Снежная королева.

Если загружать себя работой, при условии, что она тебе по сердцу, грустные мысли голову посещают куда реже. Факт. Весь тот день я провёл в полной занятости. Хотя, если подумать, то не в полной. Полдня мы с Яной просто сидели и беседовали ни о чём. Тему «таинственной возлюбленной» она больше не поднимала, то ли решив для себя, что разгадала эту тайну, то ли убедилась в том, что из меня эту информацию никаким образом не вытащить. В любом случае, мне это было только на руку. Сегодня вот снова работа, но совсем-совсем другого рода. Профайлы и этим всё сказано. До нового этапа проекта, подарившего мне Пелагею, оставалось всего-ничего, а от того нагрузка становилась сильнее. И в совершенно радужном настроении я ехал в Останкино. Наверное, кто-то да не поймёт, скажет: «совсем сумасшедший, на работу и с радостью», тогда объясню. Кроме бесконечной любви к музыке, во мне жила бесконечная любовь к этому проекту, моей команде. Да и что это я перевожу всё на проект? Любовь к Поле мной двигала, конечно, и в большей степени, чем всё вышеперечисленное. А съёмки — это ещё один повод встретиться. Припарковав свою машину на стоянке у Останкинской телебашни, я конечно же обратил внимание и на машину Пелагеи. Сегодня она крайне пунктуальна, не опоздала, в отличие от меня самого. Направляясь в свою гримёрку и думая о чём-то постороннем, я не заметил, как предо мной распахнулась дверь, больно зарядив мне по лбу.  — Ой, Дима, извини, я совсем-совсем не хотела, — защебетал крайне знакомый голос, а секундой позднее, нежная прохладная рука легла на ушибленное место. — Сильно я тебя, да?  — Не настолько, чтобы тратить на это твои нервные клетки, — улыбнулся я, обнимая Пелагею за талию. — Приве-ет!  — Билан, мы друзья для окружающих, не забывай, — напомнила блондинка, выпорхнув из моих объятий и опасливо оглядевшись по сторонам. — Вдруг кто сюда пойдёт, или заблудится, например, в этих путанных коридорах это сделать не сложно, а тут, видите ли, Пелагея с Биланом обнимаются, — взмахнула руками девушка. — А вообще, я на съёмки опаздываю, а тебе не мешало бы показаться гримёрам, на всякий случай. Ещё раз оглянувшись, Пелагея оставила невесомый поцелуй на моей щеке, а после быстрым шагом направилась на съёмки. Потирая ушибленный лоб, я наконец добрался до своей гримёрки. Окинув своё отражение в зеркале критическим взглядом, я с облегчением отметил, что отделался всего лишь лёгким покраснением, которое в скором времени пройдёт. Позволив гримёрам чуть-чуть поколдовать над моим внешним видом, чтобы скрыть от посторонних глаз то, что они видеть не должны, я отправился туда, где проходили съёмки. И пусть время команды Пелагеи ещё не вышло, наоборот, наблюдать за этой невероятной девушкой в процессе работы едва ли не самое моё любимое занятие. И вот же она, моя возлюбленная, увлечённо рассказывает что-то о ребятах из своей команды. Чтобы не устать раньше времени, я облокотился на стену, расплываясь в нежной улыбке. Наверное, я мог простоять бы так вечность, если бы не тактичное покашливание со стороны.  — Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, — поприветствовали меня сразу все три участницы моей команды. — Мы вас уже везде обыскались.  — Так что ж вы так, сразу сюда бы подошли, улыбнулся я, наконец отведя взгляд от Пелагеи. И сразу же столкнулся с глазами Маргариты, в которых плясали лукавые искорки. На всякий случай я окинул опасливым взглядом других девочек, но в их глазах читалось лишь лёгкое недоумение. Значит, пока беспокоиться не о чем. И пока я заговорился с девушками ни о чём: спросил их, как их дела, что нового происходит в жизни, обсудил с ними предстоящий прямой эфир и в очередной раз заверил, что ничего страшного их не ждёт и даже после окончания проекта мы вполне сможем поддерживать общение, Пелагея и её команда уже закончила съёмки.  — Пока, Дим, — грустно улыбнулась она, столкнувшись со мной на выходе из павильона. И хотел бы я сейчас побежать за ней, спросить как её дела, скоро ли период вселенской занятости пройдёт в её жизни, смею ли я надеяться на её визит к себе в дом в скором времени. И плевал бы я на все косые, недоумённые и торжествующие взгляды, вот только…  — Команда Билана вместе с наставником у нас подошла? По графику сейчас их профайлы. И удручённо вздохнув, я отправился на этот зов, на всякий случай, напомнив об этом и девушкам из моей команды.  — Так, начали, — скомандовал оператор, а я начал рассказывать о том, какие замечательные девочки в моей команде. И самое приятное из этого — я действительно ни разочку не скривил душой. Они и впрямь чудо. Так относиться к своему делу, к музыке, к советам со стороны… Далеко не каждый артист нашей эстрады ведёт себя настолько грамотно, проявляя столько уважения к окружающим и к делу, которым он занимается. И когда съёмки наконец закончились, я бегом направился в сторону гримёрок, в глубине души надеясь, что всё ещё застану там Пелагею. Но дверь в её гримёрку была плотно заперта, не оставляя мне никакой надежды увидеть её сегодня, хотя бы просто поговорить, самую малость. Даже пять минут, проведённые с ней вместе стали бы для меня невероятным подарком судьбы. Но, высшие силы видимо просто издевались над нами.

