***
В коридорах Останкино вечная суета. Мне не раз и не два приходилось бывать тут и ни разу ещё не было, чтобы я пришёл в тишину и покой. Навстречу мне, не поднимая головы, несётся какая-то блондинка и… Чуть ли не лбом врезается в мою грудную клетку. — Извините, — бурчит она слишком знакомым мне голосом. — Так… — я, следуя каким-то неведомым порывам, хватаю её за руки, притягивая к себе, — здравствуй, Пелагея. — Билан! — с какой-то ненавистью посмотрела на меня девушка, — когда ты уже поймёшь, что существует понятие «личное пространство»? — Лишь тогда, когда ты перестанешь попадаться мне под руку. Что ты здесь потеряла? Проводить до гримёрок? — Спасибо, обойдусь, — фыркнула в ответ Пелагея. — Обойдёшься, — согласился я, отпуская девушку и продолжая свой путь. Не хочет — как хочет. Я не буду бегать за ней днём и ночью, не смотря на моё желание познакомиться с ней поближе. Краем уха всё-таки слышу цокание каблуков сзади меня. Всё-таки пошла за мной, решив остаться незамеченной. Ну что же, не будем разрушать её «гениальный» план. — Ага, а вот и голубки пришли, — улыбнулся Александр Борисович, когда я, а следом за мной и Поля вошли в общую гримёрку. — И никакие мы не голубки — в один голос ответили мы, невольно переглянувшись. — Вижу я, — фыркнул Градский, — какие вы не голубки. — Всем доброго утра! — в помещение буквально влетел Аксюта, — всем все нюансы ясны? Через час начинаем съёмки. Сначала общая песня наставников, а уже затем этап «слепых прослушиваний». Я предвкушал три интереснейших дня в своей жизни, ведь волей судьбы (ну, или Аксюты) наши с Полей кресла были соседними. С песней наставников проблем у нас не возникло, мы слишком быстро сошлись на легендарной «Let it be» the Beatles. И вот мы на сцене. Перед полным залом. Где-то впереди, в полумраке четыре красных кресла. Да, нелегко придётся участникам этого проекта… Прекрасный голос Александра Борисовича начинает наше выступление, пути назад нет, я уже перешёл черту невозврата. А вот и очередь Пелагеи… Боги, как прекрасен её голос! Даже в таком, наверное, непривычном для неё жанре. Вдруг блондинка поворачивается ко мне, одаривая какой-то, ну крайне искренней улыбкой. Впервые с той новогодней ночи я увидел в её глазах тёплые огоньки. Неужели ледяная маска спала? Мелодия завершается и все мы занимаем места в красных креслах. Поначалу Поля игнорировала меня и обсуждала участников исключительно с Александром Борисовичем и Лёней. Но, видимо, войдя в атмосферу «Голоса» окончательно, она начала смеяться над моими шутками, разговаривать со мной и, даже больше, чем с другими наставниками. Её глаза горели какими-то задорными искрами, она впервые производила на меня впечатление живого человека, а не молчаливой ледяной статуи. Теперь в моей душе поселилась уверенность в том, что рано или поздно мне удастся наладить отношения с этой блондинкой. Вот голос Юрия Викторовича откуда-то со стороны вещает о том, что на сегодня съёмки закончены. Пелагея, услышав это тут же срывается с места и бежит в свою гримёрку. — Поль, подожди, — я отправляюсь за ней. — Нам не о чем разговаривать, Билан, — снова стальной тон, снова даже не удосужилась повернуться в мою сторону. Ну ничего, я ещё найду лазейку к тебе настоящей, вот увидишь, Поля. Зайдя в свою гримёрку я быстро переоделся и собрал все необходимые вещи. Всё-таки я надеюсь сегодня поговорить с этой блондинкой. Но не в её собственной гримёрке, не в общей я не нахожу свою «потеряшку». И даже на площадке нет её машины. Снова убежала, улизнула прямо из-под моего носа. Только у неё получается делать это столь искусно! Но, как ни крути, я упрям и в любом случае добьюсь своего, чего бы это не стоило!***
