Улыбаясь таким, для других людей незначительным вещам, я понял — я на верном пути. Сердце Пелагеи больше не скрыто под толщей льда, блондинка «растаяла» несмотря на то, что за окном, наоборот, приближается зима. И теперь я верю — я смогу завоевать не только дружеское расположение с её стороны, но и нечто большее.
С такими позитивными мыслями я направился на кухню и… замер в дверях. Тихонечко напевая что-то себе под нос, всё в том же вчерашнем платье, Пелагея стояла у газовой плиты и варила кофе.
— Кхм-кхм… Доброе утро, Поль.
Блондинка вздрогнула и неспешно развернулась ко мне лицом.
— Привет, Дим, — как-то вымучено улыбнулась она, потерев пальцами виски. — Я вот решила тебе с утра кофе сварить, чтобы как-то компенсировать своё ночное проживание у тебя.
— Не стоило, Полюш, — улыбнулся я. — Только есть одно «но»: я совсем-совсем не люблю кофе. Мне по душе больше чай.
— Кто не любит кофе, тот просто не умеет его пить! — подняв вверх указательный палец, изрекла эта девушка, неприятно поморщась.
— Кто-то вчера слишком много выпил, не находишь? — усмехнулся я.
— А кто-то позволяет себе гораздо больше, чем дозволено, не находишь? — всё в том же тоне отвечала мне Пелагея, — Дим, ну не лезь, куда не просят, а?
И мне как будто крылья обрубили этим «позволяешь гораздо больше» и «не лезь куда не просят». Мне всего лишь показалась. Эта девушка по-прежнему слишком закрыта от окружающих. Слишком сильны защитные реакции, выработанные с предательством мужа. Но ничего, со временем это пройдёт, а я готов подождать…
— Хорошо, — согласно кивнул я, — не буду.
Блондинка бросила на меня недоверяющий взгляд и принялась разливать кофе по бокалам.
— Один вопрос, Дим, — осторожно выдохнула Пелагея, поставив бокал с ароматным напитком на мой стол.
Я внимательно посмотрел на неё, всем видом показывая — слушаю.
— Вчера… Я конечно помню, но… — блондинка обессилено выдохнула и закрыла лицо ладонями, — да кого я обманываю?! Дим, прости, вчера я вела себя слишком… неподобающе, вызывающе, непристойно. Я ведь вовсе не хотела, вот честно, — легонько всхлипнула она.
— Ну Полик, ну чего ты, — я осторожно коснулся её ладоней своими руками, отнимая их от лица девушки, — ну подумаешь, наговорила всякой чуши в нетрезвом состоянии, ну с кем не бывает то, а? — осторожно вытирая слезинки с её щёк, попытался успокоить Пелагею я.
— Дим, мне очень-очень стыдно, — прошептала Пелагея.
— Всё хорошо, родная. Давай будем считать, что со мной случился приступ амнезии и я начисто забыл всё, что ты говорила мне вчера.
— Я не могу так, — всхлипнула Поля, — на самом то деле ты ничего не забыл…
— Не стоит придавать всему в жизни такое значение, Полюш, — улыбнулся я, — я вот уже давно научился запоминать лишь важную информацию, а другую пропускать мимо ушей. Я и половины из вчера сказанного тобою не помню.
Ну и кого ты тут хочешь обмануть, Билан? — неприятно напомнил о себе мой внутренний голос, — не помнит он, конечно. С таким же успехом можно внушить себе, что снег обязан выпадать в июле, а люди парят в воздухе. Кто, скажите, весь вечер прокручивал в голове каждое слово Пелагеи?
— Правда? — сквозь слёзы спросила блондинка.
— Конечно, — поспешил заверить её я, слегка поморщась от того, что вынужден лгать ей. — Ты кофе то пей, — напомнил я ей, — а то наварила мне тут, год не выпьешь.
— Ну нет, мой кофе тебе должен понравиться, — ответила блондинка, добавив почти жалобно, — ну попробуй, пожа-алуйста.
И я сдался, ибо под этим пронзительным серо-зелёным взглядом даже самый стойкий и упёртый человек сдал бы свои позиции.
Напиток действительно оказался чертовски вкусным, таким, что показалось, будто прежде я пробовал вовсе и не кофе. А может, так оно и было?
— Поль, ты просто волшебница! До сегодняшнего дня и желания прикасаться к этому напитку не было, а сейчас всё кардинально изменилось.
— Я же говорила! — победно просияла блондинка, вдруг мигом вновь посерьёзнев, — я, наверное, пойду, и так стесняла тебя тут всю ночь.
— Да что ты, вовсе не стесняла! — поспешил заверить её я. — Оставайся. У меня сегодня всё равно выходной.