***

Завершив наконец этот безумный день, я ехал домой. В сон клонило невероятно и казалось, что ещё секунда и я просто напросто усну за рулём, затем попав в какую-нибудь аварию. Остановившись на светофоре, я встряхнул головой, отгоняя от себя все печальные мысли. Вдруг краем глаза я заметил парочку, идущую по тротуару вдоль дороги. Молодые парень и девушка, а главное — безумно счастливые. Она с горящими глазами что-то увлечённо рассказывает ему, а он слушает, улыбаясь и при этом по-хозяйски расположив свою руку на талии. И вот здесь было всё к месту: и тусклый свет фонарей, и снег, хрустящий под ногами, и медленно кружащиеся в воздухе снежинки. Как в каком-то новогоднем романтическом фильме, для полноты картины не хватало лишь какой-нибудь атмосферной музыки. И в этот момент я ощутил невероятное желание увидеть Пелагею, обнять её, вдохнуть запах её волос. Вот почему нам отказано в таких простых мелочах? Ни секунды не думая, я резко развернул свой автомобиль на все сто восемьдесят градусов и направился к дому Пелагеи.  — Привет, красавица, — набрал я её номер, остановив машину у её подъезда.  — Привет-привет, Дим, — сонно отозвалась Пелагея, — у тебя что-то важное? Что ты хотел мне сказать?  — Выгляни в окошко, дам тебе горошка, — процитировал я детскую сказку, выходя из машины. В скором времени, в одном из окон показалась моя любимая блондинистая голова.  — Ну и где мой горошек, Билан? — наигранно возмутилась Ханова, — обещал же. А вообще, что ты здесь делаешь?  — Я соскучился, — просто ответил я ей, — спустись ко мне.  — Ну Ди-има-а, — жалобно прохныкала блондинка, — я сонная и уставшая, поднимись лучше ко мне.  — Хорошо, — согласился я, понимая, что всё равно не оставлю попыток вытащить её из квартиры. Входная дверь поддалась мне с первого раза, видимо, открыть её моя Пелагея не забыла.  — Ну и где ты, солнце моё? — спросил я, оглядев коридор, но не найдя блондинки. — Вот вынуждаешь ты меня ещё разуваться… Сама она сидела на диване, укутавшись в плед. Мадам, к вам вообще-то гости пришли, а Вы тут в пледе сидите, — усмехнулся я, присев рядом.  — Ну какой из тебя гость, Дим, ты сво-ой, — улыбнулась блондинка.  — И с каких это пор ты сидишь дома? — широко улыбнулся я от такого заявления.  — Сразу после съёмок приехала, отдохнуть хочу, завтра трудный день.  — Так, собирайся, — серьёзно сообщил ей я, окидывая комнату своим взглядом.  — Зачем? — столько недоумения в её глазах я, кажется, не видел никогда.  — Зачем-зачем, горох покупать, я ведь тебе обещал.  — Дим, вот ты серьёзно сейчас? — нахмурив брови, спросила Пелагея.  — Абсолютно.  — Ну что ж, уговорил, — выдохнула она, встав наконец с дивана, — настолько оригинально меня ещё никто никуда не звал. И расплываясь в улыбке от того, что мне удалось вытащить возлюбленную из тёплой квартиры, я проводил девушку взглядом. Боже мой, я наверное до неё и не знал, что можно так любить. До безумия, до того, что не увидев её пару дней, начинаешь волком выть. За все мои тридцать лет, даже почти за тридцать один год, я любил так сильно лишь второй. И знаете, в этот раз я готов идти до самого конца, пожертвовать всем, что есть у меня ради неё.  — Грустишь без меня? — спросила Пелагея, на ходу надевая шубу.  — Нет, просто думаю.  — О чём? — поинтересовалась Пелагея, поспешно прибавляя, — если не секрет.  — Не секрет. О любви и о жизни своей…