Второй день съёмки прошёл точно так же, как и первый. Под прицелом камер Пелагея была «мисс любезность» и «веселушка-хохотушка», но лишь объявляли перерыв, она вновь пряталась за каменным выражением лица и ледяным, будто не живым голосом. Дежавю, вновь я иду за ней по этим коридорам, а она убегает, тихонько всхлипывая, думая, что я не замечу этого. Телефонный звонок отвлекает меня. Вот кто осмеливается рушить мне всю жизнь? Лена, моя сестра, даже странно. Наши пути слишком разные и мы практически не общаемся. Она с головой ушла в своё дело, стала известным дизайнером, вышла замуж, родила прекрасную дочь, я же по-прежнему предан лишь сцене. И, если честно, Анька, моя младшая сестрица, гораздо ближе по духу. — Да, Лен, привет. — Привет, Дим, мне сильно нужна твоя помощь… — Что такое, Лен, что-то случилось? — не на шутку обеспокоился я. — В субботу мы с мужем приглашены на важную для моей карьеры вечеринку, а Алису оставить не с кем… Ты как, в субботу свободен? — Фух, Ленка, напугала, — с облегчением выдохнул я, — конечно свободен. Да и думаю, мне будет полезно провести несколько часов с племянницей. — Ну хорошо, договорились, — ответила Лена и отключилась. Я всегда с трепетом и особо нежными чувствами относился ко всей своей семье, но в данный момент мне хотелось рвать и метать. Подумать только, пока я разговаривал с Леной, Пелагеи и след простыл. Снова убежала.***
Третий день, третья попытка, обычно героям сказок удаётся одолеть самое страшнейшее зло именно с третьего раза, — с такими мыслями я проснулся сегодня, собираясь на съёмки. Как никогда чётко я осознавал, что сегодняшний день — красная черта. Если я не предприму попытку сблизиться с Полей, то всё, можно сказать моим надеждам «пока» на целый месяц. Даже чтобы добраться до Останкино, сегодня я выбрал более строгую одежду — отказался от джинсов и любимых футболок в пользу классического костюма. Почему? Я сам не знаю. Это был какой-то порыв, что-то спонтанное. Сегодня, или никогда, — ещё раз повторил я для себя, садясь за руль машины. Пробки, пробки, опять, да будь они прокляты! Конечно, не сказать что я всегда отличался пунктуальностью, но сегодня опаздывать не хотелось. И даже не потому, что сегодня последний день съёмок, а потому, что приехать пораньше — это прекрасная возможность застать Полю врасплох и наконец поговорить о всём, что объединяет нас.***
— И всё-таки, у каждого человека должен быть свой раздражитель. И я тоже, сижу тут и вас раздражаю. И у меня тоже должны быть раздражители. — Я твой раздражитель, — обворожительно улыбнулась мне Поля. — Ну всё понятно, у них очень хорошие отношения, — махнул рукой Градский, глядя на нас. — Перерыв, через тридцать минут жду вас на местах, — откуда-то из-за кулис раздался голос Аксюты. Услышав его, Пелагея сразу же вскочила с места. И так всегда. Бегает от людей, запирается в своей гримёрке… Только от себя, Поленька, не убежишь. Откладывать некуда. Я обещал себе, а обещания нужно выполнять. Иду по следу блондинки, замечая на себе многозначительный взгляд Александра Борисовича. Да пусть думает что хочет! Свобода слова и мысли же, в конце концов! Мнение других сейчас меня абсолютно не волнует. — Поль, — я приоткрываю дверь в гримёрку. Странно, даже не удосужилась закрыться. — Пелагея? — я подхожу ближе к блондинке, застывшей у окна. — Чего тебе опять, Билан? — её голос кажется расстроенным, — пришёл снова сказать пару колкостей? — Нет, Поль, я поговорить пришёл. — О чём разговаривать? — зло шипит она, надвигаясь на меня, — о том, какая я на самом деле плохая? Спасибо, я уже наслышана. И шлюха, и блядь, — всё это уже было сказано в мой адрес, ну, удиви, скажи что-нибудь оригинальное, — прошептала она уже мне в губы. Мозг затуманился от такой невероятной близости. Мысли отказывались связываться в предложения, разума не хватало даже на парочку успокаивающих слов, или вопросов о том, кто же осмелился назвать так эту прекрасную девушку. А дальше так вообще нечто невообразимое — Пелагея самостоятельно прикасается своими губами к моим, медленно проводя по ним языком. Я лишь поддатливо приоткрыл губы, всё-таки перехватывая инициативу и вторгаясь своим языком в её рот. Это был даже не поцелуй: страсть, ненависть, все мои нежные чувства, всё смешалось в этом откровении. Как это обычно бывает, по закону подлости, телефон Поли вдруг неожиданно зазвонил. Она с какой-то редкостной