***
Ровно в шесть вечера я припарковываю автомобиль у дома Кати. Удивительная пунктуальность, чего за мной раньше никогда не наблюдалось. Наверное, и впрямь, старею… Не успеваю подойти к двери, как она сама распахивается предо мной, открывая взору сверкающую улыбкой Добрякову. — Вот же ведьма! — рассмеялся я, — в каком котле увидела что я еду? Или яблочко по блюдечку покатала? — Вообще-то, в моём доме есть окна, Билан, — ни капли не обидевшись ответила шатенка, — а ты, кажется, сказок перечитал. Меньше надо с Алисой сидеть. — Что? Откуда ты знаешь? — опешил я, — ну точно, ведьма. — Ну… Иногда и к блюдечку прибегаем… — улыбнулась Добрякова, отступая в глубь дома, — проходи, что как не родной? И я прошёл. В то помещение, в котором бывал сотни раз. Но, сегодня, как ни странно, и свет приятнее, и обои ярче, и… на мгновение кажется, будто в воздухе витает аромат духов, тех самых, которыми пользовалась Пелагея. — Добряко-оша, кто пришёл? — послышался с кухни голос нашей дорогой и любимой Гагариной. Катя ничего не ответила подруге и, встряхнув копной волос, шатенка скрылась в одной из комнат, а я отправился на кухню, поприветствовать подругу, попутно снимая с себя куртку. Мгновение — и слова застревают в горле. Ещё одно — и пальцы произвольно разжимаются, а куртка бесшумно падает на пол. Третье — и я понимаю, что не могу связать и двух слов. На кухонном диванчике, рядом с Гагариной восседает никто иная, как Пелагея, спокойно рассказывая подруге что-то. Не сказать, что я прямо-таки не предполагал, что она может тоже придти, хотя, скорее, я мечтал об этом. Так, вроде бы, после развода она никуда не ходит? Девушка медленно поворачивает голову в мою сторону. И снова её зелёный взгляд, за который я бы душу дьяволу продал. — Эй, Билан, что с тобой? Чего завис, перезагрузись… — помахав руками буквально в сантиметре от моего носа, сказала Полина, чуть позже замечая такое же состояние подруги. — Ну, всё ясненько… не буду мешать. Блондинка многозначительно улыбнулась и упорхнула с кухни. — Привет, — первым нарушаю это гнетущее молчание, разрывая зрительный контакт и поднимая с пола свою же куртку. — Я сейчас повешу вот этот предмет гардероба и разбавлю твоё одиночество. — Привет… — шепчет мне вслед Пелагея, я уверен, сверля взглядом мою спину. Оставив верхнюю одежду там, где ей быть полагается, я вернулся на кухню. — Ну, Поля, какими судьбами ты здесь? — как можно мягче стараюсь спросить я. — Встречный вопрос, — улыбнулась Пелагея. — Ну-у, отказать Добряковой, когда она едва ли не слёзно умоляет тебя придти к ней хоть на парочку часов — нечто из области научной фантастики, — рассмеялся я. — Аналогичная ситуация, — улыбается Пелагея. Странная особа. Снова пытается скрыться за равнодушием. И вообще, двое суток назад она тихо всхлипывала на моей груди и рассказывала о своих разочарованиях в жизни, а сейчас вновь по крупицам возводит эту стену. Ну нет, пробившись однажды, я больше не отступлюсь. Из глубины дома послышались два очень узнаваемых женских голоса, весело смеющихся и рассказывая друг-другу какие-то истории. Катя стала первым человеком, что увидела нас вдвоём, мирно беседующих, а не ругающихся. И в это мгновение я смог досчитать до пяти. Один — Катя теряет дар речи, зависая где-то в пространстве. Два — с характерным звуком с тарелки, что держала в руках шатенка, начали падать апельсины. Три — глаза Добряковой всё расширяются от удивления. Она отступает шаг назад и облакачивается на стену. Четыре — в кухню входит Полина, оглядывая всех присутствующих. Пять — блондинка и шатенка переглянулись, пожав