— Нет-нет, Дим, мне нужно домой, — отрицательно замотала головой Пелагея.
— То есть, у меня совсем нет надежды, что ты можешь ещё погостить у меня?
— Извини, нет, — блондинка вскочила со своего стула и побежала в комнату, служившую этой ночью её пристанищем.
Вот тебе и добрые знаки судьбы! Она же вот-вот уйдёт и снова пропадёт из моей жизни на две недели как минимум, до следующего этапа Голоса.
— Поль, ну пожалуйста, скрась моё одиночество, а? — жалобно проскулил я, подходя к комнате.
— Извини, не могу, — каким-то тоже жалобным голосом прошептала она. — У меня есть дела дома. Но обещаю, как-нибудь я тебя ещё посещу.
— И на том спасибо, — улыбнулся я, понимая, что в этой жизни всё не так уж и безнадёжно. Что шансы увидеть Пелагею в моём доме ещё раз, достаточно велики.
— Спасибо ещё раз тебе, Дим, за то, что не бросил вчера с растерянной Гагариной, — поблагодарила меня блондинка.
— Да не за что, Поль, мы же друзья, — ответил я с улыбкой на губах, хотя мне безумно хотелось плеваться от этой наигранной приторности в разговоре. Кажется, я начинаю скучать по тем временам, когда наши отношения имели более странную форму и никак не характеризовались дружескими. Тогда хоть и я, и Пелагея говорили только чисто то, что хотели, не соблюдая никаких формальностей.
— Ладно, Дим, пока, — улыбается мне блондинка, хотя в её глазах читается грусть.
— Пока… — провожаю я её взглядом и иду следом за ней, чтобы закрыть дверь. — Поль, Поля, подожди…
И она останавливается. Замирает, буквально на пороге, уставившись во все свои прекрасные зелёные глаза на меня.
— Чего, Дим?
— Спасибо за кофе… — подхожу я к ней вплотную, заключая в свои объятия.
А она замирает в моих руках, с непониманием глядя на меня. Такая… идеальная!
Сам не понимая, что творю, я наклоняюсь к её губам, оставляя на них лёгкий поцелуй. Девушка ничего не ответила, даже не посмотрела больше в мою сторону — сразу же распахнула дверь и убежала.
Да что ж это такое? Даже тогда, у Добряковой, несколько недель назад, несмотря на алкоголь в крови, я мог сдерживать себя и не поддаваться наваждению, а сейчас, будучи абсолютно трезвым и полностью владеющим своим разумом, не удержался. В который раз разрушил собственными руками наши шаткие дружеские отношения, построенные с немалыми усилиями.
А сейчас она ушла, оставив на моём кухонном столе, в качестве напоминания, лишь чашку ароматного кофе. Дьявольски вкусного. Такого, что даже я, ярый ненавистник сего напитка, влюбился. И не только в кофе.
Наверное, одно из самых страшных проклятий человечества — невзаимная любовь. Поверьте, это действительно ужасающе — каждый день видеть человека, с которым хочешь провести остаток жизни, но не иметь возможности обнять его, крепко прижать к себе, поцеловать. А ещё больнее видеть в глазах безразличие.
Но на этот раз я не успел заглянуть в глаза блондинки — слишком быстро она покинула мой дом. Это оставляло некую недосказанность, но в то же время вселяло в меня невероятную надежду и веру в прекрасное будущее.
В конце концов, Билан, соберись, — говорил я сам себе, — заставь Пелагею поверить в искренность своих намерений, убеди, что все слова о любви для тебя не пустой звук. Наплюй на все препятствия и езжай к ней!
А с другой стороны, как я уже не раз говорил ранее, я слишком дорожу этим хлипким миром и дружескими отношениями с Хановой, что просто не взялся бы разрушить всё, что было достигнуть довольно непросто.
***
После того, как Пелагея покинула мой дом, прошло чуть больше часа. За это время чем я только не пытался занять себя, чтобы не думать о ней, но всё напрасно. Включал телевизор — так обязательно натыкался на рекламу «Голоса», где мы вместе сидели в красных креслах. И пусть это ещё слепые прослушивания, на которых девушка старалась всячески меня избегать. Пытался забыться музыкой — обязательно в плей-листе проскакивала хоть одна её песня. И даже когда я просто выходил на кухню, выпить воды, в глаза бросались те злополучные чашки — единственные свидетели нашего утреннего разговора, содержащие в себе напиток, приготовленный той, которую я так старательно пытаюсь вышвырнуть из головы.
Ни-че-го. Все усилия тщетны.
Быстрым шагом подхожу окну, распахивая его настежь, вдыхая морозный осенний воздух. Руки как-то сами, на подсознательном уровне пытались найти пачку сигарет в кармане, которого на моей пижаме, конечно же, не оказалось.