неохотой оторвалась от меня, принимая входящий вызов. — Да, Полин… Полина… Видимо, та самая, из-за которой и произошло наше знакомство. Желание растерзать человека, посмевшего снова забрать у меня Полю, капельку поубавилось, как ни крути, а Полину эту я уже заранее любил. — Хорошо, позвоню, давай, пока, дорогая, — улыбнулась Поля в трубку, сбрасывая вызов и оглядывая меня каким-то потерянным взглядом. — Поль… — я предпринимаю какую-то жалкую попытку успокоить или утешить её, но она снова в строю, снова спряталась за ледяной скалой. — И даже не думай, Билан, что это недоразумение было проявлением каких-то нежных чувств к тебе, просто, ты чертовски сексуален в этом костюме, а у меня полгода не было мужчины… Вот это откровения! — подумал я, не решаясь комментировать ситуацию. — А теперь, Билан, будь добр, покинь мою гримёрку, — устало выдохнула Пелагея, присаживаясь на диван. — Не уйду. Мне важно знать, что я сделал не так. Вспомни нашу первую встречу, как было интересно и легко. Поль, ты же не такая, какой преподносишь себя. — Тебе то уж откуда знать? Думаешь, пообщался со мной два часа и всё, знаешь меня всю? Ошибаешься. — Тогда объясни, что происходит там, на съёмочной площадке? Эти разговоры, шуточки… — Так ты ещё и читать не умеешь? — Пелагея приподняла брови, — я конечно подозревала, что интеллектом ты не особо блещешь… Так в контракте же чёрным по белому написано, что наставники должны взаимодействовать между собой и создавать дружескую атмосферу… А теперь уходи! — вдруг резко повысила голос она, — уходи, слышишь?! Голос её предательски дрогнул, а по щеке скатилась одинокая слеза. Или мне это опять показалось? Но, я всё-таки вышел из её гримёрки, напоследок окинув помещение задумчивым взглядом. Съёмки продолжались, Пелагея всё продолжала веселиться и общаться со мной. Быть может, я что-то не понимаю в этой жизни, но я не встречал в этой жизни ничего искреннее, чем её взгляд. Неужели она такая непревзойдённая актриса? Или же красный диплом ГИТИСа она использует в реальной жизни, создавая образ «железной леди»? В голову приходит простая, но гениальная мысль. Не зря же говорят, что гениальное просто. Долгожданное окончание съёмок. Поля снова срывается с места, изредка оглядываясь, будто проверяя, не пошёл ли я за ней. Извини, деточка, сейчас у меня другие планы. Пара коридоров и вот она, моя цель — кабинет Аксюты. — Юрий Викторович, я со странной просьбой, не могли бы вы дать мне перечитать мой контракт? — Раньше нужно было читать, Дим. Теперь слепые прослушивания сняты, отказаться вы не имеете права. — Не в этом дело, — отмахнулся я, мне просто кое-что посмотреть. — Смотри, — кивнул Аксюта, протягивая мне столь важную бумагу. Так, полдела сделано. Много слов о формате шоу, о требованиях к участникам и наставникам… Всё не то. И ни одного слова про взаимодействие между членами жюри! Ну, Поленька, теперь не отвертишься… Читать-то я точно умею… — Спасибо, Юрий Викторович, — я вернул ему контракт, — вы даже не представляете, какой неоценимый вклад вы сейчас сделали в мою жизнь. Едва ли не бегом мчусь по коридорам. Только бы не ушла, только бы не ушла, — крутится у меня в голове на повторе, отстукивает в висках. Очередная заветная дверь. Что-то много их стало в моей жизни за один день. Ладонь легла на дверную ручку, дверь сразу же легко поддалась. Свет в помещении был выключен, признаков жизни никаких. — Всё-таки не успел… — в пустоту прошептал я, покидая комнату. На мгновение мне показалось, что там, во тьме, кто-то есть, и до слуха даже донёсся тихий всхлип, но я списал это на мою любимую привычку — принимать желаемое за действительное. Покинув здание Останкино, я обратил внимание на одиноко стоящий синий Мерседес на парковке. Кто же столь долго задерживается на работе, как и я? Но не придав этому особого значения, я сел за руль родного автомобиля и направился домой. Один. Наедине со своими мыслями. Последний шанс потерян. Теперь новая попытка разрушить ледяную стену предоставится мне совсем нескоро. Но опускать руки я не собираюсь.