плечами. — Я… Мы чего-то не знаем? — прерывает молчание Полина. — Вообще-то, мы работаем вместе, — спокойно отвечает Пелагея, — мы не можем не общаться. — А-а, — недоверчиво протянула Добрякова, собирая раскатившиеся по кухне апельсины. — Но… так… — пытается что-то спросить Полина, но Пелагея взглядом просит её замолчать. И так вовремя эту странную ситуацию прерывает дверной звонок. Наверняка это другие друзья нашей любимой Кати. Шатенку мигом с кухни как ветром сдувает, а блондинки принимаются помогать подруге с сервировкой стола.***
Наверное я впервые чувствую себя чужим в большой и шумной компании. И, окатывая взглядом толпу людей, танцующих под очередную популярную песню, впервые жалею, что не остался дома. Привет, старость. Чуть поотдаль от меня что-то бурно обсуждают две блондинки: одна из них — моя давняя подруга, а вторая представляет для меня полную загадку, стоит лишь чуть приблизиться к ответу, как всё изменяется на все сто восемьдесят градусов. — Скучаешь, Димон? — присаживается рядом со мной растрёпанная после танцев Катя. — Пошли танцевать! — Нет, Катюш, — отмахиваюсь я, — можно у тебя кое-что спросить? — Конечно! — улыбается мне шатенка. — Пелагея… Я впервые вижу её среди твоих друзей… — Димон, что это с тобой, влюбился что ли? — громко рассмеялась Катя, толкнув меня локтём, а после вдруг сразу посерьёзнев. — Она впервые за этот год выбралась куда-либо. Дим, пообещай мне, что она не станет одной из жертв твоего обаяния… — У меня и в мыслях не было… — Билан, пожалуйста, если хочешь общаться, будь поаккуратнее с ней, — просит Катя, — я наслышана о ваших хороших, — последнее слово девушка взяла в воздушные кавычки, — отношениях на Голосе. Она очень тяжело пережила развод, отгородилась ото всех, грубила по любому поводу. Но последние два дня она будто возродилась. Снова стала живой, активной, общительной. Конечно, не такой, как до замужества, но… — Катя на секунду замолчала, — говорит, что именно Голос помог ей выбраться из депрессивной ямы. — Спасибо, — обрываю я рассказ подруги, — Кать, ты даже не представляешь, насколько ты мне помогла. Надо же, Голос изменил Пелагею в лучшую сторону. А в Голосе есть я, который тоже принимал непосредственное участие в Полиных терзаниях. Кажется, пазл складывается, а немного алкоголя в моём организме усиливают эйфорию в тысячу раз. Выходит, я тоже помог Пелагее измениться! К нам подходит широко улыбающаяся Гагарина и, схватив Катю за руку, уводит её куда-то от меня подальше, видимо, обсуждать свои женские секреты. Пелагея. Если Гагарина утащила Добрякову, значит Ханова осталась одна. Просто, как дважды два. И впрямь, она сидит на том же месте, такая красивая, но неприступная, гордо выпрямившая спину. — Скучаете, мадам? — улыбаясь, присаживаюсь рядом я. — Скорее нет, чем да, — с лёгкой улыбкой отвечает она, кладя ногу на ногу. И умри я на месте, если ранее видел более прекрасные ноги! — А вот вы, Дмитрий Николаевич, кажется скучаете. — Что? — невольно переспрашиваю я, — откуда ты знаешь моё отчество. — Вообще-то, человечество давно изобрело интернет, Дим, — смеётся Пелагея, показывая мне поисковый запрос в гугле. — Видишь, тут и фото, и отчество, и возраст и даже рост! Я со счастливой, но отчасти самодовольной улыбкой, продолжаю слушать её. Надо же, забила меня в гугле, значит, я всё-таки интересен ей… Неугомонная Гагарина тем временем добирается до играющей музыки и объявляет медленный танец. Ну, кто бы сомневался, тема любви для неё самая излюбленная. — Не возражаешь? — подаю я руку Пелагее, тем самым приглашая блондинку на танец. Отрицательно