***

 — Ты серьёзно? — воскликнула Пелагея, вглядываясь в вывеску гипермаркета.  — Если я обещал тебе горошек, значит я его тебе куплю, — отрезал я, выходя из машины.  — Билан, ты самый странный романтик из всех, что я знаю, — сообщила мне Пелагея, — выходя из машины.  — Почему?  — Потому что в моей жизни было многое: цветы, игрушки, украшения, дорогие вина. Но это же всё настолько стандартно, что порой хотелось выть. А вот горошка не было ещё никогда.  — Ну хоть чем-то тебя удивил, ура! — похлопал я в ладоши, заходя в магазин.  — Поверь, это не всё, за что я тебя люблю, — прошептала блондинка, подмигнув мне.  — Может хочешь чего-нибудь ещё? — спросил я, проходя мимо стеллажей с молочными продуктами.  — Да нет, я сегодня в принципе не планировала что-то покупать.  — Значит, — я взял с полки баночку зелёного горошка, — это всё? Идём?  — Идём, — кивнула Пелагея, взяв меня за руку. В чём прелесть ходить куда-то по ночам? Да в том, что людей в это время практически нигде нет. Поэтому мы могли спокойно дойти до кассы держась за руки и улыбаясь друг другу. Глаза женщины на кассе — одно из воспоминаний на всю жизнь. Озвучивая нам небольшую сумму, бедная кассирша аж заикаться стала. Нет, ну сами подумайте, заявляются к вам ближе к ночи два известных человека, работающих на Первом канале и снимающихся в популярном шоу. При чём, заметьте, заявляются вместе! Покупают одну баночку зелёного горошка и, счастливо улыбаясь, уходят. Вот и думаю потом: не привиделось ли? Не пора ли наконец-то отказаться от ночной смены, выспаться и даже на всякий случай показаться врачу? А мы с Пелагеей ещё долго смеялись над происходящим, сидя в моей машине, но так и не тронувшись с места. Кажется, этот пресловутый зелёный горошек с лёгкостью станет символом нашего союза.  — Знаешь, Дим, — загадочно прошептала Пелагея, — я всегда мечтала прогуляться зимой по московской набережной. Быть может, это и глупо, но по-моему прекрасно. Ночь, огни города освещают пространство вокруг, а на улице никого, только я и мой спутник…  — Понял, — коротко ответил я, заводя машину.  — Только не говори…  — Мечтам свойственно сбываться, родная, улыбнулся я. — А я и подумать не мог, что ты у меня такая мечтательница.  — Мы с тобой мечтатели… — пропела блондинка строчку из моей же песни.  — Мы такие разные, — мгновенно отозвался я.  — Просто не похожи на других, — пропели мы уже в один голос.