Всё-таки нахожу сигареты в кармане своего пиджака, возвращаясь к окну. Вглядевшись в мрачное осеннее время, я закурил, вдыхая едкий дым.
Странно, ещё утром было солнце и природа будто бы вместе со мной переживала эмоциональный подъём и заряжало энергией. Сейчас же вновь небо было солидарно со мной — затянутое тучами, серое и однообразное, как последний час моей жизни. Хотя, последний — слишком страшное и громкое слово. Ведь что бы не происходило, я всегда буду с безудержным оптимизмом рваться вперёд, продолжать жить и достигать поставленные цели.
Телефонный звонок послужил для меня просто громом посреди ясного неба. У меня сегодня был выходной, а следовательно, круг людей, которые могли бы позвонить мне, значительно сужался.
Гагарина? Удивительно, что-то зачастила мне Полиночка звонить…
— Привет… — осторожно начал разговор я, — что на этот раз, Полина Сергеевна?
— Нет, вы так меня точно в могилу сведёте, — без каких-либо приветствий и разъяснений начала блондинка, — Что вообще с вами происходит?
— Ты сейчас серьёзно, Билан? Да я о том, что только что я завершила разговор с Пелагеей. Знаешь, она мне много рассказала. Про заботливого Диму, про подаренного медведя, про то, как «до ужаса хороший и правильный» Билан радушно предложил ей одну из комнат в своей комнате.
— Ну и зачем же ты пересказываешь мне фрагменты моей же собственной жизни?
— А затем, что твоя придурочная коллега сейчас едва ли не в слезах звонит, говоря, как жалеет, что не смогла набраться наглости и остаться с тобой.
И у меня тут словно дар речи пропал. Представляете, для Пелагеи я тоже что-то значу, быть может, даже как не просто друг…
— Так вот что я звоню, — продолжала Гагарина, — если такое будет продолжаться, я совсем свихнусь. А я знаю, ты у нас человек милосердный, не позволишь мне выжить из разума. Поэтому, давай, руки в ноги и вперёд.
— Куда? — вновь уточнил я.
— Как куда? — искренне удивилась Полина, — к Поле домой, конечно.
— Полин, так ведь без приглашения, думаешь, заявлюсь я неожиданно к ней домой, и жизнь станет значительно лучше?
— Стоп-стоп, Билан! — воскликнула Гагарина слишком громко, так что я даже на всякий случай отдалил мобильный от уха, — ответь мне на один простой вопрос: кто для тебя Пелагея?
— Она… — я замешкался, не зная, что и ответить на этот вопрос, — она, не знаю, Полин, никто, — поспешно добавил я, надеясь, что Гагарина мне поверит.
Но блондинка на том конце лишь как-то сдавленно хихикнула.
— Никто, значит, — протянула она, — я-асненько всё с вами, — даже не имея возможности видеть подругу, в моей голове вдруг сразу же возникла лукавая улыбка Полины. — Так вот, Димочка, своей никто тем более нужно помогать и поддерживать. Давай, давай, не глупи.
Блондинка сбросила, оставив меня в полной неопределённости. Почему её так обрадовало это «никто»? Зачем она пытается отправить меня к Пелагее?
А ведь, возвращаясь к истокам, именно Полина невольно стала инициатором нашей первой встречи. Не позвони она Поле, она не потеряла бы ключи, и, быть может, никогда и не произошла наша встреча…
Навязываться — не мой конёк. Но если бы Пелагея ясно дала бы мне понять, что видеть меня не хочет, если бы после того спонтанного поцелуя у двери она наорала на меня, или дала пощёчину, тогда я наверное, точно знал бы, что делать. А сейчас…
Была-не была! Вдруг резко решил для себя я. За прошедшее время у нас было множество недомолвок и препираний, но не одного нормального разговора так и не состоялось. А значит, пора исправлять эту ситуацию.
Резко вскочив с кровати я начал собираться.
Напоследок, заходя на кухню, мой взгляд снова упал на мою чашку — последнее напоминание о визите Пелагеи. То ли для какой-то поддержки, то ли просто от жажды, я наконец допил этот остывший напиток. Даже холодным, кофе сохранил свою уникальность и необычайный вкус.
***
Считая лестничные пролёты, я иду к уже знакомой квартире. С каждой ступенькой, моё сердце от волнения будто бы делает тройное сальто. Я совершенно не знаю что сейчас сказать.
И вот она, нужная дверь. Дрожащими пальцами касаюсь дверного звонка. Ждать приходится недолго. Дверь распахивается.
— Дима? — удивлённо выдыхает Пелагея, а я замечаю, её красные глаза. Наверное, плакала.
— Поль… Впустишь? — лишь выдыхаю я, мгновенно забывая все те слова, что хотел сказать ей.