помотав головой, девушка вложила свою хрупкую ладонь в мою, тем самым принимая приглашение. — Знаешь, — шепнула мне Пелагея, обвив меня руками и медленно кружась в ритме танца, а я затаил дыхание, ведь обычно люди начинают со слова «знаешь», когда хотят поделиться чем-то особенным, ранее скрываемым, — я долго ненавидела тебя, Дим, даже считала, что ты разрушил всё, что у меня было, а сейчас поняла, что благодарна тебе. Ты не представляешь, насколько свободнее я чувствую себя, начиная с того… — она сбилась, подбирая подходящее слово,…- с того нового года. И я никогда не думал, но иногда слова могут оказывать на человека влияние куда большее, чем самые откровенные прикосновения. Всё зависит даже не от самих слов, а от того, кто их произнёс. Замечаю слёзы на её глазах и, не прекращая медленно кружиться в танце, аккуратно стираю мокрые дорожки с её щёк. И, быть может, не совсем трезвое моё состояние, а может и что-то ещё послужило причиной этих странных мыслей. Все окружающие люди перестают для меня существовать. Катя говорила, что их здесь около тридцати? Не-ет, здесь только я и Пелагея. В помещении вдруг резко становится мало воздуха, всё моё внимание концентрируется на пухлых губах моей спутницы, к которым так и хочется прикоснуться, почувствовать их вкус… Медленная мелодия резко обрывается, сразу же сменяясь какой-то зажигательной композицией. С такой же скоростью спадает охватившее меня наваждение. И уже хочется надавать себе тысячи пощёчин за едва несовершённую ошибку и навсегда отречься от алкогольных напитков, даже по особым случаям. Что сказать, Билан, тебя по человечески попросили быть с человеком аккуратнее, а ты… И хвала небесам за то, что Пелагея не заметила моего секундного помешательства, иначе пропал бы тот шаткий мир, выстроенный моими усилиями. Нашими усилиями. Блондинке быстро надоедает танцевать, а потому она присаживается на самый ближайший к нам диванчик. Я следую её примеру. — Знаешь, а я всё ещё задаюсь вопросом, как при таком количестве точек соприкосновения нам удавалось жить, не зная друг-друга, — первой прерывает молчание Пелагея. — А если учесть и то, что в год твоей победы на Евровидении я сидела в жюри… — Меня больше смущает тот факт, что ты не узнала меня, встретив вне сцены, — усмехнулся я. Пелагея едва заметно смутилась и, несмотря на то, что места на диване было предостаточно, теснее придвинулась ко мне. — Мне до сих пор неловко, Дим, — вдруг признаётся блондинка, — и за то, что не узнала тебя, и за своё поведение в некоторых ситуациях, — девушка кладёт голову мне на плечо, от чего сразу же становится светлее и радостнее на душе. — Прекрати, Поль, — отвечаю я, неосознанно положив руку ей на талию, — в жизни бывают разные ситуации… К моему величайшему удивлению, девушка даже не высказывает недовольства по поводу руки и даже, кажется, рада такому раскладу. То ли на неё так действует обстановка Добряковой, то ли громкая музыка, то ли алкоголь… — Ты такой хоро-оший, Дим, — как-то совсем счастливо улыбается Пелагея, облокотившись на меня. В голову приходит безумная мысль. Хотя, почему безумная? Кто не рискует, как говорится… — По-оль- шепчу я, боясь разрушить эту странную, но несомненно приятную атмосферу, — а что ты делаешь на следующих выходных? -Пока ничего… — Отлично! А вот я собирался погулять в парке… Не составишь мне компанию? М-да, Николаевич, отличная формулировка. — Я не поняла, это приглашение на свидание? — игриво прищуривает глаза блондинка. — Что? Не-ет, — быстро отвечаю я. И мне показалось, или на этих словах в глазах моей собеседницы