ними почти постоянно, я не чувствовала себя ненужной или исключенной. Из-за этого, думаю, я буду считать его одним из самых близких друзей.***
Случилось это незадолго до того, как мы должны были начать посещать школу. Обычно Академия начинается в возрасте пяти лет, но требования не очень строгие в этом возрасте. Гениальные дети начинали и заканчивали намного раньше. Настолько молодыми, насколько будет сочтено необходимым. Хотя начали затягивать эти правила. Война с Облаком была своего рода тупиком или холодной войной. Есть определенная напряженность, но активных боевых действий не было. С осторожностью люди начинали надеяться на мир. А это означает, что можно потратить намного больше времени на обучение своих детей. Я приняла как должное то, что Шикамару и я будем учиться вместе. Не то, чтоб я особо хотела быть ниндзя (хотя должна признать, что я не восприимчива к агитации, потому что в моей семье были ниндзя), но Шика и я — едины: мы всюду ходили вместе. Мне просто не приходило в голову, что может быть как-то по-другому. — Шикако, дорогая, — сказала мама как-то утром после того, как я закончила помогать с сервировкой стола. Никогда раньше я не была хорошим поваром, и также было с сервировкой стола, предназначенной для скорости и удобства. Научиться готовить — это что-то, чего мне хотелось бы сделать прежде, чем станет абсолютно необходимым. — Подожди немного, и мы сходим в Шогакко подать документы. — Шогакко? — ошарашенно спросила я. Шогакко. Гражданская начальная школа. Нара редко туда поступают. Даже те соклановцы, что не становились ниндзя, посещали Академию. — Я… Не буду посещать Академию? — Ох, дорогая, — сказала она, взгляд смягчился, она села передо мной. Затем она чётко рассказала о том, что когда я была ребёнком меня отнесли в больницу где мне диагностировали гиперчувствительность чакры. Это значит, что я не смогу использовать чакру и не могу быть ниндзя. Первое, что я услышала, и спутало ад внутри меня. Я использовала чакру. Я знала, что я использовала чакру. Ничто так не очевидно, как дзюцу: у меня не было достаточно чакры для этого, но я могу держаться на поверхности и образовывать нити из чакры и свет, а также десяток других упражнений на контроль чакры, на которые я натыкалась, читая или изобретая что-то. — Но… Шика пойдёт, — сказала я, озадачившись из-за информации, схватывая мысль, на которую я наткнулась. Мне потребовалось некоторое время, чтобы упорядочить мысли, которые приходили мне в голову. Ведь то, что я знала и то, что, знают другие — не одно и то же. Существует несоответствие между моим внутренним и внешним мирами. Это потрясло меня вероятно больше, чем следовало бы. — Я знаю, — сочувствовала мама. — Но ты уже большая девочка. — Было бы неплохо подружиться с кем-то без держащегося поблизости брата? Мне пришло в голову, что я идеально подхожу под «вне опасности быть ниндзя». Довольно заманчиво. Даже если бы я решила до того, как я собиралась сделать что-то с бедствиями, о которых я знала, пришлось бы…. Опять же, заманчиво. Но Шика — мой брат, а Чоджи — мой друг. Знала в Конохе Двенадцать человек, как действующих лиц в истории, но все же любила ее. Я просто не могу отказаться от них. Я просто не могу ничего не сделать. — Я хочу пойти в Академию, — первый раз в жизни (на этот раз, во всяком случае). Я настаивала. Мама выглядела сильно удивлённой. — Шикако, — она вздохнула. — Ты не сможешь узнать, чему их обучают. Ты не сможешь получить образование. — Я хочу пойти. Пожалуйста, — я сглотнула. — Я буду усердно работать и изучать все остальное, даже если не смогу использовать чакру. Я была уверена, что могу, но она начала сомневаться. Может быть, то, что я делала, должно было быть другим. Может быть… — Хорошо, — ответила она. — Я поговорю с твоим отцом, когда он вернется домой, и посмотрю, что он думает. Не было: «да, ты можешь идти», но близко к этому. Папа плывет по течению, только если у него нет веской причины не делать это. Академия ниндзя охватывает все темы, в то время как гражданская охватывает только одну. Так что нет реального аргумента, что лучше для меня. За исключением того, что я не смогу закончить Академию. Возможно, они также были обеспокоены тем, что будучи не в состоянии использовать чакру, не смогут сделать много для моей самооценки, но ниндзя не очень верят в нежество с детьми. Большинство из них убеждены, что несколько жестких ударов и они поймут свою неправоту. Растерянная и очень расстроенная, я бродила снаружи, пытаясь найти Шику и Чоуджи. Как обычно, Шика наблюдал за облаками, поэтому я легла рядом с ним и повернулась в его сторону. — Что-то не так? — спросил он через минуту. Я фыркнула, и сочла нужным промолчать. Не могу понять почему. Возможно, так или иначе, он сегодня выяснит и он сможет придумать больше аргументов, чтобы убедить наших родителей. — Возможно, я не пойду с тобой в Академию, — ответила я. — Что? — воскликнул Чоджи, уронив пакет с чипсами. — Почему бы нет? — Они считают, что я не могу использовать чакру, — сказала я, сморщив нос. — Один из медиков в больнице поставил мне диагноз гиперчувствительность чакры, когда я была ребёнком. Шикамару переваривал новую информацию в голове. — Но ты можешь, — нахмурился он. — Я видел, как ты делаешь светящуюся штуку. Я кивнула. После кошмаров я иногда вылезала из моей комнаты и шла в его. После нескольких дней хождения среди вещей, мне удалось узнать, как вызвать чакру в руки для освещения. Я и не осознавала, что он знал, однако. — Ты сказал им об этом? Я закрыла глаза, затем вздохнула. — Нет? — я так и думала. Глупый. Теперь было простое решение. Я была так глупа. Я избегала выставления напоказ своих способностей из-за боязни быть помеченной как «одаренная», чего я определенно не хотела и в чем я не нуждалась, но я могла бы сказать им об этом. — Хорошо, — сказала я. Решено. Если придется, я покажу им. Я предпочла бы быть одаренной, чем быть недееспособной. Но этого не потребовалось. Как я и предсказывала, папа не был против того, чтобы я пошла в Академию вместе с Шикамару. Это произошло, когда мы пошли зарегистрироваться к началу Академии в конце лета.