Мы с тобой мечтатели, Мы с тобою счастливы, Разделяя небо на двоих.

Остановив машину, я вышел из неё, помогая и возлюбленной выбраться на свободу. Погода была просто идеальной: тишина, ни ветриночки, лёгкий морозец слегка покалывал кожу, но ничего неприятного в этом не было. Фонарей почти не было, или же они светили очень и очень тускло. Дойдя наконец до набережной (парковаться рядом было бы неразумно и противоречило бы всем существующим правилам дорожного движения), я выдохнул с облегчением.  — Дим, это просто сказка какая-то, — завороженно прошептала Пелагея, глядя на замёрзшую Москву-реку и прижавшись ко мне всем телом. Так, обнявшись, мы бродили по этой набережной, говоря обо всём на свете. Снова моя блондиночка оказалась права. Ночью, зимой, здесь никого. Только я и она, как единое составляющее одного целого. Как дополнения друг к другу. Это было волшебство, самое настоящее, что вершится под покровом ночи.  — Дим, — вдруг неожиданно подала голос Пелагея, — а что у тебя ассоциируется с нашей историей, начиная от знакомства?  — Да их же можно до утра перечислять!  — Перечисли, пожалуйста…  — Так… — задумчиво выдохнул я, — ключи, Голос, тот самый парк, в котором мы впервые гуляли, твой медведь Александр Борисович, кофе, который ты готовишь так, что даже у ярых ненавистников сего напитка слюнки потекут, твои неожиданные визиты в мой дом по ночам…  — А ещё бесконечные твои попытки наладить отношения, от которых я шарахалась, как от огня. Гагарина, возомнившая себя вершителем судеб… — подхватила размышления Пелагея.  — Я же говорил, что до утра будем вспоминать, — мягко улыбнулся я, поправляя шапку на голове возлюбленной. — Лучше вот посмотри какое небо красивое. И как бы это странно не звучало, всё ещё учитывая, что мы по-прежнему в Москве, уличное освещение было на минимуме, что позволяло разглядеть на небосклоне тысячи звёзд. Вот, наверное, ковш большой медведицы, а это, кажется, созвездие, именуемое лебедем… Прижав возлюбленную к себе спиной, я уложил подбородок на её макушку, на секунду закрыв глаза. Усталость снова напомнила о себе, как бы упорно я её не гнал от себя.  — А это не правильно, что нас тоже называют звёздами, — вдруг тихо сказала Пелагея, — ну какие из нас звёзды, Дим, мы же просто людишки. Настоящие — вот они, сверкают на небе, вселяя в нас надежду на лучшее. Далёкие, недосягаемые и безмерно прекрасные, куда нам до них…  — Так, родная, — я развернул её к себе лицом, вглядываясь в омуты её серо-зелёных глаз. Главное — не утонуть раньше времени, — На небе тысячи звёзд, Поля, тысячи, но ни одна из них, да что одна, Сверкание всех их разом не заменят мне твоего заливистого смеха, искренней радости, светящихся глаз. Покажите мне звезду, которую я смог бы полюбить сильнее, чем тебя. Наверное, будь я астрономом, обязательно назвал бы одну из звёзд именем Пелагея. Поняла?  — Звёзды, — заторможенно выдохнула блондинка, не сводя с меня своих прекрасных глаз.  — Что звёзды?  — Ещё один символ нашей любви, как и зелёный горошек, как и всё, что мы перечисляли до этого.