промелькнуло разочарование? — Тогда не приду, — совершенно серьёзно отвечает Ханова, но через секунду её заразительный смех всё-таки вырывается наружу. — Дим, конечно же я не против провести выходной в прекрасной компании. И сердце бьётся в тысячу раз быстрее от того, что она считает меня прекрасной компанией. И кажется, за спиной вот-вот распахнутся крылья. Да что же это со мной такое то, а?! — Тогда, мадам, соизвольте сообщить мне свой номер телефона, — улыбаюсь я, стараясь подавить эти странные чувства. И она говорит. Спокойно, без криков и раздражений. А стрелки часов тем временем переваливают за полночь, и все гости нашей общей подруги постепенно удаляются восвояси, будто боясь, что карета превратится в тыкву, как в известной сказке. И моя прекрасная собеседница тоже начинает собираться. — Ну вот, Гагарина уже ушла, теперь и вы сматываетесь, мне что, одной это всё убирать? — подошла к нам Добрякова. — Ой, Катюш, если хочешь, давай я останусь, помогу? — виновато предложила Пелагея. Шатенка многозначительно оглядела нас с ног до головы. — Ну уж нет, езжайте домой, — усмехнувшись каким-то своим мыслям сказала она, — в конце-то концов, я сама это всё затеяла. Ещё немного повозражав, Пелагея всё-таки соглашается со словами подруги и покидает её дом. А перед моим взглядом всё ещё та странная усмешка Добряковой. И чего она уже успела напридумывать? — Какими путями планируете добираться до дома, Пелагея Сергеевна? Блондинка почему-то вздрогнула от обращения на «вы». — Я приехала сюда на такси и назад, наверное, поеду так же. — Могу подвезти тебя, — предложил я. — Дим, ты же не совсем трезв… — с упрёком сказала Пелагея. И эти нотки страха в её голосе лишь потому, что она сама боится ехать со мной, или же беспокоится за меня? Знала бы ты, Поленька, сколько у меня за спиной таких «не совсем трезвых» поездок… — Поверь, довезти тебя до дома я смогу в любом состоянии… И, к моему величайшему удивлению, она соглашается. Наверное, это была одна из самых весёлых поездок за мою жизнь. Потому что одно дело самому тихонько напевать в машине и совсем другое — петь их с кем-то, во весь голос. Внезапно я слышу одну ну крайне знакомую мелодию. И каково же было моё удивление, когда моя спутница начала подпевать, не запнувшись ни в одной строчке. Хей, как много друзей, танцуй веселей, Закрою глаза и все будет ОК. Сижу высоко, гляжу далеко, Тебя мне найти не так легко. Махни рукой, и я с тобой, Сольем теплом наши тела. Предел мечты — есть я и ты, Отложим все дела. У меня, у меня сердце пылает, Горит для тебя, да просто сгорает. У меня у меня кровь закипает, При виде тебя я задыхаюсь. Песня завершилась ровно в то время, как я подъехал к дому Пелагеи. — Спасибо, Дим, — шепнула она, придвинувшись ко мне и оставив на моей щеке лёгкий поцелуй. — Пожалуйста, будь аккуратнее и доедь до дома без происшествий. Проследив взглядом за ней, пока фигура блондинки не скрылась за дверью подъезда, я наконец тронулся с места. Приехав домой, я первым же делом набрал номер Хановой, чтобы сообщить ей, что благополучно добрался. — Теперь можно и спать лечь, — облегчённо выдохнула в трубку Пелагея, — Ди-имка, спокойной ночи! — Спокойной ночи, — улыбаюсь я, сбрасывая вызов. Всё-таки, она волнуется за меня… Дорогая Катя, спасибо за этот день, с которым у меня теперь ассоциируется моя же песня «задыхаюсь», спасибо за то, что сблизила нас, за мою новую подругу, спа-си-бо!!! И когда-нибудь я обязательно скажу эти слова лично Добряковой, а сейчас я считаю дни, минуты и даже секунды до выходных, до мгновения, когда снова встречусь с Полей.